Предложения в которых упоминается "немецкий писатель"
Книги немецких писателей, я думаю, — это повод для встречи.
Немецкий писатель и мыслитель.
Ни один по-настоящему крупный немецкий писатель не запятнал себя.
Немецкий писатель, поэт, драматург.
Но с одной атипичной деталью: я решил стать сразу не русским, а немецким писателем.
И это лишь распаляло то раздражение, с которым коллеги по цеху относились к немецкому писателю... Но разве он был не прав?
Но и об экономистах нельзя уже скоро будет повторить остроту одного немецкого писателя: купите себе скворца, научите его трём словам: Tausch (обмен) Tausch, Tausch!
По замечанию одного немецкого писателя, претендент это — историческая разновидность человеческого рода, существование которой обусловлено стечением благоприятных моральных обстоятельств, подобно тому, как благоприятная совокупность физических элементов создаёт разновидности в животном мире.
Мы вовсе не хотим утверждать, подобно многим, в особенности немецким писателям, что германцы принесли с собою какой-то особенный дух и особенные склонности, обеспечившие за ними первое место в дальнейшей истории человечества.
Для нас ближе термин «народ» или можно сказать, что к нам перешёл термин «нация» из работ немецких писателей и философов, которые нацию рассматривали как понятие этноязыковое, этнокультурное.
Ан нет; возможно, дело в том, что «немецкая» рамка книги (шесть статей о немецких писателях, не то чтобы входящих в широкий мировой обиход) делает её чем-то вроде домашнего альбома: семейного — закрытого для чужих — разговора со своим языком и культурной традицией.
И действительно, чуждая всякой декламации и фразы, эта статья мастерски разбирает по косточкам всю цензурную инструкцию прусского правительства; спокойною и твёрдою рукой вскрывает все её замаскированные внутренние противоречия и доказывает, что немецким писателям не приходится надеяться, что подобные инструкции могут улучшить их положение.
Спектакль по новелле какого-то немецкого писателя.
Но неприятное восхваление своей национальности, какое позволяют себе немецкие писатели, не может увлечь русских последовать их примеру.
На самом деле, ей стоило бы быть готовой к такому, учитывая, что немецкий писатель каждый раз улыбался ей, когда проходил мимо по коридору.
Подобные воззрения очень сильно перекликаются с идеями выдающихся немецких писателей 2-ой половины XVIII в.
Он организовывал какие-то пайки голодавшим немецким писателям, актёрам, художникам.
Российское войско разделено было на четыре армии и состояло из 536 466 человек! Страх немецких писателей утроил настоящее число войск наших.
Стерн, который был одним из кумиров немецкого писателя.
Он защищал оригинальность немецких писателей, я доказывал, что им не хватает естественности.
Он пришёл на эту землю с миссией стать немецким писателем, который должен был произвести революцию в литературе своей страны и тем самым во всей мировой литературе.
И если в один прекрасный момент — например, благодаря тому, что некий немецкий писатель прекрасно плавает — эта мечта воплощается в виде настоящего острова, то поток становится неудержимым.
Зная, что его сиятельство любил читать немецкие книги более, нежели французские, и по вечерам обыкновенно часа два, иногда же и более, занимался чтением, и для того имел отборную библиотеку, состоявшую из лучших немецких писателей, и которая всякий год умножаема была новейшими немецкими сочинениями, — я вручил ему немецкий оригинальной экземпляр.
По замечанию одного немецкого писателя, претендент это — историческая разновидность человеческого рода, существование которой обусловлено стечением благоприятных моральных обстоятельств, подобно тому, как благоприятная совокупность физических элементов создаёт разновидности в животном мире.
Немецкие писатели и учёные в 1914 и 1915 годах выходили из себя, поливая грязью союзников; не имея никакого опыта в пиаре, они вызвали у народов этих стран глубокую неприязнь.
Степановым) творческое наследие немецкого писателя оказывалось вне её поля зрения.
Диггер не знал, что с немецким писателем спорить бесполезно.
Только теперь, прикованный не слишком тяжёлым, но ранением к постели, он смог познакомиться с произведениями современных немецких писателей.
Глупый немецкий писатель только к старости понял, что единственное губительное снадобье для искусства — это национализм.
Известный немецкий писатель описывает в одной из своих книжек героя, приехавшего завоёвывать столицу.
Нечто похожее о славянских народах напишет один начинающий немецкий писатель в книге под названием «Майн кампф», опубликованной как раз в 1925 г.
Более 250 немецких писателей уехало от «коричневой чумы» со своей родины.
Но с одной атипичной деталью: я решил стать сразу не русским, а немецким писателем.
Тема была про соцреализм в творчестве одного немецкого писателя.
Наконец, поморяне, по словам немецкого писателя, были люди «опытные в войне на суше и на море, привыкшие жить грабежом и добычею, неукротимые по врождённой свирепости».
Как хорошо подтверждается это свидетельство рассказом другого немецкого писателя о поступке волынцев с католическим монахом, который пришёл склонить их к принятию христианства.
В этом последнем качестве самым видным образом проявлялась для иностранца славянская общительность, и действительно, немецкие писатели не надивятся гостеприимству балтийских славян.
Таким образом, не было у ран и поморцев, о которых немецкие писатели рассказывают эти подробности, людей бедных и нищих, и если приходил к ним нищий из чужой земли, то они его гнали с презрением, как бродягу, который за что-то недоброе оставил свою родину.
Именно в ту пору вошёл в нашу жизнь ещё почти безвестный немецкий писатель, поразив вдохновенной поэтичностью и исповедальной честностью размышлений о судьбах своего народа, о трагических и горьких ошибках его недавнего прошлого, о нерешённых и тревожных проблемах его настоящего, о мучительно-нерасторжимой связи настоящего с прошлым, — поразив, наконец, неистовостью стремления во что бы то ни стало сказать правду, как бы она горька ни была, и доискаться до правды, сколько бы её ни прятали и ни замазывали патокой лжи.
Наконец, поморяне, по словам немецкого писателя, были люди «опытные в войне на суше и на море, привыкшие жить грабежом и добычею, неукротимые по врождённой свирепости».
Как хорошо подтверждается это свидетельство рассказом другого немецкого писателя о поступке волынцев с католическим монахом, который пришёл склонить их к принятию христианства.
В этом последнем качестве самым видным образом проявлялась для иностранца славянская общительность, и действительно, немецкие писатели не надивятся гостеприимству балтийских славян.
Таким образом, не было у ран и поморцев, о которых немецкие писатели рассказывают эти подробности, людей бедных и нищих, и если приходил к ним нищий из чужой земли, то они его гнали с презрением, как бродягу, который за что-то недоброе оставил свою родину.