Предложения в которых упоминается "большой террор"
Короче говоря, если перечислить по годам все пики большого террора, в итоге получится одна непрерывная горная гряда.
Это единственные руководители союзных республик, которые не попадут в жернова большого террора.
Он вообще собирался начать тогда большой террор, новую чистку.
Это было началом большого террора.
Из них половина вошла в номенклатуру в годы большого террора.
Так, за несколько лет до начала большого террора в стране злой рок и воля вождя выбрали будущего всесоюзного палача.
Вслед за христианством — крестовые походы и инквизиция, вслед за мечтами о равенстве — страх, эпоха большого террора.
Во имя своих амбиций он развязал большой террор, отбросивший страну назад в экономическом и политическом отношениях.
В своей речи к нации шах сказал: «У народа нет никакой причины для беспокойства, пока я здесь, и пока наша прославленная армия стоит на страже страны, никакая реакция, ни красная, ни чёрная, не может и мечтать о большом терроре в нашей стране».
В дни, когда спустя десятилетия на нашу землю в новом обличье вернулся большой террор, много говорится о необходимости реструктуризации служб безопасности, государственных реформах, укреплении политической воли.
Вековой уклад, составлявший основу господства старой русской бюрократии, взрывается головокружительными атаками, а затем и вовсе запускается мясорубка большого террора, в котором значительная часть бюрократии гибнет физически.
Кстати говоря, анализ руководящего состава госбезопасности времён большого террора показывает большой процент людей с искалеченным детством, обиженных на весь свет.
Начавшаяся вакханалия доносительства поразила и страну, и армию: за два года «большого террора» в компетентные органы поступило примерно 5 млн.
Какова же численность жертв «большого террора»?
О репрессиях же против внешней разведки и её сотрудников, ставших первыми невинными жертвами «большого террора», пока написано ещё до обидного мало.
Вероятность повторения «большого террора» невелика.
Большой террор — лишь одно из множества проявлений этого абсолютного зла, которое, однако, постоянно вторгается в жизнь человека, повсюду подстерегая его.
Правда большинство из них не пережили времени большого террора и были расстреляны в 1937 — 38 годах -LSB- 85, C. 91 -RSB-.
Во внутренней политике вновь возобладало «закручивание гаек», наступала пора «большого террора» 1937 — 1938 годов.
Ципко и другие считали сталинизм прямо вырастающим из большевизма, отсюда выводятся и корни «большого террора».
Между тем, репрессии продолжались и после годов «большого террора» и с началом войны.
Таким образом, можно констатировать, что «Большой террор» стал неким пиком влияния и активности для героев представляемого читателям биосправочника.
Дело в том, что категория подобных начальников в период «Большого террора» была значительна, и причиной тому была кадровая чехарда 1937 — 1938 гг.
Журавлёвым) были нередки для периода «Большого террора».
Можно привести ещё один факт, подтверждающий надуманность концепции об антисемитизме периода «Большого террора».
Несмотря на масштабные репрессии, затронувшие евреев, последние и после «Большого террора» не исчезли из управленческого класса страны.
По неподтвержденным данным избежала репрессий в период «Большого террора», но была арестована в 1950/1951 гг.
На самом деле, «Большая чистка» может иметь одни причины и механизмы развития, а «Большой террор» — другие.
Итак, бесстрастные цифры демографической статистики свидетельствуют, что никакого «Большого террора» в природе не существовало.
Чтобы со всем этим трудящиеся смирились, и необходим был «Большой террор».
В годы «большого террора» его объявили «врагом народа», отправили в концентрационный лагерь.
Большой террор прошёл свою пиковую точку, и масштабы репрессий, как и своё соучастие в них, надо было как-то объяснять.
Нам пришлось изучить сотни документов, просмотреть тысячи фотографий разведчиков, ставших жертвами «большого террора», переговорить с немногими ветеранами внешней разведки, уцелевшими в мясорубке «ежовщины».
Публикуя биографические очерки о некоторых наиболее видных разведчиках, павших жертвами неистового разгула репрессий, мы помещаем в конце нашего скромного труда «Книгу памяти», в которой приводим краткие биографические данные на их коллег, также ставших жертвами «большого террора».
Они слышат также призывы к «новому 37-му году» как к эре справедливого и беспощадного суда над элитами, а власть молчит по поводу 80-летия Большого террора.
Кинематографии стран «народной демократии» были национализированы и стали выпускать продукцию, подражающую советским фильмам эпохи «большого террора».
Это очевидный признак стабильности, консолидации и консенсуса новых элит, избежавших большого террора, то есть уничтожения поколения победителей вместе с семьями и огромным числом людей, становящихся жертвами вертикально организованного террора.
Пребывание в других партиях поначалу практически не играло никакой роли для карьеры чекистов-евреев, однако в годы «Большого террора» многим из них припомнили их «националистическое прошлое».
Авторам данной статьи кажется, что подобная трактовка донельзя упрощает причины трагических событий 1937 — 1938 гг., вошедших в советскую историю как «Большой террор».
Ни в северокавказской «группе», которая стала фактически неким «тараном» органов госбезопасности в годы «Большого террора», ни в иных чекистских «неформальных» группах мы не наблюдаем массового засилья еврейского «элемента».
Чувство вины перед обманутым большевиками народом, против которого сражался (большой террор ещё не развернулся и поэт мог ещё грезить какое-то время о всемирном царстве справедливости?).
Одни достигли высоких постов, что само по себе явилось признанием их особой роли в деятельности секретной службы, другие разделили трагическую участь тех, кого не миновал большой террор, кто погиб в ежовско-бериевских застенках.
Такое соседство напоминало об опасности слишком стремительного карьерного роста: в стране только-только начала спадать волна «Большого террора», во время которой мог бесследно исчезнуть любой человек — особенно, если он был на виду.
Возможно, в этом сказывается традиция перестроечных времён, когда критические публикации о сталинском правлении опирались в основном на примеры внутрипартийных репрессий, Большого террора, коллективизации, первых пятилеток.