Предложения в которых упоминается "абсолютистский"
Принципом абсолютистских монархий является неразделенность власти — законодательной, исполнительной и судебной.
Такое развитие, однако, навязывалось сверху и зависело от продолжительности абсолютистской власти, которая присматривала за ним.
Оптическая иллюзия этого частного суждения не делает его нерепрезентативным: именно такими глазами абсолютистские государства смотрели друг на друга.
Революция потрясла, хотя и не уничтожила, абсолютистские режимы.
Характеристика гражданской бюрократии и налоговой системы абсолютистского государства была не менее парадоксальной.
Во второй половине XVII в., с появлением абсолютистских тенденций и усилением самодержавия, роль выборного представительства уменьшается.
Впредь армия оставалась реликтом абсолютистской эпохи, находившимся вне пределов влияния общественного мнения.
Доминирует абсолютистская форма правления.
Эта жестокая борьба за власть была внешней формой перехода от доправового состояния к правовому состоянию абсолютистской государственности.
В концепции «собственной дхармы» проявляется коренное отличие индийского общества от всех абсолютистских моралей, включая иудаизм и буддизм.
Восточные деспотии или тем более европейские абсолютистские режимы, несмотря на огромную власть монархов, на деле также были организованы олигархически.
Эти перемены затрагивали местную власть в европейских государствах с конституционно-монархическим и абсолютистским устройством, при том, что они были проведены в разные периоды XIX в., отличались разной степенью интенсивности и последовательности, покоились на исторических традициях или носили характер нововведений.
Философская моралистика, имеющая более или менее выраженную абсолютистскую ориентацию, всегда переплетена или даже «сплавлена» с этими теориями, она не существует в чистом виде.
Подъём абсолютистского государства и последующее рождение национальной столицы ведёт к появлению нового класса — государственной бюрократии, административных и гражданских служащих, с которыми старые городские сословия вынуждены делить своё жизненное пространство.
Подобные доктрины первоначально складывались в узких социальных слоях общества (горожане, буржуа), которые раньше, чем другие группы, осознали свои интересы в отношении к абсолютистскому государству, к империи как оппозиционные.
Отсюда — и наш особый «отцовский» а не абсолютистский монархизм, отсюда и вывод о нашей автохтонности, исконности на данных территориях.
Но «век империй», с персонифицированными абсолютистскими устремлениями субъекта власти на её вершине, закончился по неумолимым законам истории уже в начале прошлого столетия.
Следовательно, если немецкий народ не хочет навсегда отгородиться от сообщества наций, если после страшного краха немцы пожелают восстановить свою жизнь на новом базисе, чтобы разделить с другими нациями достижения культуры и цивилизации, они должны оставить всякую мысль о возвращении к абсолютистской диктатуре гитлеровского типа.
В науку оно проникает через посредство абсолютистской теории, по которой народ и территория являются лишь объектами деятельности властителя, в которой одной и заключается вся сущность государства.
Как очевидно из названия, его формирование связано с возникновением западноевропейских абсолютистских государств.
Однако среди ныне существующих монархий немало откровенно абсолютистских по своей сути, но вынужденных в угоду времени рядиться в одежды народного представительства и демократии.
Первоначально это эссе, разросшееся до отдельной книги, планировалось как вводная часть основной работы, опубликованной тогда же, в 1974 г., под заголовком «Родословные абсолютистского государства».
Она задумывалась в качестве пролога к более объёмному исследованию, которое по своему предмету непосредственно продолжает её: «Родословные абсолютистского государства».
Причины того, почему сравнительное исследование абсолютистского государства понадобилось предварить экскурсом в классическую античность и феодализм, станут понятными из второй работы и будут вкратце изложены в её выводах.
Цели метода, избранного автором при применении марксизма в данных работах изложены в предисловии к «Родословным абсолютистского государства», где они наиболее зримо отразились и в формальной структуре работы.
В результате его важных, но половинчатых реформ возник парализующий раскол элит на абсолютистских консерваторов, отстаивающих свои привилегии на должности и доходы с поместий, и склонную к радикализму интеллигенцию, чьи современные профессиональные знания не находили ожидаемого применения в роли экспертов и рыночных специалистов.
В самом деле, эпоху абсолютистских монархий можно чётко определить по аристократическим парикам.
Средством борьбы служила социальная мобильность — привлечение на государственную службу абсолютистского государства выходцев из менее привилегированных или даже непривилегированных сословий.
С одной стороны, ими конструируются или предполагаются «абстрактные» общие модели — не только абсолютистского государства, но и буржуазной революции или капиталистического государства, без обращения к их различным вариантам; с другой стороны, изучаются «конкретные» локальные случаи, без ссылок на их взаимные последствия и взаимосвязь.
Практическим результатом этого разделения становится часто то, что общие концепты — такие как абсолютистское государство, буржуазная революция или капиталистическое государство — оказываются настолько далёкими от исторической действительности, что теряют всякое объяснительное значение; конкретные же исследования, ограниченные определёнными географическими или временными рамками, напротив, не способны привести ни к каким теоретическим обобщениям.
В-третьих и последних, выбор предмета этого исследования — абсолютистского государства — определил периодизацию, непохожую на обычную для историографии.
Чужая и смешанная история последовательных буржуазных революций нас здесь не интересует: настоящая книга ограничена природой и развитием абсолютистских государств, их политическими предшественниками и противниками.
Другими словами, абсолютистское государство никогда не было беспристрастным арбитром в спорах между аристократией и буржуазией, ещё меньше причин назвать его инструментом в руках новорождённой буржуазии против аристократии: на самом деле оно было новым политическим щитом, отбивающим удары, направленные против благородного сословия.
Результатом стал сдвиг политико-юридического принуждения вверх, в сторону централизованной и милитаризованной вершины — абсолютистского государства.
Угроза крестьянского недовольства, незримо конституировавшая абсолютистское государство, всегда, таким образом, сочеталась с давлением торгового или мануфактурного капитала внутри западных экономик, отливая контуры классового господства аристократии в новую эпоху.
Пропитанные римскими доктринами королевской декретной власти и римскими концепциями унитарных правовых норм, эти юристы-бюрократы были рьяными проводниками королевского централизма в первый критический век создания абсолютистского государства.
Абсолютистские государства отражают эту архаичную рациональность в своей глубинной структуре.
Абсолютистская бюрократия не только замечала рост торгового капитала, но и тормозила его.
Если продажа должностей была косвенным способом поднять доход от аристократии и торговой буржуазии на выгодных для них условиях, абсолютистское государство также, и прежде всего, облагало налогом бедных.
В дипломатии абсолютистского государства, таким образом, также очевидно доминирование феодалов.
Все структуры абсолютистского государства раскрывают, таким образом, влияние работы новой экономики в рамках старой системы: изобиловала гибридная «капитализация» феодальных форм, само извращение которыми институтов будущего (армии, бюрократии, дипломатии, торговли) было превращением старых социальных целей в их повторение.
Всегда в рамках этой стадии, однако, существовало потенциальное поле совместимости между природой и программой абсолютистского государства и действиями торгового и мануфактурного капитала.
Рекламные максимы меркантилизма, провозглашавшиеся абсолютистским государством, давали убедительное выражение этому временному совпадению интересов.
Никакого умаления благородного класса в абсолютистском государстве никогда не случалось.
Правление абсолютистского государства было правлением феодальной аристократии в эпоху перехода к капитализму.
Ни одно абсолютистское государство не могло просто по воле монарха лишить свободы или земельной собственности дворянина или буржуа, как это делалось в современных им азиатских тираниях.
Следующие сто лет стали свидетелями полного установления абсолютистского государства, в век сельскохозяйственной и демографической депрессии и снижавшихся цен.