Советский социалистический феодализм 1917–1990. Часть вторая. Механизм феодального господства (А. А. Тилле, 2005)

Вопрос о собственности – важнейший в теории Маркса. В «Манифесте коммунистической партии» К.Маркс и Ф.Энгельс заявляли: «коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности».

Как же трактуют вопрос о собственности советские юристы? Начинают они, как всегда, «танцевать от печки», т. е. отталкиваясь от «лживых буржуазных теорий»: «Буржуазные концепции о праве собственности, – писал известный советский (теперь американский) юрист О.Иоффе, – извращают действительность и противоречат реальным отношениям капиталистического общества… Они подчиняются определенной цели – цели «демагогической обработки» трудящихся масс, отвлечения их сознания от их классовых интересов и классовой борьбы, пропаганды «идей» «классового мира» и «социальной гармонии»[28]. Можно подумать, что «трудящиеся массы» там старательно изучают буржуазные концепции о праве собственности!

А как же советские юристы раскрывают трудящимся глаза на действительные отношения собственности? Вот так: «Коренную противоположность праву частной собственности… составляет право собственности, утверждающееся при социализме»[29]. «Коренная противоположность», – это хорошо, а по существу? Государственная собственность «принадлежит наиболее многочисленному в рамках Советского государства коллективу людей – всему советскому народу».[30] Государственная собственность «воплощает в себе единство политического и хозяйственного руководства обществом со стороны Советского государства, которое является как органом политической власти, так и носителем хозяйственной функции». Кроме набора демагогических фраз, видите ли вы здесь, кому конкретно принадлежат средства производства?

Но оставим пока государственную собственность и перейдем к другой форме «социалистической» собственности – колхозно-кооперативной: «это достояние отдельных коллективов людей: она принадлежит данному колхозу или данной кооперативной ячейке… право распоряжения имуществом, составляющим собственность колхозов, иных кооперативных организаций и их объединений, принадлежит исключительно самим собственникам»[31]. Отбросив академические условности, скажем: бесстыдное вранье! Вранье заведомое, ибо нет никого у нас в стране, включая и ученых юристов, кто не знал бы, что колхозники в своем колхозе не распоряжаются ничем: ни выборами председателя, ни счетом в банке, ни машинами, ни скотом… Сошлемся на члена ЦК партии, знаменитого председателя колхоза Вагина: «мы десятилетиями выколачивали из мужика хозяина колхоза.

И в ряде случаев добились своего… Почему принижен, если не пропал интерес к колхозной собственности? Она не его, практически превратилась в общегосударственную. На глазах колхозников чинится произвол над колхозом. А мы говорим о колхозной демократии»… И написано это в «Правде» (26.01.87.)!

Часто сообщается о том, как урожай остается в поле, арбузы давят бульдозерами, спелые помидоры запахивают в землю, колхозники уничтожают свою собственность! Но это же безумие!!! У нас никто так не считает – привыкли! Но разве не могут колхозники собраться и решить весь этот гибнущий урожай собрать и поделить между собой, сделать соки, замариновать, послать в детский дом?.. А кто позволит? Ну а если это сделать без разрешения властей? Тогда против колхозников будет возбуждено уголовное дело… за хищение социалистической собственности! Похитили свою собственность! Вагин прав, никакой колхозной собственности нет в природе. Следует здесь сказать то, о чем у нас никогда не упоминают: немецкие оккупанты нигде не разгоняли колхозы и совхозы, оставляли весь порядок в них неприкосновенным. А почему нет? Ведь они – тоже социалисты, хотя и «национал»…

Что же такое – государственная собственность? «Никто из простых смертных этого не знает», – говорит участник «круглого стола» (ЛГ – 3.6.87.). Но этого не знают и ученые, и не делали серьезных попыток узнать. Горбачев во множестве выступлений убеждает рабочих и крестьян понять, что они – хозяева. Но одно дело внушать себе «я – красивый, я – обаятельный», как рекомендуют психологи неуверенным в себе людям, другое, – когда шахтера загоняют в шахту на невероятные условия труда. Отсюда – безуспешные попытки заинтересовать рабочих в труде, вроде стахановского движения, «арендного подряда» и прочего.

Марксизм учит – кому принадлежат средства производства, тому принадлежит и политическая власть. Что означает – средства производства принадлежат государству? Оно состоит из органов власти, управления, суда, обороны и т. д. Принадлежат ли средства производства армии или КГБ? Очевидно, нет. Может быть, «высшему органу власти» – съезду народных депутатов? Но это – собрание людей, которые сходятся на короткое время и им принадлежит только их личное имущество. Совету Министров? Но это тоже – коллегиальный орган, собирающийся в полном составе всего четыре раза в год…

Как бы мы не перебирали органы власти, конкретного собственника заводов, транспорта, шахт, земли мы не найдем. Отсюда люди неизбежно приходят к выводу, что государственная собственность – ничья. К этой мысли приводит и фантастическая бесхозяйственность, при которой, например, наряду с постоянной нехваткой продовольствия, гибнет более половины овощей, фруктов, мяса, много зерна… Ржавеет во дворах под дождем импортная техника, закупленная на валюту, которую мы выпрашиваем у капиталистов…

Но ведь ничье можно взять! Вот, например, на наших обувных фабриках брак достигает иногда 90 %. Обувь сжигают. Но если рабочий (хозяин!) возьмет предназначенную к уничтожению пару обуви, его привлекут к ответственности (в зависимости от цены – к административной или к уголовной).

Попытки найти конкретного собственника заранее обречены на неудачу: его действительно нет! Ответ мы найдем только если откажемся от софизма Маркса и Энгельса – «ликвидация частной собственности – есть коммунизм» (или социализм, что, в общем, одно и то же), и вернемся к империям инков и майя и феодальной Европе.

Кому принадлежало основное средство производства – земля в империи инков? Конкретного собственника мы не найдем. Номинально – верховному Инке, практически – всем или никому. Крестьянин отдает большую часть продуктов старосте деревни, тот, оставляет себе часть фондов, часть идет наверх – кураке и тд. Поэтому основатель компартии Перу – Х.Мариатеги считал империю инков коммунистической.

Кому принадлежала земля в средневековой Европе? Понятия собственности не было вообще или, как иногда говорят, собственность была «расщепленной»[32]: верховный правитель (король) был номинальным верховным собственником всех земель, но ему непосредственно принадлежал только домен, остальная земля передавалась вассалам на двух основных титулах владения: феод (в России – поместье) и бенефиций (в России – вотчина). «Феод (или лен) это не обязательно какой-нибудь земельный участок, который дается сеньором вассалу за службу; это может быть также движимость или даже какая-нибудь доходная статья. Например, сеньор мог дать своему вассалу в качестве феода право на получение какой-нибудь ренты».[33] Феодом могла быть и должность (например, судьи), которая продавалась и наследовалась официально. Ближние вассалы, в свою очередь, раздавали феоды и бенефиции своим вассалам, становясь для тех сеньорами. И так на много ступеней.

При «расщепленной» феодальной собственности каждый из феодалов лишь «держит» свою территорию под условием верности сеньору и передачи ему части дани, собираемой с крестьян и своих вассалов.

Крестьянин (или крестьянская община) – не собственник земли, он не может ею распорядиться, но помещик тоже не может согнать его с земли (хотя и такое бывало, как, например, в Англии, когда «овцы сожрали людей»), а потому крестьянин тоже считает землю «своей».

Хотя до 1861 года в России существовала значительная прослойка свободных лично землевладельцев, господствовал строй, который в точном соответствии с учением Маркса следует определить как рабовладельческий.[34] Основной производитель – крестьянин – находился в частной собственности помещиков, крестьян продавали и покупали оптом и в розницу, с землей и на вывоз, как скот.

С отменой крепостного права в 1861 году положение в России меняется существенно. Однако советские ученые обществоведы утверждают, что «проведенная крепостниками и помещичье-дворянским правительством реформа надолго сохранила многие остатки феодально-крепостнического строя, главным из которых явилось полное сохранение помещичьего землевладения».[35]

Как советская наука, основываясь на трудах Ленина, определяет феодализм? Во-первых, это – «наличие феодальной собственности, выступающей как монополия господствующего класса (феодалов) на основное средство производства – землю, т. е. как собственность феодальной иерархии в целом или как верховная собственность государства; при этом собственность на землю была неразрывно связана с господством над непосредственными производителями – крестьянами». Во-вторых, «наличие у крестьянина самостоятельного хозяйства, ведущегося на формально «уступленном» ему господином наделе. Отсюда право феодала на безвозмездное присвоение прибавочного продукта крестьянского труда, т. е. право на земельную ренту, выступающую в виде барщины,[36] натурального или денежного оброка»[37].

Ленин указывает такой существенный признак феодализма как внеэкономическое принуждение к труду. Чем оно достигалось после отмены крепостного права? Прежде всего, полицейско-административными мерами: паспортной системой, прикреплением каждого члена податных сословий (крестьян и мещан) к определенному месту, которое они не могли покинуть по своей воле, отсутствием свободы передвижения и права выбора места жительства. В деревне сохранился общинный строй с круговой порукой, когда каждый отвечал за всех и все за каждого. Сохранялась и полицейская власть помещиков, волостные суды, имевшие право телесных наказаний. Хотя в городах развивались капиталистические отношения, паспортная система и сословные привилегии и ограничения также составляли пережитки феодальных отношений. Все это привело к революции 1905 года, после которой некоторые ограничения были устранены, но в целом основные черты феодальных отношений сохранились, как мы увидим, до настоящего времени.

Октябрьская «социалистическая» революция 1917 г. обещала землю крестьянам, фабрики рабочим, мир народам. Однако и земля и фабрики сразу стали монопольной государственной собственностью. Все основные признаки феодализма сохранились в измененном виде. Фиксированные барщину и оброк политика «военного коммунизма» заменила продразверсткой – прямым грабежом, конфискацией не только излишков хлеба, но и полным выгребанием закромов. Это сделало бессмысленным ведение сельского хозяйства и оно пришло в полный упадок. Начался голод. Большевики сваливали все на вредительство, засуху, войну, усиливали репрессии против крестьян, что вызывало в свою очередь восстания, подавляемые с небывалой до тех пор жестокостью. Развал пошел и в промышленности, руководимой некомпетентными и незаинтересованными людьми. Вспыхивали забастовки и восстания и среди рабочих.

После Кронштадтского восстания, подавленного десятикратно превосходящими военными силами, включавшими делегатов X съезда «коммунистической» партии, ловкий и умный политик Ленин понял неизбежность краха «военного коммунизма» и объявил переход к «новой экономической политике» (НЭП), означавшей допущение капитализма в городе («госкапитализм») и особенно в деревне и в торговле. Очень быстро, уже через 3-4 года положение в стране значительно изменилось. Но столь же быстро стали появляться независимые слои населения, что несовместимо с природой тоталитарной власти и феодального строя.

Перед властью встала задача закрепощения трудящихся, но в новых «социалистических» формах. Сейчас известно, что Сталин осуществил на практике многие идеи Троцкого, который, в частности, выдвинул идею принудительного труда в виде «трудовых армий» (вспомним попутно «трудовой фронт» в фашистской Германии и Кампучию). На III Всероссийском съезде профсоюзов в апреле 1920 г. Троцкий говорил: «Верно ли, что принудительный труд всегда непродуктивен? Мой ответ: это наиболее жалкий и наиболее вульгарный предрассудок либерализма». Развивал эту мысль он и на IX съезде партии, утверждая, что каждый должен считать себя солдатом трудовой армии, а уклонение от принудительного труда – дезертирством, со всеми вытекающими последствиями.

После временного отступления партии, вызванного страхом утраты власти, на повестку дня встал «Великий перелом» – план индустриализации страны за счет ограбления крестьянства. Для этого надо было ликвидировать самый многочисленный, ставший после революции относительно независимым, класс – крестьянство. Это было проведено под лозунгом «сплошной коллективизации и ликвидации кулака как класса». Хотя на словах подчеркивалось, что речь идет об экономической ликвидации класса, фактически происходило планомерное (именно! ибо на места «спускались планы»!) физическое истребление зажиточного (и не только!) крестьянства, поверившего в бухаринский лозунг «Обогащайтесь!» Никакой строгой градации не существовало, местные «вожди» часто просто сводили личные счеты с односельчанами, зачисляя их в кулаки или «подкулачники». Имущество репрессированных конфисковывалось и частично раздавалось «беднякам», что поощряло доносы на «кулаков». Все это сейчас подробно описывается, документировано в широко известном архиве Смоленского обкома партии, показано в блестящей книге Роберта Конквеста «Жатва скорби».

Народ из деревни побежал в города, спасаясь от голода и террора, что в свою очередь, усиливало голод в стране, где пришлось вводить карточную систему распределения продуктов. За четыре года индустриализации население городов возросло с 28 до 40 млн. человек. Чтобы прекратить бегство и прикрепить крестьян к земле, была введена паспортная система. Если еще в 1930 году в Малой советской энциклопедии говорилось, что паспорт есть «важнейшее орудие полицейского воздействия и податной политики в т. н. полицейском государстве», то в течение 1931-32 гг. было паспортизировано все городское население. Как и во время крепостного права и в период пореформенного феодализма, крестьянам паспорта не выдавались, а в городах без паспорта они жить не могли. Такое положение официального неравноправия сословий существовало до вступления на престол российский Никиты Хрущева, который «облагодетельствовал» крестьян паспортами, что нисколько не изменило их правового положения. Сталин просто скопировал царскую систему, не догадываясь, что само по себе наличие или отсутствие паспорта при необходимости его «прописки», т. е. получения официального разрешения от милиции на проживание в определенном месте, ничего не меняет. Паспортизация точно так же делает рабочего «крепостным», крепит, прикрепляет его к одному месту, как и крестьянина в деревне. В паспортах имеются индексы, которые ясно говорят работникам милиции, что этот владелец паспорта – отбывший срок заключенный, этот – крестьянин и т. д. Хотя один автор пишет, что крестьяне без паспорта «фактически прикреплялись к земле, становились рабами колхозов и совхозов» (О. 89. N 17), их положение при наличии паспортов абсолютно не изменилось. И рабочие, и служащие – крепостные: будучи прикреплены к одному месту, лишены права свободного передвижения, они вынуждены мириться с условиями данного места, как бы они ни были плохи. Чтобы со всем этим трудящиеся смирились, и необходим был «Большой террор». Расстрелы и лагеря – необходимый элемент «нового порядка», а не прихоть Сталина, которого солидные ученые изображают психопатом, что, по сути, есть форма оправдания террора.

Теперь рассмотрим признаки феодализма применительно к современным советским условиям. Первый из них: государственная монополия на средства производства, включая землю. Земля и фабрики не принадлежат тем, кто на них работает. Это бесспорно. Все газеты и речи вождей до Горбачева включительно полны призывами сделать крестьянина и рабочего хозяевами, что само по себе – признание отчуждения трудящихся от средств производства. Мудрецы из ЦК придумывают новые юридические формы, которые должны дать крестьянину и рабочему иллюзию владения, вроде «аренды» и «арендного подряда». Так, по закону колхозник арендует у колхоза землю, которая не состоит в собственности колхоза, и имущество – строения, скот и машины, которые принадлежат колхозу, т. е. тому же колхознику. Выходит, что он – арендатор сам у себя. Фактически же он остается тем же крепостным, но барщина заменяется оброком.

Второй признак феодализма – наделение крестьянина самостоятельным хозяйством, наделом земли, приусадебным участком. Именно эта земля всегда была средством натуроплаты крестьянина за его труд на помещика и единственное средство существования многие годы «колхозного строя». Существенные отличия от дореволюционного периода состоят в том, что и барщина и оброк стали значительно больше, а надел значительно меньше. Крепостной, или позже лично свободный, крестьянин имел такой надел, который позволял ему производить основной продукт питания русского человека – хлеб. Современный надел позволяет получать лишь картофель и овощи. Прокормить корову (одну!) может сейчас лишь меньшинство крестьян и только при условии помощи колхоза. Положение крестьян в Средней Азии уже гораздо ближе к рабству: вследствие поглощения всех площадей под хлопок и табак, у крестьян полностью отобраны наделы, и поля вплотную подходят к их домам. Ни одного плодового деревца крестьянину уже негде посадить. Крестьян избивают плетками надсмотрщики, сажают в колхозные тюрьмы (зинданы), лишают оплаты и проч. Жаловаться на это бесполезно.

Будучи юридически свободным, крестьянин полностью зависит от директора совхоза или председателя колхоза (разницы между колхозом и совхозом сейчас, практически, нет). Не говоря о временах, когда за невыполнение минимума трудодней крестьян отправляли в лагеря, начальство всегда может под любыми предлогами отнять или урезать приусадебный участок, т. е. лишить средств к существованию; у крестьянина нет транспорта, нет леса, нет сенокоса и многого другого, необходимого для жизни его и его семьи, и все это в руках помещика, называемого директором или председателем, что несущественно.[38]

Отношения в городе не столь ярко проявляют феодальный характер. На каждом отдельном предприятии отношения рабочего и директора, как точно определил Ленин, носят государственно-капиталистический характер. Но отношения в промышленности в целом нельзя определить как капиталистические, ибо нет свободного рынка рабочей силы, нет свободного рынка вообще и нет конкуренции.

Теоретически рабочий в пределах данного населенного пункта, к которому он прикреплен паспортом и пропиской, свободен и может переходить с предприятия на предприятие, но при государственной монополии на заработную плату и условия труда это не всегда имеет смысл. Однако имеется и целый комплекс юридических мер, о которых подробно будем говорить дальше, препятствующих свободному переходу (по советской терминологии – «текучести кадров», с которой ведется постоянная борьба).

Ст. 16 Конституции СССР гласит, что «Экономика СССР составляет единый народнохозяйственный комплекс, охватывающий все звенья общественного производства, распределения и обмена на территории страны». Это не имеет ничего общего с действительностью. Разительное сходство «социалистической» системы хозяйства со средневековой ярко проявляется в отсутствии единого рынка. Ежегодно, особенно в период уборки урожая, в газетах мелькают сотни сообщений о милицейских заставах на границах районов, областей и республик, препятствующих вывозу законно произведенных или закупленных продуктов за пределы территории.[39] Более того, у государственных и коопе ративных организаций, продавших товары, привезенные из другой области, отбирают наличные деньги, выдавая об этом квитанции, чтобы наличные деньги не вывозились за пределы области. В этом отношении за годы «перестройки» ничего не изменилось, более того, многие республики, включая РСФСР, ставят вопрос о создании собственной валюты. Цель ясна – препятствовать закупкам из других республик.

Завершая описание социально-экономической системы, мы обязаны в соответствии с канонами марксизма, рассмотреть положение основных классов и отношения между ними, производственные отношения, которые как раз и составляют базис общества, определяющий все формы общественного сознания, включая право.[40]

В период «всеобщей суверенизации» и «перехода к рынку» таможенные заставы установлены не только на границах республик и областей, но и на выезде из городов.

Итак, средства производства в «социалистическом», т. е. в феодальном по существу, обществе принадлежат классу в целом со сложной системой иерархии. При расщепленной феодальной собственности каждый из феодалов лишь «держатель» своего феода, он распоряжается подвластными людьми и имуществом, но зависим от своего сеньора. Феодальная система – система всеобщей зависимости, ибо монарх (генсек) тоже зависит от своих вассалов. Они объединены стремлением максимальной эксплуатации производителей материальных благ, принуждаемых и экономическими и особенно внеэкономичес кими методами, поскольку при таком способе производства производитель не заинтересован в своем труде. Количество и качество его труда ниже, чем при капиталистическом способе производства. Вот почему так разительно схожи тиранические («коммунистические» по Мариатеги) государства ацтеков, инков и майя, средневековые государства, крепостническая Россия, «первая страна победившего социализма» – Советский Союз, Китай, Кампучия, Румыния и т. д. Нет и не было ни одной «социалистической» страны, где бы производительность труда и уровень жизни населения были выше, чем в развитых капиталистических странах. Это необъяснимо с позиций марксизма, если считать эти страны социалистическими, и вполне объяснимо, если признать, что «коммунисты» повернули историю вспять к феодализму.

Наибольшее значение имеют феоды территориальные, хотя это относительно, ибо сеньор такого функционального феода как союзное министерство занимает в табели о рангах более высокое место, чем «первый» района. Каждая территория СССР управляется секретарем территориального (районного, областного, республиканского и т. д.(комитета партии, который уже давно полуофициально именуется просто «первым» (раньше их всех неофициально вплоть до самого Сталина именовали «хозяином»).[41] «Первый» формально избирается членами соответствующего территориального бюро партийного комитета, но фактически он получает территорию как феод из рук сеньора (вышестоящего «первого») с обязательством «верности» служения.[42] Каждый «первый» ставит своих людей на все ключевые посты, что вполне напоминает систему старорусского «кормления»[43]. В принципе так же возглавляются функциональные феоды: министерства, предприятия, институты, «профсоюзы» и иные «общественные организации».

Вассал обязан обеспечить сеньору прежде всего поддержку в борьбе с его врагами: неслышные, а то и громкие «войны» идут между ними не только за продвижение наверх, но и за сохранение своего феода от претендентов. В войнах, которые ведутся за власть в условиях «социалистического» строя, заговоры против самого монарха, вроде неудавшегося заговора Молотова, Маленкова, «Ипримкнувшегокнимшепилова» (шутка того времени – «самая длинная русская фамилия», ибо фамилию Шепилова называли только с этим эпитетом) против Хрущева и удавшегося заговора Брежнева, бывают редко, они слишком опасны, но начинаются они с разведочных ударов по «людям» (совсем как при княжеских дворах, у нас говорят: «это – человек Рашидова», «это – человек Гришина» и т. д.), по челяди.

Тяжелый экономический и политический кризис при Брежневе начал серьезно угрожать положению правящего класса. Яснее всего это видели в КГБ,[44] глава которого всегда представлял наибольшую опасность для генсека, почему великий интриган Сталин часто менял своих шеф-жандармов. Удары по «людям Брежнева» начали наноситься именно со стороны КГБ. Были арестованы друзья Галины Брежневой – директор Союзгосцирка Колеватов и артист цирка по прозвищу «Цыган» (фамилии его не помню, он затем «умер» в тюрьме). Такая операция не могла состояться без ведома шефа КГБ – Андропова. Трудно понять, как ему удалось остаться в стороне, но его заместителю – Цвигуну – пришлось «покончить самоубийством».

Расследование «узбекского» дела о коррупции началось задолго до «перестройки» как удар по Рашидову – одному из преданных «людей Брежнева». Тогда же был арестован «человек Рашидова» – Герой социалистического труда и делегат XXVI съезда партии, глава агрообъединения Адылов – феодал, имевший собственную полицию, зиндан (подземную тюрьму) для непокорных, хотя и государственная милиция охраняла все подъезды к феоду. Не гнушался он иногда и собственноручно избивать рабов камчой (плеткой). Те, кто пытался жаловаться, рисковали жизнью и свободой: бесследно исчезали люди, происходили таинственные убийства… Террор осуществлялся и с помощью «правоохранительных» органов: сфабриковать уголовное дело с подставными свидетелями для него ничего не стоило. У него были и места услаждения для него самого и высоких гостей: бани и гаремы. Обо всем этом после его ареста кричали газеты, радио, телевидение, кино, а сейчас все заглохло. В эпоху «восстановления законности» он несколько лет находился в заключении без суда…

А теперь я хочу сделать отступление:

Я объявил, что пишу научную работу, основанную на опубликоованных фактах. Однако, мне хочется поделиться собственным наблюдением, которое я ничем не могу подтвердить. В день смерти Брежнева (а это был один из многочисленных ведомственных праздников, когда по ведомству раздаются награды и льется вино – «День милиции») я случайно был в МВД. Наблюдал, как по коридорам тащили ящики с коньяком и винами, шоколадные конфеты и цветы, как во всех кабинетах царило праздничное оживление… И вдруг по министерству разнесся слух: телефонистка услышала сообщение, что Брежнев убит на охоте! Через некоторое время слух опровергли и было сообщено о «простой» смерти вождя. Предпраздничная суета мгновенно превратилась в предпохоронную скорбь…

Можно думать все, что угодно, но телефонистка МВД придумать и пустить такой слух не могла. Слишком дорого бы это ей стоило. Потом такие слухи тоже ходили. Здоровье Брежнева было в плохом состоянии и он мог умереть «без посторонней помощи», но несомненно и то, что его пора было убирать и сделать это могли только «люди Андропова». Характерно и то, что именно Андропов занял опустевший трон. Что касается медицинского заключения, то мы их видели слишком много, и знаем, что наши медицинские светила подпишут любое.

Конец отступления.

Вторая важнейшая обязанность вассала – материальная поддержка сеньора. То, что повсюду называют коррупцией (а сейчас во всех «социалистических» странах вскрыты факты коррупции до самого верха: Чаушеску, Живков, Хонекер и др.), на самом деле есть нормальная феодальная дань, которую в условиях идеологической аберрации приходится скрывать. Профессор М. Васленский очень подробно исследует скрытую заработную плату номенклатуры, но этого можно было и не делать – главный доход составляет не заработная плата, а дань вассалов.

Первоначальным источником богатства номенклатуры служит ограбление народа: обвешивание и обсчет в магазинах, в столовых, ухудшение качества и воровство на предприятиях и проч.[45]

Зададим вопрос, могло ли такое происходить только в одной области, при полной коммунистической нравственности в остальных? Вопрос чисто риторический.

Зададим другой вопрос, могло ли это быть неизвестным центру? Не будем касаться писем и жалоб трудящихся: по незыблемому обычаю ЦК на письма не отвечает вообще, все они переправляются по инстанциям и приходят к тому, на кого жаловались. Но КГБ, который в каждой области имеет тысячи сотрудников, штатных и внештатных осведомителей («сексотов», «стукачей») в каждом колхозе, в каждом учреждении, на каждом заводе, в каждом жилом доме, могли обо всем этом не знать? А если знали то докладывали ли по начальству? Вопрос тоже не требует ответа.

Если начальник управления торговли Москвы Трегубов брал «дань» с директоров магазинов, мог ли об этом не знать «первый» Москвы член Политбюро Гришин? И всю ли дань Трегубов оставлял себе?

Всему миру стала известной история с бриллиантом, «подаренным» Брежневу Алиевым, «первым» Азербайджана. Свою коллекцию ружей Брежнев, конечно, тоже не покупал.

«Кормлением» служит каждый феод, даже такие, как университеты и Академии наук. Невероятное для западных стран количество ректоров университетов, деканов, профессоров и доцентов было осуждено за взяточничество и другие преступления. В свое время Герцен определил государственный строй России как произвол, ограниченный взяткой, но профессора русские взяток все же не брали. В «социалистической» стране берут. Доходы ректора складываются не только из прямых взяток за прием в институт, за дипломы; большую роль играют «связи»: ректор не возьмет денег с сына «первого» за прием в университет, но по незыблемому правилу – «ты – мне, я – тебе» он получает право на взаимную услугу от «первого»: квартиру для своего сына, включение в состав делегации за границу, представление к почетному званию и т. д., что также представляет собой вполне материальные блага. Но такие действия противозаконны. Ректор не в состоянии их осуществлять без содействия подчиненных: он не принимает сам экзамены, а сыну «первого» надо поставить «отлично». Не каждый профессор на это пойдет. Поэтому каждый руководитель должен иметь группу приближенных, «своих людей» (сейчас повсеместно их называют «мафией»), которых он вознаграждает за услуги денежными премиями, учеными степенями и званиями.[46] Конечно, скрыть это полностью невозможно, идеалисты или просто завистники «сигнализируют», т. е. пишут жалобы или доносы. Поэтому каждая «мафия» должна иметь свой аппарат безопасности, разведку и средства подавления. В научных и учебных заведениях главным оружием служит изгнание, ибо другую подобную работу найти ему (особенно в провинции) иногда просто невозможно: явная или тайная плохая характеристика последует за ним всюду и другому ректору «борцы за правду» тоже не нужны. «Иные научные учреждения напоминают бандитский перекресток: ограбят и по миру пустят». (И. 24.3.90)

Это происходит во всех без исключения отраслях партийного и государственного управления, экономики, науки и культуры.[47] Одна из статей в «Огоньке» имела заголовок: «шайка, БАНДА, СИСТЕМА».

То же самое происходит со всеми крепостными, отпущенными за границу: спортсменами, профессорами и даже… шпионами из КГБ, работающими официально в международных организациях! Мало того, что США платят им доллары, значительную часть этих сумм советское государство у них отбирает. Юным гимнасткам оставляли… 1 %!

Таким образом, разъедающая Россию коррупция, от правительства до управдома, борьба с которой имитируется, на самом деле имманентна существующему строю, а потому неистребима. Официальная заработная плата чиновников самого высокого ранга действительно очень мала. Она и дополняется всеобщим «кормлением» от правительства до гаишника. В производственной сфере заработная плата не дает возможности семейному труженику выжить. И заработная плата пополняется всеобщим воровством.

Теперь мы должны подвести итоги наших рассуждений. Прежде всего, начнем с краеугольного камня марксизма – собственности на средства производства: Надеюсь, что мне удалось убедить читателя в отсутствии конкретного собственника и в том, что народу – рабочим и крестьянам – средства производства не принадлежат; рабочие остались пролетариями, лишенными средств производства, а крестьяне после их экспроприации тоже стали пролетариями. Собственность на средства производства имеет расщепленный чисто феодальный характер. Это можно представить в виде огромного пирога, который делится иерархией номенклатуры по принципу – чем выше пост, тем больше кусок.

В отличие от капитализма, где собственник средств производства свою прибыль получает открыто, основной доход номенклатуры – «дань», «налоги», «отчисления» или, точнее, «кормление» – тайный и официально преступный, подпадает под квалификацию взяточничества. Этим объясняется повальный характер взяточничества во всех «социалистических» странах.

Ограбление народа также имеет двойственный характер: нищенская заработная плата рабочих и крестьян примерно в 10 раз ниже, чем в США. «Теневое» же ограбление начинается от сельской лавки, где покупателя обвешивают и обсчитывают, от рабочего, который от своей заработной платы «отстегивает» (не я придумал это ходовое слово современного русского языка) кусок мастеру, ибо, вопреки теории, его заработная плата зависит не от его труда, его мастерства и квалификации, а от задания, расценок и премий, а это все в воле мастера. Продавец магазина отдает часть директору, мастер – начальнику цеха, а далее эти ручейки сливаются в огромную реку. По моим наблюдениям за прошедшими уголовными делами, каждый феод отправляет «наверх» две трети собранной дани.

Могут сказать, что государство борется со взяточничеством и привести примеры многочисленных процессов с суровыми наказаниями. Но это всего лишь эпизоды «феодальных войн». Громкие разоблачения (кстати, затем «спущенные на тормозах») по Узбекистану, Молдавии, Таджикистану и другим регионам, разразившиеся в период горбачевской «перестройки», производят впечатление «очищения». При этом затеняется то факт, что расследование коррупции в Узбекистане, и даже в Москве началось еще при Брежневе. Было ли обо всем этом известно в ЦК еще раньше, чем началось расследование? Об этом недвусмысленно сказал Горбачев: «В Узбекистан не раз выезжали работники союзных органов, включая работников ЦК, которые не могли не заметить происходящего. О негодных порядках с возмущением писали в центральные органы трудящиеся республики. Но должного рассмотрения эти сигналы не получили»[48]. Почему? Горбачев не ставит этот вопрос и, тем более, не пытается на него ответить.

Не говорит он и о том, какая судьба постигла жалобщиков.[49] Не рассказывает, как происходили, визиты эмиссаров центра: повсюду (в том числе и в Ставрополе, где он был «первым») были выстроены дворцы для приемов с банкетными и биллиардными залами, с бассейнами и саунами, где их ублажали за государственный счет всем, вплоть до женских ласк.[50]

Красочно описывались в «перестроечной» печати приемы (ныне «опального боярина») – генерала Чурбанова, зятя Брежнева (естественно для нашей печати, после смерти Брежнева).[51]

Волна разоблачений, прокатившаяся по Узбекистану, Таджикистану и другим республикам Средней Азии в 80-х годах, высветила фантастические суммы, найденные следователями у «первых» в районах и областях: миллионы рублей, десятки килограмм золота и драгоценностей… А сколько еще осталось в тайниках? Чурбанов не выдал ни копейки.[52]

Разоблачения сопровождались массами самоубийств. Были ли это действительно самоубийства? Цвигун, супруги Щелоковы и другие слишком много знали. Их нельзя было судить даже нашим «открыто-закрытым» судом.[53]

«Застрелились» и министр Эргашев и ряд других работников МВД Узбекистана.

Арестованы были четыре секретаря ЦК, председатель Совмина, семь «первых» областей, множество «первых» районов и других аппаратчиков.

Приход каждого нового властителя после Сталина сопровождался охаиванием предшествующего периода («культ личности», затем период «субъективизма», потом «застойный период») и декларированием «возвращения к ленинским нормам» и «очищения», хотя по существу ничего не менялось, и измениться не могло.[54] Сталин был умнее: он ненавидел Ленина, но постоянно его возвышал, тем самым возвышал себя как преемника Ленина.

Феодальная структура «социалистического» общества становится все очевиднее, все чаще в нашей печати мелькают намеки на крепостное право, барщину, оброки… То, что сейчас носит название «номенклатуры», «нового класса», это и есть современное дворянство.[55]

«Разве секрет, что существует множество семей, выходцы из которых все поголовно занимают начальственные кресла?» (СР. 5.2.88.)

Можно привести множество высказываний об оформлении наследственных каст номенклатуры (по дипломатической линии, по партийной и комсомольской, по журналистской и т. д.). «Номенклатура» – устойчивое образование. Это не просто должности, а именно класс служащих людей, куда трудно попасть, но, попав, практически остаешься навсегда. Приведем свидетельство главной газеты партии – «Правды»: «попасть в номенклатурные круги ох как сложно. Очень уж редко в этих кругах появляются вакансии. Нужно поистине с вселенским треском провалить дело, чтобы отправили руководителя на низовую работу для перевоспитания» (19.1.87.) Но и возведение во дворянство, и лишение дворянства («лишение всех прав состояния») практиковалось и в прошлом.[56]

Крепостнический характер классовой структуры «социалистического» общества и отношение господ к людям как к собственности, как к крепостным особенно ярко проявляется в разрешении выезда за границу. Воздвигли «стену позора» в Берлине, протягивали тысячи километров колючей проволоки, расстреливали бегущих… И достаточно было Венгрии открыть границу для немцев из ГДР, как немедленно рухнул один из наиболее прочных (вследствие поддержки с двух сторон) «социалистических» режимов.

Марксизм, основав свою теорию на ликвидации частной собственности на средства производства, забыл о распределении. Именно отсюда возродилась средневековая система эксплуатации зависимого населения монопольным коллективным собственником – государством, распределяющим блага и забирающим себе львиную долю. Если при рабовладении рабы уподобляются скоту, то рабовладелец заботится о рабочем состоянии раба, как лошади или коровы. Большинство помещиков понимали, что нельзя резать курицу, несущую золотые яйца, и потому ограничивали эксплуатацию крестьян.

В «социалистическом» хозяйстве средства производства, включая людей, обезличены, Сегодня я директор завода, но если я выжму из завода, машин и людей все возможное, то я перейду в министерство, а после меня хоть потоп. Отсюда вытекает полная бесчеловечность производства и всего режима, незаинтересованность в результатах снизу доверху, низкая производительность труда и экономическая разруха.

Незаинтересованность в труде порождает низкую производительность труда, низкое качество, плохую дисциплину труда. Отсюда необходимость внеэкономического принуждения к труду и террора.

Было испытано множество «моделей» «социалистического» производства: автономия и самостоятельность коллективов в Югославии, трудовые армии в Кампучии, нечто вроде нэпа в Венгрии (при значительных займах у капиталистов) и все они закончились экономическим банкротством.

Поэтому все попытки «перестройки» заранее обречены на неудачу. Перестроить эту систему невозможно, невозможно ее исправить или улучшить. Пять лет «перестройки» в Советском Союзе привели к дальнейшему ухудшению экономического положения. Можно лишь удивляться, как много серьезных экономистов, не говоря о простых людях, верит в «перестройку», в «реформы Горбачева» (теперь Ельцина).

Итак, мы последовательно пришли к выводу, что собственность на средства производства и производственные отношения в «социалистическом» обществе носят типично феодальный характер. Но, в отличие от древнего и средневекового феодализма нынешний имеет совершенно несоответствующую надстройку.[57] Там иерархическое господство и подчинение открыто освящались религией и регулировались правом. В современном мире после буржуазных революций и провозглашения равенства людей перед богом и законом открытое оправдание феодального неравенства стало невозможным. Тогда воздвигли в качестве надстройки нарисованную декорацию социалистической демократии и законности. Рабов объявили господствующим классом! А господ – «слугами народа»! Сбор дани с вассалов и холопов стал уголовно наказуемым, а пото му тайным. Богатства приходится скрывать, дворцы прятать за зелеными заборами и окружать охраной. До Раисы Максимовны ни одна жена члена Политбюро не осмеливалась публично щеголять бриллиантами и роскошными одеяниями. Внешняя скромность вождей тоже доходила до абсурда: все они были плохо и однообразно одеты.

Вот это полное несоответствие сути и формы, жизни и идеологии, слова и дела есть причина шизофренической раздвоенности всего «социалистического» общества.

Судьба распорядилась так, что книга оказалась написанной в основном о прошлом. Как с позиций исторического материализма оценить происходящие сейчас в стране процессы? Полагаю, как переход от феодализма к капитализму. Но это – революция сверху и потому чрезвычайно противоречивая и непоследовательная. Часть феодалов в основном – чистые партаппаратчики, их вождь – Горбачев, – хотела бы сохранить описанный здесь строй в «подновленном» виде, но ее политика привела к экономическому и политическому краху. Другая часть (хозяйственники, министры, ВПК) хочет, пользуясь своим положением, «капитализировать» свои «держания», обратить в собственность, феоды в вотчины. На базе министерств и их предприятий они создают «концерны», «акционерные общества», биржи, СП (совместные предприятия с иностранным капиталом для получения твердой валюты), становясь в них генеральными директорами, членами правлений, акционерами. Третья часть уходит из аппарата в частный сектор, где, используя свои связи, вкладывает в него государственный капитал. Вот типичный пример: бывший секретарь обкома Чувашии А. Леонтьев организовал «Центр деловых и творческих инициатив». Государственный банк дал ему кредиты на 9 млн. руб., а горисполком Совета выделил значительный фонд продуктов, предназначенных для населения. «Центр» положил полученные продукты на склад до ожидаемой «либерализации» (т. е. многократного повышения) цен. В результате такой операции Леонтьев должен был, не затратив ни одной своей копейки, получить десятикратную прибыль (И. 25.12,91)

Появились также капиталисты нового типа, в основном очень молодые (20-30 лет) вроде миллионера Стерлигова, главы организованного им «Клуба миллионеров». На телевидении он рассказал нам сказочку о происхождении своих миллионов: сидел он без дел и без копейки денег, а ему еще подарили собачку Алису, которую нечем было кормить. Что делать? И тут пришла ему в голову счастливая мысль – открыть биржу! Сказано – сделано. Открыл биржу, назвав ее «Алиса» в честь любимой собачки. Сейчас это уже целая система бирж с участием иностранного капитала. А генерал КГБ Стерлигов, дядя миллионера, никакого отношения к «Алисе», как он утверждает, не имеет.

В стране возникло невиданное в мире количество товарных бирж, «торгующих воздухом». Товары государственных предприятий, которые раньше бесплатно распределял Госснаб, теперь идут по невероятно вздутым ценам через биржи. Биржевики зарабатывают на этом миллионы, часть которых, естественно, перепадает директорам продающих и покупающих государственных предприятий. Экономике страны и народу биржи ничего не дают, кроме повышения цен и инфляции. Производство становится невыгодным, поскольку не дает сверхприбылей; отсюда падение производства на 15-20 % в год.

Значительная часть подобных организаций создается мафиозными структурами, получившими возможность легализовать свои капиталы, заработанные на рэкете, спекуляции, «фарцовке» (нелегальные валютные сделки), наркотиках. Но и они не создают предприятий производственных, не дающих быстрых сверхприбылей, а потому вся эта кипучая деятельность, подаваемая «независимой» прессой как «переход к рынку», углубляет экономический кризис и разоряет страну.

Однако большая часть «номенклатуры» связала свою жизнь с прежней экономикой и поэтому, дружно крича вместе со всеми о «рынке», оказывает «приватизации» ожесточенное сопротивление.

Между указанными группами возникают естественные и непримиримые противоречия. Ускоряется спад производства и расслоение общества. Все тяготы таких процессов, повышение цен, инфляция, абсолютно ничего не дают для интенсификации производства, но целиком ложатся на плечи трудящихся.

Как пойдет развитие дальше? Пророком быть трудно. Но, по-моему, «реставрация» более вероятна, чем «построение капитализма» в разваленной (даже не «отдельно взятой») феодальной стране.

Надежда осталась только на помощь капиталистов! Бедный Маркс!

Ст.70 Конституции объявляет СССР «единым союзным государством, образованным на основе принципа социалистического федерализма, в результате свободного самоопределения наций и добровольного объединения равноправных Советских Социалистических Республик».

Начнем с «самоопределения» и «добровольности» Для этого, прежде всего, обратимся к одному из важнейших «декретов Октября» – предмету постоянной гордости советской пропаганды и юридической науки (но без его цитирования!) – Декрету о мире. А написанный лично Лениным текст весьма примечателен и заслуживает распространения. Вот определение аннексии:

«…всякое присоединение к большому и сильному государству малой или слабой народности без точно, ясно и добровольно выраженного согласия и желания этой народности, независимо от того, когда это насильственное присоединение совершено, независимо также от того, насколько развитой или отсталой является присоединяемая или насильственно удерживаемая в границах великого государства нация». Далее раскрываются условия самоопределения: «Если какая бы то ни было нация удерживается в границах данного государства насилием, если ей, вопреки выраженному с ее стороны желанию – все равно, выражено ли это желание в печати, народных собраниях, в решениях партий или возмущениях и восстаниях против национального гнета, – не предоставляется права свободным голосованием, при полном выводе войска присоединяющей или вообще более сильной нации, решить без малейшего принуждения вопрос о формах государственного существования, то присоединение ее является аннексией, т. е. захватом и насилием»!

Прекрасно!

Но, рассматривая всю историю строительства Союза СССР с позиций этого исторического документа, можно сказать уверенно, что она есть история аннексий, т. е. захватов и насилий, а свободного самоопределения наций и добровольного объединения республик не было никогда. Уже в 1919 г. на VIII съезде партии Пятаков потребовал отказа от лозунга самоопределения наций: «Можем ли мы допустить, чтобы форма существования пролетарско-крестьянской Украины могла бы определяться исключительно и независимо трудящимися массами Украины? Конечно, нет!» И в принятой съездом второй программе партии слово «самоопределение» отсутствует.

Как практически осуществить «самоопределение наций» и «добровольное объединение» республик? Литературы и материалов по этой теме много. Здесь нет возможности, да это и не входит в задачу книги, описывать сложные перипетии, интриги классовых и национальных групп, трагедии, фарсы и комедии, жестокие военные подавления попыток выражения национальной воли. Обратим внимание только на чисто юридическую сторону проблемы.

Начнем с того, что первоначальное название страны – Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (РСФСР), которое в наши дни обозначало самое большое государственное образование на территории СССР, Российскую Федерацию, – с момента революции относилось ко всему государству в целом, т. е. Российской империи, которую Ленин назвал «тюрьмой народов». Революция привела к естественному стремлению народов бежать из тюрьмы. И здесь видна гениальная гибкость Ленина-политика. В то время, как «белые» упрямо цеплялись за «единую неделимую», восстанавливая против себя народы, Ленин, имея ту же самую цель, добился ее под лозунгами самоопределения. Сначала он избрал форму автономии, но, когда центробежный процесс усилился, он пошел на образование «независимых» союзных республик.

С 1918 по 1922 годы в составе РСФСР образовалось более 20 автономных республик и областей.[58] Национальный критерий был весьма и весьма относителен. 30 апреля 1918 г. съезд Советов Туркестана (разумеется съезд был организован и руководим большевиками), т. е. военно-административной единицы царской России, населенной многими народами, объявил создание Туркменской автономной республики. Сейчас на этой территории – четыре союзных республики. Вскоре советская власть была там свергнута, но после кровопролитной борьбы восстановлена.

После Туркестана другие автономные республики (Башкирская, Татарская, Карельская Трудовая Коммуна, Трудовая Коммуна немцев Поволжья и др.) создавались декретами ВЦИК РСФСР, т. е. актами исполнительного органа России. Мнения народов никто не запрашивал.

В конце 1918 – начале 1919 года соответствующие съезды советов провозгласили образование Литовской, Латвийской, Эстонской и Белорусской республик, принявших свои конституции по образу конституции РСФСР. 25 декабря 1918 г. ВЦИК РСФСР утвердил декреты Совнаркома РСФСР о признании независимости прибалтийских республик, но юридическая природа их отношений с РСФСР определена не была. Советская власть в Прибалтике просуществовала недолго. Большевиков выбили и они нехотя признали независимость прибалтийских республик, но уже по-настоящему. Нечто подобное произошло с Финляндией, где отряды коммуниста Тойво Антикайнена обильным пролитием крови пытались установить советскую власть, но потерпели поражение, после чего РСФСР признала независимость Финляндии.

«Независимые» республики заключали между собой «договоры», которыми устанавливалось единство финансов, налогов, транспорта, связи и т. д. Но когда в 1922 г. Сталин подготовил проект тезисов об объединении республик на основе автономии, Ленин подверг его суровой критике и предложил создание федерации. 30 декабря 1922 г. I съезд Советов СССР провозгласил образование Союза ССР в составе четырех союзных республик: Российской, Украинской, Белорусской и Закавказской. В Закавказье живут многочисленные нации и народности, а поэтому нельзя считать, что ЗСФСР была образована по национальному признаку. Мнения народов не только никто не спрашивал, но они повели отчаянную борьбу за независимость. Их восстания подавлялись военной силой при поддержке местных большевиков.

«Выражая волю народов», ЦИК (исполнительный орган) Туркестана и съезд советов Бухары и Хорезма (1924 г.) образовали две союзные республики – Узбекскую и Туркменскую и две автономные – Таджикскую и Киргизскую.

Конституция СССР 1936 года констатировала наличие десяти союзных республик.

В 1939 г. Гитлер и Сталин, что ныне официально признано Верховным Советом СССР, поделили Европу. На карте раздела Сталин 28 сентября 1939 г. поставил свою подпись выше подписи Гитлера с росчерком 58 сантиметров длиной. После возвращения из Москвы немецкой делегации во главе с Риббентропом Гитлер воскликнул: «Теперь весь мир у меня в кармане!» Сталин, если так и не восклицал, то, несомненно, так думал и немедленно приступил к действиям.

После того, как была разделена Польша, Сталин нацелился на Финляндию. 21 марта 1940 г. сессия Верховного Совета СССР преобразовала Карельскую автономную республику в Карело-Финскую союзную республику. Однако 16 июля 1956 г. Верховный Совет СССР, «принимая во внимание пожелания трудящихся (?), учитывая национальный состав населения, общность экономики, тесные хозяйственные связи с РСФСР…» (всего этого не было в 1940 г.?), преобразовал ее снова в автономную республику в составе РСФСР.

История присоединения республик Прибалтики и Молдавии хорошо известна.

Нельзя не сказать несколько слов и примеров распоряжения судьбами народов: указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 сентября 1941 г. «бывшая республика немцев Поволжья» была распределена между Саратовской и Сталинградской областями, сами же немцы были подвергнуты без суда уголовному наказанию – ссылке в Сибирь и Казахстан на принудительные работы и в лагеря. При этом около трети их погибло. Немцы стали первым народом, который целиком, с женщинами, стариками и грудными детьми, был объявлен преступным. При этом грубейшим образом нарушались Конституция и другие законы. Так, территория союзной республики не могла изменяться без ее согласия, но актов РСФСР по этому поводу не было. Надо добавить, что хотя формально немцы через 50 лет реабилитированы, указанные акты не отменены, республика немцев не восстановлена.

Сейчас официально признано, что в отношении многих народов – немцев, крымских татар, корейцев, турок-месхетинцев, чеченцев, ингушей и других была допущена вопиющая несправедливость. Никто из них не получил никакой компенсации за разграбленное имущество и перенесенные страдания. Более того, многим из них практически препятствуют возвратиться на родину. Предлог – «сложившиеся реалии», возражения местного населения и т. д. Но вот, что характерно – когда после резни месхетинцев в Фергане их пришлось оттуда убрать, для них нашлись и дома и земли в северных областях РСФСР. Почему же «сложившиеся реалии» тому не помешали, и кто спрашивал мнение местного населения? Почему нет им места на родине?

Современные публицисты любят говорить, что границы между республиками проводились без учета национальных интересов, наобум, «трубкой по глобусу». Это неверно. «Ленинско-сталинская национальная политика коммунистической партии» была всегда типично имперской политикой, основанной на принципе «разделяй и властвуй». Ленин, Сталин и все их наследники, включая Горбачева и Ельцина, никогда не считались с волей народов. Границы проводились строго продуманно, чтобы всегда существовал конфликт между народами, мешающий их объединению, делающий верховную власть их верховным судьей. Именно так населенный армянами Нагорный Карабах был отделен от Армении и включен в Азербайджан, а Нахичевань – отделена от Азербайджана. Конфликт в Карабахе мог быть улажен еще Горбачевым, но он был заинтересован в конфликте.

Союзные республики никогда не были суверенными. Их правители назначались из Москвы. Как будет показано дальше, государством был строго централизованный партийный аппарат. В республиках проводилась русификация, затопление русскими, насильственная ассимиляция. Так, в Прибалтике это проводилось путем расквартирования воинских частей и строительства больших ненужных предприятий, для которых надо было приглашать «лимитчиков» из России. Хорошо помню, как преследовали за «национализм» партийных руководителей-латышей, которые пытались против этого возражать.

Сказанного достаточно, чтобы читатель понял: ни о каком союзе никогда не было речи, не было никакой федерации. Советский Союз был чисто унитарным государством, последней феодальной империей на планете.

Ослабив власть и террор, Горбачев положил начало развалу СССР. Усилившийся национализм он пытался подавить прежними методами. Схема была простой: как только какая-то республика начинала проявлять стремление к самостоятельности, вспыхивал национальный конфликт (Молдавия – Тирасполь и Гагаузия, Армения – Карабах, Грузия – Абхазия и Южная Осетия и т. д.) или организовывалась национальная резня между народами, которые многие десятилетия жили дружно и без всяких ссор. Обратимся к событиям в Азербайджане, где «неожиданно» произошла армянская резня. В Сумгаите погибло множество людей, женщин, стариков, детей, убитых с невероятной жестокостью. Я не случайно «неожиданно» поставил в кавычках: о резне было известно заранее, власти были предупреждены и дали армянам гарантию защиты… После резни официальная пресса писала об «организаторах» событий и неотвратимости их наказания. Но организаторов «не нашли». Несколько рядовых участников получили мягкие (относительно их деяний) наказания. Но кое-где промелькнули сведения, что проведено это было спецподразделением КГБ «Альфа», специализирующимся на диверсиях и убийствах. Затем нечто подобное в более крупных масштабах произошло в Баку. Опять не только заранее было известно о погромах и резне, но к Баку были подведены войска, которые как когда-то под Варшавой, стояли и ждали, когда резня закончится. Горбачев объявил в Баку чрезвычайное положение и ввел войска, когда армян практически не осталось в городе. Солдаты стреляли вообще в кого попало, потерь они не имели, но были сотни погибших среди мирного населения. Достаточно почитать указ, чтобы смысл событий стал предельно ясен: запрещение забастовок, роспуск общественных организаций, запрет митингов и т. д. И опять все газеты писали об «организаторах» беспорядков, и опять организаторов не нашли. А кто их будет искать, они сами?[59]

А западные державы ввод войск, чрезвычайное положение и подавление национального движения «восприняли с пониманием».

До сих пор не нашли виновных в организации резни в Тбилиси, в расстреле населения в Вильнюсе и Риге… Естественно, как всегда, Горбачев «ничего не знал». Ничего не знали и те, кто дал ему Нобелевскую премию мира.

Стремясь преодолеть центробежные тенденции республик, Горбачев пытался использовать и политические методы. Пойдя «по ленинскому пути», он пытался, выкручивая руки руководителям республик, заставить их подписать новый союзный договор.

Но тут произошел августовский путч 1991 года, организованный ближайшими, им подобранными, его соратниками. Как он про изошел и какова в нем роль самого Горбачева, непонятно, судебный процесс откладывается, и никто не знает, состоится ли он.

Тем временем, президент России Б. Ельцин в своем стремлении лишить власти Горбачева, ликвидировал Советский Союз.

Ельцин, Кравчук и Шушкевич втроем, без ведома парламентов и всех остальных республик объявили о ликвидации СССР и создании Союза Независимых Государств. С юридической точки зрения, это, безусловно, государственный переворот и уголовное преступление в точном смысле ст. 1 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления – «Измена родине»… ибо их действия нанесли ущерб территориальной неприкосновенности СССР.

Анатолий Щаранский был осужден к 15 годам лагерей по этой статье и едва не был расстрелян, отсидел, кажется, десять лет и был освобожден под давлением мировой общественности. О его процессе писали все газеты, но я так и не мог там увидеть, какие конкретные деяния он совершил. Насколько по некоторым намекам я мог судить, он передавал за границу сведения о евреях-отказниках. Непонятно, кто наносил ущерб родине, Щаранский или те, кто препятствовал выезду евреев из страны, вопреки подписанной Декларации о правах человека. Так или иначе, его деяния несравнимы с «заговором трех», ликвидировавших СССР и лишивших власти законно избранного президента. Нелишне напомнить и «волю трудящихся», сказавших на референдуме «да» Советскому Союзу, хоть постановка вопроса и была весьма сомнительной.

Что будет дальше? Предсказать трудно, прежде всего, потому, что непредсказуема внешняя и внутренняя политика главы государства и правительства Б. Ельцина (о «парламенте» и его спикере и говорить не стоит). В целом он продолжает политику Горбачева, которая привела к развалу СССР. Произнеся знаменитый афоризм республикам: «Берите суверенитета: сколько можете проглотить», он вызвал обвальную «суверенизацию» автономий и даже попытки обретения независимости регионами. Продолжается разжигание национальных конфликтов, как средства отвлечения народов от экономических проблем. Пока министр иностранных дел ездит мирить народы Югославии, военный министр выдает воюющим сторонам Кавказа установки «Град» и ракеты к ним, танки и боевые вертолеты. Имея самую большую армию в мире, которая пока еще в целом подчинена «центру» и вполне способна развести воюющие стороны, они умоляют о вводе «голубых касок» ООН… Подводя итог, следует сказать, что Союз Советских Социалистических Республик не был ни Союзом, а строго унитарным государством; ни Советским, ибо Советы не имели никакой власти; ни Социалистических, а феодальных; ни Республик, поскольку они являлись абсолютными монархиями (княжествами).

Стало давно общим местом, что так называемая коммунистическая партия» по сути, организация государственная, что получило и международно-правовое признание: генеральный секретарь (генсек), не занимающий никакого государственного поста (что бывало не раз), подписывал государственные договоры от имени государства и прием ему оказывали как главе государства.[60]

Конституция РСФСР 1918 г. («ленинская») и соответственно конституция СССР 1924 г., принципы которой остались неизменными, партию не упоминала и ее место в системе государства не определяла, хотя партия сразу же встала во главе государства. Конституция СССР 1936 г. («сталинская», хотя точнее было бы «бухаринская») или «конституция победившего социализма» охарактеризовала партию как «руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных», но эту характеристику поместила в скромной ст. 126 главы шестой и в конце перечня других общественных организаций. «Брежневская» конституция 1977 г.[61] вывела ту же характеристику в начало, в статью 6, а остальные организации перечисляет в ст.7, тем самым еще более подчеркнув ведущую роль партии в советской государственной системе. Парадокс, однако, в том, что никакой коммунистической партии в СССР давно нет в природе. Она была ликвидирована вскоре после Октябрьской революции самим ее организатором – Лениным. Коммунистическая партия: «партия нового типа», с момента организации была нацелена на захват власти и вся ее структура «профессиональных революционеров» была подчинена этой цели. Партия есть политический союз единомышленников. Но единство мыслей множества можно установить лишь при условии возможности выражения каждым своих мыслей. Совпасть полностью они не могут, но в ходе дискуссий вырабатывается общее мнение. До революции Ленину приходилось иногда выступать против большинства партии, оставался он и один против всех, шел на раскол партии, но свое мнение отстаивал. Однако после X съезда партии (1921 г.), на котором он провел резолюцию «О единстве партии», всякая фракционная деятельность в партии была запрещена. С этого момента устанавливается директивное единомыслие, т. е. пол ное подчинение партии директивам ЦК, командная система. Еще до захвата большевиками власти Плеханов говорил, что большевики манипулируют Центральным комитетом и подчиняют ему партию. После захвата власти это стало очевидным. Хотя вплоть до 1927 г., когда после смерти Ленина шла борьба за власть в партии, разномыслие и фракционная деятельность проявлялись, но неизменно подавлялись террористическими методами. После же от членов партии требовалось только беспрекословное подчинение «генеральной линии партии», как бы эта линия ни извивалась. При любых самых неожиданных поворотах члены партии были обязаны одобрять и разъяснять массам политику партии и без колебаний выполнять по-солдатски команды ЦК. Отсюда многие деятели любят о себе говорить: «я – солдат партии».

«Коммунистические партии» нигде и никогда не были «партией рабочего класса», каковой они себя везде и всегда декларировали. Руководство «партии» неизменно принадлежало деклассированной интеллигенции и авантюристам.[62]

После захвата власти наплыв в партию авантюристов и карьеристов становится, естественно, еще сильнее. При этом «партия» старается сохранить теоретическую видимость «авангарда рабочего класса», для чего кроме манипуляций со статистикой (партаппаратчики, министры, числятся рабочими, если они когда-то таковыми были), производится регулирование приема. Рабочим, которые в массе не стремятся в партию, вступить в партию легко, прием интеллигенции ограничивается: организации получают от райкомов то, что в просторечии называют «путевками в партию» для «стоящих в очереди».[63]

Подавляющая масса рабочих существует в партии лишь для счета и не играет никакой роли. Когда при Горбачеве выражение мыслей стало свободнее, именно рабочие стали выходить из партии, а вербовка их значительно затруднилась.[64]

Вступив в партию, человек обязан подчиняться военной дисциплине. Потому ни о каком единомыслии речи быть не может. Если «партия» предписывает сеять кукурузу в Эстонии или в Вологодской области, где она расти не может, что ясно любому далекому от агрономии человеку, член партии обязан обеспечить посевы кукурузы, ясно осознавая, что он приносит стране и народу огромный вред. Если «партия» посылает войска в Венгрию, Чехословакию, Афганистан, все члены партии обязаны это одобрить. Если вчера гитлеризм был злейшим врагом, сегодня по «велению партии» его надо считать другом. Завтра он снова станет врагом, но назвать его врагом сегодня означает «занять антипартийную позицию».

Для некоторых категорий вступление в партию обязательно. Не только чиновникам, но, например, если вы хотите работать в области логики, психологии, философии или других «общественных наук», то вне членства в партии это исключено.

Большую карьеру может сделать и беспартийный (так, был беспартийным печально знаменитый президент ВАСХНИЛ Лысенко), но исключение из партии влекло не только выбытие из «номенклатуры» или потерю работы, но и сло манную жизнь. Поэтому оно было очень грозным орудием поддержания «единомыслия», партийной дисциплины.

Масса рядовых членов партии не оказывает никакого влияния на «политику партии». По существу «партия» – только партийный аппарат, «номенклатура». Это и есть государство. Интересно, что в уставе партии партийный аппарат никогда не упоминался. Впервые он упомянут в уставе, принятом в 1986 г.: «В ЦК КПСС, ЦК компартий союзных республик, краевых, обкомах, окружкомах, горкомах и райкомах партии для текущей работы по организации и проверке исполнения партийных решений и оказанию помощи нижестоящим организациям в их деятельности создается аппарат». Приведенная формулировка никак не отражает подлинной роли партаппарата. Обратите внимание на такой факт: ЦК по смыслу устава – коллегиальный орган, состоящий из нескольких сотен членов и кандидатов ЦК (сейчас кандидатов больше нет). Следовательно, все решения ЦК должны приниматься на пленумах. Между тем постановления ЦК, совместные постановления ЦК и Совмина и других органов в подавляющем большинстве (особенно в период «перестройки») издаются вне пленумов. Какой же «ЦК» принимает постановления? Ясно, что готовит их аппарат ЦК, а принимает генсек единолично в период прочности его единоличной власти или предварительно проводит через политбюро или секретариат ЦК. От имени ЦК постановления только публикуются.

В качестве основного принципа построения партии декларируется «демократический централизм» с «выборностью и подотчетностью всех органов снизу доверху». Фактически же все партийные функционеры назначаются сверху и подотчетны только вышестоящим органам.

Не съезд партии избирает ЦК, а ЦК избирает делегатов съезда партии. Аппарат ЦК (большинство огромного аппарата ЦК – не члены ЦК) «избирает» и членов ЦК, и секретарей ЦК, и секретарей ЦК республик, и крайкомов и обкомов. Ясно, что будучи зависимой от аппарата ЦК, ведающего всеми руководящими кадрами, «номенклатура» старается угождать каждому завотделом и инструктору, а отсюда «работники аппарата начинают помыкать членами райкомов, горкомов и обкомов партии. Надо напомнить всем, что аппарат призван обслуживать выборный орган и выполнять решения, которые тот принимает, а не наоборот» – таково авторитетное свидетельство крупнейшего знатока аппаратного дела – М. С. Горбачева (отчет о пребывании М. Горбачева в Ташкенте. И. 10.4.88.). Но ведь если «надо напомнить», это означает, что об этом забыли. А забыли потому, что практика работы аппарата полностью противоположна теории. Хотя последний XXVIII съезд КПСС был несколько демократичнее предыдущих, все же и он представлял не членов партии, а ее аппарат.

Член политбюро А. Яковлев характеризует систему так: «застойная экономика, самоуверенный антидемократизм, бюрократизм и коррупция. Партийные органы, фактически подменяющие собой все другие, не неся за свои распоряжения и указания никакой экономической и юридической ответственности» (П. 23.6.90).

Строжайшая иерархия со строго определенными привилегиями, за которыми каждый следит более ревниво, чем русские бояре за занимаемым за столом боярской думы местом. И так от инструктора райкома до работников ЦК.

Роль членов ЦК нельзя сильно преуменьшать. Не претендуя на историческую точность, скорее как образ, можно сравнить ЦК с боярской думой на Руси. Члены ЦК (не считая декоративных доярок и слесарей) занимают ключевые посты в государственной системе: секретари республиканских ЦК и обкомов, министры, верхушка КГБ и армии… Каждый новый генсек решительно меняет состав ЦК, вводя в него «своих людей», обеспечивая себе послушное большинство, но ему необходима постоянная поддержка ЦК. Ни разу ЦК не сыграл ведущей роли в «дворцовых переворотах», совершаемых в политбюро, но результаты переворота нуждались в одобрении пленума ЦК.

Конец ознакомительного фрагмента.