Новая история стран Европы и Северной Америки (1815-1918). Часть I. Модернизация Европы (Р. А. Чикалов, 2013)

Формирование территорий европейских государств

После разгрома Первой империи во Франции ее победителям предстояло распорядиться судьбой наполеоновского наследия и установить новый международный порядок в Европе. В этих целях союзные державы провели Венский конгресс, заседавший с сентября 1814 по июнь 1815 г. Он собрал представителей всех европейских стран, кроме Османской империи. Главную роль на конгрессе играли российский и австрийский императоры Александр I и Франц I, прусский король Фридрих Вильгельм IV и английский министр иностранных дел Роберт Стюарт Каслри. Побежденную Францию представлял министр иностранных дел Шарль Морис Талейран.

Конгресс создал так называемую венскую систему дипломатических соглашений, определявших новый международный порядок. Принятые конгрессом решения должны были обеспечить устранение с политической арены бонапартистского режима, восстановление во Франции «законной», легитимной династии Бурбонов и реставрацию монархических режимов в тех странах Европы, где они были свергнуты в период наполеоновских войн. Одной из важнейших задач считался территориальный передел Европы и колониальных владений в интересах «европейского равновесия» и «баланса сил» России, Англии, Австрии и Пруссии. Участники конгресса стремились создать механизм предохранения Европы от новых национальных конфликтов и революций. В этих целях монархи России, Австрии и Пруссии провозгласили создание Священного союза, к которому позднее присоединились и другие государства. Однако «венская система» смогла сохранить стабильность европейских границ и политических режимов на протяжении сравнительно недолгого времени. Европейские войны, начиная с Крымской 1853–1856 гг., и процессы национально-государственной консолидации ряда стран разрушили ее, привели к постепенному складыванию той конфигурации межгосударственных европейских границ, которую впоследствии и зафиксировала политическая карта 1914 г.

Венский конгресс лишил Францию всех земель, приобретенных в ходе наполеоновских завоеваний, однако отверг прусские притязания на Эльзас и Лотарингию. Властвовавшие в стране династии, вынужденные поначалу смириться с откатом к границам 1792 г., не могли не затаить надежду на восстановление контроля над территориями по левому берегу Рейна. Это особенно рельефно проявилось во внешнеполитических акциях Наполеона III, втянувшего Францию в неудачную войну с Германией, которая закончилась отторжением Эльзаса и Лотарингии и переходом их в состав Германской империи.

Отобранные у Франции земли были использованы для расширения территорий ряда государств, которые рассматривались как барьер на пути возможной в будущем французской экспансии. Левый берег Рейна от Северного моря и до Швейцарских Альп, завоеванный революционной Францией, союзники размежевали в соответствии со своей концепцией европейской безопасности.

Вновь воссоздали Швейцарию в качестве конфедерации 22 свободных кантонов. Ей предоставили статус «вечно нейтрального» государства, который мировое сообщество признает и поныне.

Бельгийские провинции, присоединенные в 1794 г. к Франции, вывели из французской юрисдикции, но объединили с Голландией и создали Нидерландское королевство. Бельгийцы, недовольные ущемлением своих прав, национальных, религиозных и культурных традиций, в 1830 г. восстали и провозгласили Бельгию самостоятельным государством. В 1831 г. в Лондоне состоялась конференция послов пяти великих держав – России, Англии, Франции, Пруссии и Австрии, на которой признали суверенитет и «вечный» нейтралитет Бельгийского королевства. Нидерландский король также получил на условиях личной унии Великое герцогство Люксембургское, которое в то же время вошло в Германский союз (см. ниже). Возникшие впоследствии притязания Франции и Пруссии на присоединение Люксембурга в 1867 г. разрешила Лондонская конференция великих держав, провозгласившая вечный нейтралитет этого государства. В следующем году конституция Люксембурга объявила Великое герцогство независимым государством. В 1890 г. умер правивший тогда король Вильгельм ///, оставив только дочь. Поскольку Люксембург являлся наследственным герцогством только по мужской линии, это стало поводом для окончательного разрыва с Нидерландами.

Королю Швеции, Карлу XIV Юхану (до воцарения французскому маршалу Жану Батисту Бернадотту), активному участнику шестой антинаполеоновской коалиции 1813–1814 гг., передали на основе личной унии Норвегию, отнятую у поддерживавшей Наполеона Дании. Уния Швеции и Норвегии продолжалась до октября 1905 г., когда было достигнуто соглашение об условиях мирного ее расторжения. Вследствие этого Норвегия стала независимым государством.

Венский конгресс восстановил государства Апеннинского полуострова в границах, существовавших до итальянского похода Бонапарта в 1796–1797 гг. При этом лишь Сардинское королевство (Пьемонт) сохранило независимость. Остальные итальянские государства, освободившись от французского господства, тотчас попали под диктат Австрийской империи. Хотя уничтоженное Наполеоном I Церковное (Папское) государство возродили почти в прежних размерах и Рим снова превратился в столицу католического мира, Габсбургская монархия добилась права держать гарнизоны в ряде городов на территории папских владений. Австрия вернула принадлежавшие ей раньше итальянские земли: наиболее богатые и развитые Ломбардию и Венецию. Учрежденное в 1815 г. Ломбардо-Венецианское королевство представляло собой австрийское имперское владение без всяких признаков автономии. Вся полнота власти принадлежала австрийским губернаторам, административным органам и судам. Итальянские воинские части были ликвидированы, а их место заняла австрийская армия. В герцогствах Парме, Модене и Тоскане воцарились государи из дома Габсбургов. В силу союзного договора Австрия получила возможность влиять на внутреннюю и внешнюю политику Неаполитанского королевства (Королевства обеих Сицилии), т. е. национальными интересами итальянцев полностью пренебрегли в духе оскорбительного афоризма Меттерниха: «Италия – это только географический термин». Австрийская империя стала главным препятствием на пути объединения Италии, но остановить процесс интеграции отдельных территорий в единое государство была не в силах. Понадобилось не так уже и много лет, чтобы это стало очевидным.

От территориального передела Европы в наибольшей степени выиграли союзники. Так это им, по крайней мере, казалось, хотя на самом деле расширение территорий далеко не всегда вело к благу народов и пользе самих государств. Особенно это касалось Австрии, которая кроме уже упомянутой Ломбардо-Венецианской области присоединила Восточную Галицию, Тироль и Зальцбург, а также бывшие так называемые Иллирийские провинции (Триест, Далмацию) на побережье Адриатического моря – всего 28 тыс. кв. км и 4 млн подданных.

Увеличила свои владения Пруссия: к ней отошли западнонемецкие земли по Рейну и в Вестфалии (Рурский угольный бассейн), исключительно важные по экономическому потенциалу и стратегическому положению плацдарма на рубежах с Францией. Саму территорию Прусского королевства территориально разъединил Ганновер – владение английского короля[14]. Под власть прусского короля отдали Северную Саксонию, г. Гданьск, Великое герцогство Познанское, образованное из бывших Познанского и Быдгощанского департаментов Герцогства Варшавского. Пруссии позволили выкупить за 5 млн талеров шведскую Померанию и присоединить остров Рюген в Балтийском море. И в этом случае территориальные приращения сеяли зерна будущих конфликтов и столкновений. Разорвали на две части Саксонию, к лютеранской Пруссии присоединили рейнских католиков. Стремление объединить разорванные территории обрекло Пруссию на политику завоеваний и аннексий. При этом силовое отстранение Австрии от участия в германских делах и объединение Германии вокруг Пруссии являлось целью прусской политики.

Реконструкция Венским конгрессом политической системы Европы обошлась без восстановления упраздненной Наполеоном в 1806 г. Священной Римской империи германской нации. Вместе с тем была закреплена раздробленность Германии. Хотя многие из ликвидированных Наполеоном немецких государств не были восстановлены, отчего их общее количество уменьшилось почти в 10 раз, все еще сохранилось 38 отдельных суверенных владений. Все они, включая Австрию и Пруссию, образовали Германский союз. В число его полноправных членов вошли короли Англии, Дании и Нидерландов в качестве государей соответственно Ганновера, Гольштейна и Люксембурга. Германский союз представлял собой рыхлую конфедерацию без общей армии, суда, финансов, внешнеполитического ведомства. Единственным общегерманским органом являлся Союзный сейм, составленный из представителей германских государей. Его решения не имели обязательной силы. Заседания сейма проходили в помещении австрийского посольства во Франкфурте-на-Майне. Австрийский посол выполнял функции постоянного председателя.

Европейские государства, прежде всего Россия и Франция, оказались заинтересованными в функционировании столь аморфного объединения. Сепаратизм отдельных государств, противоречия между Севером и Югом, соперничество Австрии и Пруссии между собой – все это гарантировало спокойствие и стабильность европейского мира.

Новую ситуацию в Европе характеризовало усиление британского влияния. Его обеспечивал ряд факторов. Великобритания участвовала в делах Германского союза через родовое владение английских королей Ганновер, по крайней мере, пока с ним сохранялась уния. Англия закрепила за собой ряд колоний, которые ранее принадлежали Франции, Голландии, Испании. Важнейшими из них были остров Мальта в Средиземном море и Ионические острова, расположенные вдоль западного побережья Балканского полуострова. Они вместе с Гибралтаром стали военно-морскими базами, опорными пунктами на подступах к странам Ближнего и Среднего Востока. Стратегически важным плацдармом являлся аннексированный у Дании остров Гельголанд в Северном море. Ту же роль для своих регионов играли территории, отобранные у Голландии: Капская колония контролировала Южную Атлантику и являлась плацдармом для продвижения в глубь Африки, остров Цейлон гарантировал подступы к Индии. Конгресс подтвердил право Англии на владение островом Тобаго в Карибском море, еще в XVIII в. захваченным у Испании.

За Россией Венский конгресс оставил большую часть Герцогства Варшавского, Финляндию, отвоеванную у Швеции в 1809 г., Бессарабию, перешедшую от Турции по Бухарестскому договору 1812 г. Последнее приобретение приблизило Россию к балканским владениям Османской империи, создавая угрозу непосредственного столкновения. Русско-турецкие войны 1828–1829 и 1877–1878 гг., Крымская война 1853–1856 гг. в очередной раз скорректировали конфигурацию южных границ России.

Проведенное в Европе территориальное размежевание объяснялось стремлением обеспечить баланс сил между пятью великими державами: Англией, Россией, Австрией, Пруссией и Францией. Оно не могло быть стабильным, ибо, перекраивая территории и определяя государственную принадлежность народов, не спрашивали их желания замкнуться на отведенных им землях. Принцип, согласно которому народы имеют право на самоопределение, осознание принадлежности к одной и той же национальности и консолидацию в нацию, безоговорочно игнорировался. Национально-территориальный вопрос постоянно вызывал конфликты. В 1859 г. Франция и Сардинское королевство разгромили Австрию, получив в итоге: Франция – Савойю и Ниццу, Сардинское королевство – Модену, Парму и Тоскану. Потерпела территориальный урон Дания, которая, проиграв в 1864 г. войну Пруссии и Австрии, вынуждена была отдать в управление Пруссии Шлезвиг и Австрии – Гольштейн. Война 1866 г. Пруссии и Италии с Габсбургской монархией завершилась разгромом австрийцев и переходом к Пруссии Шлезвига, Гольштейна, Ганноверского королевства, Нассауского герцогства, Гессенского курфюршества, г. Франкфурт-на-Майне, а к Итальянскому королевству – Венеции. Еще одна война, франко-прусская 1870–1871 гг., привела к захвату Германией Эльзаса и Лотарингии и завершению объединения Германии[15]. Австро-Венгрия в 1878 г. оккупировала, а в 1908 г. аннексировала Боснию и Герцеговину.

К началу XIX в. страны Балканского полуострова находились во владении Османской империи, и все это столетие прошло для них под знаком борьбы за освобождение от турецкого ига. Первой добилась независимости Греция, чему способствовал завершивший русско-турецкую войну 1828–1829 гг. Адрианопольский мирный договор. Он содержал пункт о греческой автономии. С помощью России получили известную самостоятельность Молдова и Валахия. В 1859 г. эти княжества избрали общего господаря, а в 1862 г. слились в единое государство – Румынию, лишь призрачно зависимую от Турции. Постепенно отвоевала независимость Сербия. Завершивший русско-турецкую войну 1806–1812 гг. Бухарестский мирный договор предусмотрел предоставление Сербии автономии во внутреннем управлении, реально полученной, однако, в 1830–1833 гг. Ее зависимость от Турции выражалась лишь в уплате подати и присутствии турецких гарнизонов в сербских крепостях, откуда они под давлением России и Франции ушли в 1867 г., что сохраняло лишь номинальный сюзеренитет турецкого султана. Черногория никогда не признавала турецкого владычества и фактически завоевала самостоятельность, хотя и не имела статуса независимого государства. Русско-турецкая война 1877–1878 гг. и последовавшие за ней Сан-Стефанский мир и Берлинский конгресс коренным образом изменили ситуацию на Балканах. Румыния, Сербия и Черногория обрели полную независимость. Вследствие тех же событий возникло самоуправляв-шееся, но все еще обязанное платить дань Турции Болгарское княжество. Южная Болгария, так называемая Восточная Румелия, получила административную автономию в составе Османской империи. Полное освобождение этих территорий было делом времени. В 1885 г. Восточная Румелия вошла в состав княжества. В 1908 г. Болгария провозгласила полную государственную независимость.

В наибольшей мере тенденция к пересмотру национальных границ проявилась в ходе территориального передела по итогам Первой мировой войны.

Население и урбанизация

Уже XVIII век дал значительный прирост населения: за 100 лет 58 млн, или 45 %. Но XIX век по отношению к своему предшественнику не идет ни в какое сравнение: с 1800 по 1900 г. численность европейцев выросла со 186,6 млн до 398,8 млн человек, или в 2,1 раза. Население увеличилось во всех странах: в Германии в 2,3 раза; Франции в 1,4; Англии, Уэльсе и Шотландии в 3,8; Италии в 1,8; Австро-Венгрии в 1,9 раза и т. д. Лишь одна страна, Ирландия, стала исключением, потеряв за это столетие миллион жителей вследствие картофельной болезни и последовавшего за ней голода 1845–1847 гг., вымирания населения, а также массовой эмиграции.

Европейское население увеличилось прежде всего в результате возросшей способности противостоять эпидемиям и инфекционным болезням в связи с достижениями естественных и медицинских наук, более эффективным внедрением в быт санитарно-гигиенических норм и правил. Научные и практические результаты в этой области не будет преувеличением назвать выдающимися. На исходе XVIII в., в 1796 г., Эдуард Дженнер создал вакцину против оспы. Вакцинация помогла успешно бороться с брюшным тифом, коклюшем и скарлатиной – болезнями, являвшимися в то время основной причиной детской смертности.

Луи Пастер в 1865 г. установил, что возбудителями болезней животных и человека являются микроорганизмы. Отсюда пришло понимание необходимости использования антисептиков и проведения дезинфекции. Во время франко-прусской войны Пастер убедил хирургов кипятить инструменты перед операцией и обрабатывать паром перевязочные материалы. С этого времени поняли, почему необходимо мыть руки, а врачи-хирурги стали работать в масках и стерильных резиновых перчатках, что сделало хирургию более безопасной для пациентов.

Пастер наметил пути борьбы со многими инфекционными болезнями – сибирской язвой, куриной холерой, бешенством. Он вводил в организм ослабленные бактерии – возбудители заболеваний. Образующиеся после вакцинации антитела убивают или нейтрализуют бактерии, обеспечивая этим выработку иммунитета к заболеванию. Последователи Пастера, среди которых наиболее известен Роберт Кох, выделили и изучили возбудителей холеры, дифтерита, туберкулеза. В 1892 т. Д.И. Ивановский и в 1895 г. Мартин Виллем Бейеринк независимо друг от друга открыли инфекционный возбудитель меньше обычной бактерии – вирус. Формирование и развитие научных направлений иммунологии и вирусологии, создание и применение иммунных, антитоксических сывороток резко сократило смертность. После того как, например, Эмиль Беринг разработал способ иммунизации против дифтерии, эта болезнь была побеждена: смертность от нее снизилась с 35 до 5 %.

К числу важнейших достижений следует отнести теоретическое обоснование значения витаминов для предупреждения ряда заболеваний, в том числе цинги. В 1902 г. Карл Ландштейнер классифицировал группы человеческой крови, что открыло возможность переливания ее от донора к больному.

Были получены важные сведения и о том, что возбудителями инфекционных болезней являются не только бактерии. В тропиках и субтропиках люди гибли от малярии, население восточного побережья США, Кубы, Панамы жестоко страдало от желтой лихорадки. Исследования французских, английских, кубинских, американских ученых показали, что эти болезни вызывают простейшие одноклеточные организмы, переносчиками которых являются комары соответствующих биологических родов. Рональд Росс предложил меры по борьбе с малярией: осушение болот, нанесение на их поверхность слоя нефти для уничтожения личинок. Применение подобных средств дало возможность США на строительстве Панамского канала обеспечить санитарно-гигиенические условия, ликвидировать массовую смертность рабочих и успешно завершить работы.

Сохранению здоровья способствовали эффективные меры по улучшению жилищ и всей среды обитания. В 60-х гг. XIX в. в Париже снесли целые кварталы старой застройки и возвели на их месте новые проспекты и здания. Во Франции все большее количество жилищ концентрировалось в руках муниципалитетов, которые, в отличие от частных владельцев, лучше следили за их состоянием. Сносились трущобы в городах Великобритании и других стран. В крупнейших городах начали разбивать парки. Усовершенствовали системы отопления и освещения, водопровода и канализации. Еще в 1778 г. владелец мастерской и м^хшик Джозеф Брамах изобрел ватерклозет, но лишь через полвека оценили его преимущества: в 1855 г. английское законодательство потребовало утилизировать отходы через канализацию. С середины 80-х гг. XIX в. гигиеничные туалеты появились во Франции. Улучшению личной гигиены способствовали увеличившееся использование мыла, употребление хорошо моющейся дешевой посуды, переход на хлопчатобумажную одежду, которую можно было легко стирать. Возросло потребление товаров и улучшилось питание. Подобные нововведения изменили жизнь многих европейцев. На протяжении почти всего XIX в. холера опустошала города: в Великобритании только в 1848 г. от нее умерло 53 тыс. человек, столько же потеряла Франция в 1849 г. С 1900 г. холера уже не встречается в европейских городах. Последствия названных и иных перемен в качестве жизни, медицинском обслуживании и коммунальном хозяйстве проявились в естественном приросте населения, т. е. превышении числа родившихся над количеством умерших. В период с 1800 по 1900 г. смертность в европейских странах в среднем сократилась вдвое, а продолжительность жизни увеличилась с 35 до 50 лет. Сложились прочные предпосылки увеличения численности населения, а это в свою очередь явилось одним из факторов становления индустриальных государств.

В целом Европа располагала не только необходимыми, но и избыточными трудовыми ресурсами, не востребованными промышленным производством, транспортом, сферой обслуживания. Эти люди находили выход в эмиграции. Уезжали за океаны – в Австралию, Америку, осваивали другие континенты. На протяжении 1801–1914 гг. покинули Европу и обосновались за ее пределами 45,7 млн человек. Но не все из них уезжали на постоянное жительство, много было и временных эмигрантов: отправившихся на сезонную работу сборщиков урожая, строителей железных дорог и т. п. Возвращались скопившие денег или не нашедшие себе места в Новом Свете. Об этом свидетельствуют следующие данные. На 17,6 млн человек, покинувших Европу в 1901–1914 гг., пришлось 10,7 млн впервые обосновавшихся в ней или вернувшихся из эмиграции. Таким образом, «чистая» эмиграция за эти годы выразилась намного более скромным, хотя и остававшимся значительным, числом в 6,9 млн человек. Эмиграция в столь большом количестве снижала безработицу, поддерживала на рынке труда более высокую цену рабочей силы, побуждала предпринимателей модернизировать производство и, главное, смягчала предпосылки социальных конфликтов.

Переезд за океаны значительной массы людей был важен и в ряде других отношений. Прежде всего он имел значение для самих эмигрантов, позволяя им уповать на лучшую жизнь, а многим и реализовать свои надежды. Те, кому удавалось скопить немного денег, часть из них посылали ближайшим родственникам. Одни ирландцы в начале 50-х гг. XIX в. выслали на бывшую родину от 1 до 1,7 млн ф. ст. Такая финансовая помощь стимулировала новых эмигрантов. Прибыльным делом для судоходных компаний стало обслуживание эмигрантов. Хотя пассажирский билет четвертого класса из Гамбурга в Нью-Йорк стоил (в 1885 г.) всего 7 дол., массовая перевозка людей в условиях, не лучших, чем при транспортировке скота, была весьма доходной. Крупные суммы перепадали посредникам – вербовщикам рабочей силы, получавшим деньги как от работодателей за океанами, нуждавшихся в дешевой рабочей силе, так и от самих стремившихся эмигрировать. Наконец, проблема эмиграции имела и еще один аспект. Только наиболее энергичные и предприимчивые, способные адаптироваться к новым условиям, решались расстаться с землей своих предков и пойти на риск поиска удачи в чужих краях. Именно такие люди больше всего ценились там, где их принимали. Выходцы из европейских стран, особенно высокоразвитых, наподобие Англии и Германии, могли легко ассимилироваться на новом месте в силу своей квалификации. В 1907 г. Америка выдержала рекордный приток эмигрантов – 1,3 млн человек. Среди них было 12 тыс. техников и лиц свободных профессий, 13 тыс. служащих торговли и конторского труда, 169 тыс. работников с определенными профессиональными навыками, 294 тыс. промышленных и 324 тыс. сельскохозяйственных рабочих. Таким образом, более 63 % иммигрантов представляли собой готовые трудовые ресурсы. Это означало, что США получили возможность обогатить свою промышленность и сельское хозяйство европейским техническим и аграрным опытом, без собственных затрат на обучение кадров развивать промышленность и другие отрасли экономики за счет квалифицированных европейцев, которые прошли подготовку на родине. Такую же ситуацию создали переселенцы и на других континентах.

Европа XIX в. отличалась интенсивной внутренней миграцией населения – перемещением сельских жителей в города. Под воздействием и в ходе промышленной революции квалифицированные мастеровые исчезавших мануфактур, бесповоротно разорившиеся ремесленники, потерявшие работу подмастерья, обезземеленные крестьяне – все эти социальные группы должны были искать заработок на фабриках, шахтах, железных дорогах, стройках, одним словом, становиться наемными рабочими. В начале 40-х гг. XIX в. около 400 тыс. жителей Англии, Шотландии и Уэльса были выходцами из Ирландии. Внутренняя миграция стала массовым явлением практически повсеместно. В эльзасском городе Мелузе с развитой текстильной промышленностью в 1835 г. около 13 тыс. человек, или почти половина населения, принадлежали к мигрантам. Население Парижа с 1800 по 1850 г. выросло более чем на 92 %, при этом на долю выходцев из других районов Франции приходилось свыше 88 %. В горной и сталелитейной промышленности Рура преобладали рабочие сельского происхождения. В Берлине в 1885 г. иногородними были 81 % работавших в сфере обеспечения города продуктами, 83,5 % – в строительстве и более 80 % – занятых транспортными перевозками. В целом с 1880 по 1914 г. 60 млн европейцев переселились из деревень в города. Это привело к тому, что в них стала концентрироваться значительная часть населения: в 1910 г., например, в Англии 75 %, в Германии 49 и во Франции 39 %.

На рост городов решающее влияние оказала концентрация в них фабричного производства. Одним из крупнейших центров хлопчатобумажной промышленности стал Манчестер. В 1786 г., по словам современника, над домами этого города возвышалась лишь одна труба фабрики Ричарда Аркрайта, которому приписывают изобретение ватермашины для механического прядения. Но уже через 15 лет в Манчестере насчитывалось свыше 50 бумагопрядильных фабрик. Соответственно росло и население. В 1790 г. оно насчитывало всего 50 тыс., а к 1900 г. увеличилось в 10 раз. Город Эссен в Руре, колыбель династии «пушечных королей» Круппов, был в 1800 г. небольшим местечком с 4 тыс. жителей, а в 1900 г. в нем обитали до 300 тыс. человек. К концу XIX в. население Лондона достигло 4,7 млн, Парижа – 3,6, Берлина – 2,7 млн. Число жителей Глазго, Москвы и Санкт-Петербурга превысило миллион, а еще 16 европейских городов насчитывали более полумиллиона жителей. Урбанизация имела много позитивных сторон. Разветвленная городская инфраструктура дала жителям городов новые занятия, связанные с массовым жилым и гражданским строительством, благоустройством и освещением улиц, городским транспортом, водо- и газоснабжением, канализацией, обслуживанием учреждений торговли, здравоохранения, образования и культуры, конторской деятельностью. Крупные города стали экономическими, политическими и культурными центрами стран и народов.

Урбанизация чрезвычайно обострила социальные проблемы. Неуправляемая миграция привела к перенаселению городов, недостатку в них жилья, антисанитарии и инфекционным эпидемиям, безработице и бедности. Мигрировавшим в города сельским жителям приходилось ломать складывавшиеся веками традиции и стереотипы, приспосабливаться к непривычным условиям городского быта. Недавние крестьяне в городах столкнулись с совершенно иной средой обитания, оказались наедине со своими проблемами, лишились поддержки деревенского схода. Пока центры фабричного производства были относительно небольшими, рабочий мог сохранить хотя бы ограниченную связь с сельскими занятиями: если он был выходцем из близлежащей деревни, мог обрабатывать огород, в случае потери работы – наняться на ферму. Но с ростом городов таких возможностей становилось все меньше.

Наука в XIX – начале XX в.

В XIX – начале XX в. научные исследования были локализованы в немногих странах. Дж. Бернал констатирует: «В 1896 году практически вся мировая наука концентрировалась в Германии, Англии и Франции. Остальные же научные центры в Европе и Америке в действительности представляли собой вспомогательные местные филиалы науки этих стран, а в Азии и Африке наука была сравнительно мало развита»[16]. Сама научная деятельность осуществлялась на базе университетов. В Германии первую университетскую научную лабораторию создал в 1825 г. выдающийся химик Юстас фон Либих — профессор университета г. Гиссена. Ее школу прошли ученые, оставившие глубокий след в науке: Август Гофман, Фридрих Кекуле, Н.Н. Зинин и многие другие. С 30-х гг. университеты различных германских государств усиленно создают научные лаборатории.

Со второй половины XIX в. в структуре ряда германских университетов появляются научно-исследовательские институты. Они финансировались из университетского бюджета, работали по тематике факультетов, обычно возглавлялись заведующим кафедрой соответствующего профиля. В этих институтах тесно переплетались обучение и научная работа, к которой привлекались не только преподаватели, но и студенты. Научно-исследовательские институты в высших учебных заведениях в короткий срок стали одной из наиболее эффективных форм организации исследований. На рубеже XIX–XX вв. выделились своими достижениями исследовательские центры при Берлинском и Гейдельбергском университетах, Высшей технической школе в Ганновере, Физико-химический институт Вильгельма Оствальда в Лейпциге.

В Великобритании Уильям Томсон (лорд Кельвин) в 1846 г. организовал лабораторию при университете г. Глазго. В 1872 г. начала действовать Кларедонская лаборатория в Оксфорде. К 1874 г. относится официальное открытие получившей впоследствии высочайшую научную репутацию Кавендишской лаборатории при Кембриджском университете. Первым ее директором был один из крупнейших ученых Джеймс Клерк Максвелл. Французские университеты восстановили утраченную при Наполеоне I административную самостоятельность в 1896 г. Наряду с учебной работой они начали подготовку научных кадров и проведение исследований. Для этого создавались специализированные институты и центры, ориентированные на решение практических задач в области химии, агрохимии, бактериологии, гигиены и т. п.

В конце XIX – начале XX в. в ряде европейских стран и США возникли научные учреждения нового типа – самостоятельные лаборатории и институты. В отличие от университетских они обладали автономией, т. е. имели собственный бюджет, штат, управленческий аппарат, выступали как юридическое лицо. Появление подобных учреждений означало преобразование научной деятельности из индивидуальной в коллективную форму, т. е. переход к новому, более высокому уровню. Это отвечало потребностям времени: сложность и многогранность стоявших перед исследователями проблем требовали для их разрешения усилий многих ученых, зачастую различных специальностей.

Созданию научно-исследовательских институтов способствовала также возникшая на определенном этапе развития необходимость решения общегосударственных научных проблем прикладного характера, которые не вписывались в профиль университетов с их «чистой» наукой и были не под силу частнопредпринимательским организациям. В таких случаях организатором научных исследований становилось само государство. Опыт создания правительственных исследовательских учреждений ведет свою историю с 1676 г., когда в Гринвиче была открыта Королевская обсерватория для наблюдения за небесными телами с целью улучшения навигационных таблиц. Тогда это было не правилом, а исключением, а в XIX в. государственные лаборатории численно умножились и укрепили свое положение. Британское правительство в 1832 г. основало Отдел по геологическим изысканиям, финансировало учрежденное в 1854 г. Метеорологическое управление, которое разместило на побережье континентальной Европы станции по наблюдению за погодой, снабжало военные и торговые корабли приборами для океанографических наблюдений и получало от них отчеты. В 1900 г. была открыта Национальная физическая лаборатория – первый в Англии государственный технический научно-исследовательский институт. На его базе в числе других проводил эксперименты Королевский авиационный завод.

В Германии практические задачи решали Комиссия стандартов-, созданная в 1868 г., Государственное статистическое управление (1872). Вне системы высшей школы действовали Государственный физико-технический институт, Институт инфекционных заболеваний Роберта Коха (1891), Институт экспериментальной терапии Пауля Эрлиха (1899). Сами названия организованных в Германии Института морских и тропических болезней (1900), Института мировой экономики и экономики морского транспорта (1914) говорят о тематике и целях проводившихся в них исследований.

В США также появляются учреждения, призванные решать научно-технические вопросы. Это были Армейский корпус инженеров (1802), Армейский исследовательский центр по изучению озер (1841), Армейский корпус связи (1863), Геологическая служба Министерства внутренних дел (1879), Бюро погоды (1890), различные научные подразделения в других ведомствах. Научным центром национального значения стал основанный в 1846 г. в Вашингтоне Смитсоновский институт[17]. Его деятельность субсидировалась и контролировалась федеральным правительством, дававшим заказы на исследования в области геологии, географии, химии, метеорологии, военно-инженерного дела. В XX в. государственное регулирование научных исследований стало еще более широким. В 1901 г. организовано Национальное бюро стандартов. Выявившееся с началом Первой мировой войны отставание ряда отраслей военной промышленности побудило учредить в 1915 г. Военно-морской консультативный комитет и Национальный консультативный комитет по аэронавтике (предшественник позднейшего НАСА – Национального управления по аэронавтике и освоению космоса). Созданный в 1916 г. Национальный исследовательский совет, включивший чиновников, представителей благотворительных фондов, Национальной академии наук, университетов и промышленных лабораторий, координировал работу по научно-техническому обеспечению производственных программ.

Переход к монополистической стадии капитализма и расширение производства стимулировали новую тенденцию в развитии науки: более активное приложение ее к практике. В это время достижения науки не только продвинули далеко вперед теоретические представления в самых различных областях знания, но и преобразовали многие технологии, оживили старые и создали предпосылки для возникновения новых отраслей промышленности. Наука постепенно становилась существенной составной частью производства. В связи с этим монополистические объединения проявляли все большую заинтересованность в научных исследованиях. В начале XX в. в США была найдена эффективная возможность вложения средств в науку. Налоговое законодательство страны предоставило значительные льготы частному капиталу, предназначенному для благотворительной деятельности в области культуры, образования, науки. Крупнейший владелец железнодорожных и сталелитейных компаний Эндрю Карнеги, отойдя от дел и продав свои предприятия, в 1902 г. создал благотворительный фонд своего имени. Поместив в него деньги, Карнеги освободил от уплаты подоходного налога значительную часть состояния и в то же время наладил систематическое финансирование исследовательских работ. К 1915 г. число подобных фондов достигло 27 и в дальнейшем продолжало быстро расти. Рокфеллеровский Институт медицинских исследований в 1920 г. имел бюджет в 23 млн дол. Подобные инъекции частного капитала привели к тому, что американская наука в некоторых отраслях начала опережать европейскую.

В других странах нашли место иные формы финансирования и организации научной деятельности частнопредпринимательскими компаниями. Во Франции общества кооперативных исследований аккумулировали добровольные вклады промышленных предприятий. Они, так же как и в США, освобождались от уплаты налогов. Результаты исследований переходили в пользование всех пайщиков. В Германии ориентация монополий на использование научных достижений и новейших технических решений выразилась в формировании Общества содействия развитию науки имени кайзера Вильгельма, созданного в 1911 г. Оно имело статус самоуправляющейся организации под покровительством канцлера. Финансовое обеспечение шло за счет средств промышленных монополий. В рамках Общества кайзера Вильгельма к 1914 г. действовало 37 институтов, тесно связанных с промышленностью. Большинство из них наряду с фундаментальными проводило и прикладные исследования по заказам металлургической, химической, угольной и других отраслей промышленности. Высокую эффективность в обеспечении научно-технического прогресса показали промышленные лаборатории. В качестве профессионально действовавших постоянных научно-исследовательских организаций они впервые появились еще в 1850 г. для обслуживания германской лакокрасочной промышленности. Затем эта форма организации прикладных исследований распространилась и в других странах, особенно в США.

О возросшем авторитете науки свидетельствует международное признание Нобелевской премии, названной по имени ее учредителя – шведского инженера, изобретателя динамита и бездымного пороха Альфреда Нобеля[18]. Он был не только крупным исследователем, но и удачливым предпринимателем, одним из самых богатых европейских капиталистов. Незадолго до кончины, в 1895 г., Нобель достойно распорядился своим состоянием, завещав 31 млн шведских крон из имевшихся у него 33 млн (или 9 млн дол., что эквивалентно примерно 100 млн дол. в конце 70-х гг. XIX в.) на выплату премий его имени. В завещании говорилось: «Капитал мои душеприказчики должны перевести в процентные бумаги, создав фонд, проценты с которого будут выдаваться в виде премии тем, кто в течение предшествующего года принес наибольшую пользу человечеству.

Указанные проценты следует разделить на пять равных частей, которые предназначаются: первая часть тому, кто сделал наиболее важное открытие или изобретение в области физики, вторая — тому, кто совершил крупное открытие или усовершенствование в области химии, третья — тому, кто добился выдающихся успехов в области физиологии или медицины, четвертая — создавшему наиболее значительное литературное произведение, отражающее человеческие идеалы, пятая — тому, кто внесет весомый вклад в сплочение народов, уничтожение рабства, снижение численности существующих армий и содействие мирной договоренности»[18].

Созданные отдельно по каждой из премий Нобелевские комитеты на основе предложений научной общественности в обстановке строгой тайны решают вопрос о кандидатах. Первые присуждения Нобелевских премий состоялись в 1901 г. Их получили Эмиль фон Беринг за работы в области физиологии и медицины, Вильгельм Конрад Рентген — по физике и Якоб Хенрик Вант-Гофф — по химии.

Наукой, положившей начало революционным преобразованиям в естествознании, стала физика. В 1895 г. Рентген открыл глубокопроникающие лучи, названные впоследствии рентгеновскими. Спустя совсем немного времени, 20 января 1896 г., американские врачи с помощью лучей Рентгена впервые увидели перелом руки человека. Это произвело ошеломляющее впечатление. Открытие рентгеновских лучей дало толчок новым исследованиям: в 1896 т. Анри Беккерель обнаружил излучение урана, т. е. явление радиоактивности. Это направление в физике продолжили Пьер Кюри и его жена Мария Складовская-Кюри, которые нашли более сильные, чем уран, источники радиоактивности – полоний и радий. Последний мог причинить непоправимый вред здоровью находившихся вблизи от него людей. В 1903 г. П. Кюри и А. Лаборд, зафиксировав выделение радием теплоты, установили существование внутриатомного источника энергии. Последовавшие одно за другим открытия доказали сложность строения атома, наличие в его составе положительно заряженного ядра (Эрнест Розерфорд), вращающихся по принадлежащих им орбитам отрицательных [19] частиц-электронов {Джозеф Джон Томсон), их движение по собственным орбитам, изменение которых приводит либо к излучению, либо к поглощению энергии {Нильс Бор), возможность расщепления атома (Розерфорд). Совокупность этих и других открытий, их теоретическое осмысление привели к созданию ядерной физики.

Вновь установленные явления не согласовывались с господствовавшей в XIX в. идеей непрерывности физических процессов. Это противоречие разрешил Макс Планк, выдвинувший в 1900 г. предположение, согласно которому атомы отдают энергию не непрерывно, а выделяют ее порциями, квантами. Этим в науку был введен принцип дискретности, т. е. раздельности, прерывности. Отсюда вытекало, что в природе наряду с явлением непрерывности закономерно имеют место и скачкообразные процессы.

Стремительный рывок совершила теоретическая физика в связи с разработкой Альбертом Эйнштейном специальной (1905) и общей (1916) теории относительности. Раскрывая ее сущность, Эйнштейн подчеркивал: «Теория относительности изменяет законы механики. Старые законы несправедливы, если скорость движущейся частицы приближается к скорости света. Новые законы движения тела, сформулированные теорией относительности, блестяще подтверждаются экспериментом»[20]. В свете теории относительности безраздельно господствовавшие геометрия Эвклида и теория тяготения Ньютона предстали как отражение частных условий материального мира. Установленные же Эйнштейном законы поля и движения отразили более общие закономерности природы. Он пришел к выводу о тесной связи свойств пространства и времени с материей.

Вторая половина XIX в. характеризовалась выдающимися достижениями в области химии. В 1869 г. Д.И. Менделеев открыл периодический закон, согласно которому химические и физические свойства элементов находятся в зависимости от их атомных весов. На основе найденной закономерности Менделеев предсказал и точно описал свойства трех не известных еще науке элементов. Впоследствии они были экспериментально выделены: в 1875 г. – галлий, в 1879 г. – скандий и в 1886 г. – германий. Менделеевская периодическая таблица показала свои неоспоримые прогностические возможности, что неоднократно подтверждало открытие новых элементов.

Интенсивное развитие получила физическая химия, предмет которой – исследование физических изменений в связи с химическими реакциями. Ее успехи во многом связаны с деятельностью Вильгельма Оствальда, Якоба Хендрика Вант-Гоффа, Сванте Аррениуса. Под влиянием теоретических исследований этих ученых значительно продвинулось практическое использование достижений химической науки в промышленности, включая получение серной и азотной кислот, белильной извести и едкого натра, анилина, электрохимические процессы добывания металлов и т. п. Благодаря работам Фридриха Августа К скуле, Жозефа Ле Беля,А.М. Бутлерова сформировалась органическая химия, объектом которой являются соединения углерода. Созданная трехмерная модель расположения атомов в пространстве дала возможность анализировать и синтезировать сложные соединения. В результате были получены новые синтетические красители и синтетические материалы: пластмассы (целлулоид, бакелит), искусственный шелк, вискозные химические волокна, заменители каучука и др.

Развитие биологической науки в конце XIX в. связано прежде всего с окончательным утверждением эволюционной теории. Автор «Происхождения видов» (1859) Чарльз Дарвин в 1871 г. опубликовал книгу «Происхождение человека», в которой обосновал процесс его эволюции. Важную роль в разработке эволюционных идей сыграл и Томас Гекели — второй после Дарвина создатель теории видообразования.

Дарвину было ясно, что изменения в отдельном виде порождают эволюцию, но он не смог объяснить, чем вызывается сама изменчивость видов. Природу наследственного механизма раскрыл чешский натуралист Грегор Иоганн Мендель. Он установил, что в ядре каждой клетки содержится некий, по его представлениям, наследственный фактор, содержащий некоторые признаки организма и отвечающий за их передачу по наследству. В результате индивидуальные свойства передаются из поколения в поколение без смешения и усреднения. Свои опыты Мендель завершил в 1866 г., но они не получили признания у современников. Лишь в 1900 г. голландский ученый Хуго де Фриз, немецкий исследователь Карл Эрих Корренс и австрийский биолог Эрих Чермак независимо друг от друга и почти одновременно вторично открыли и сделали всеобщим достоянием законы наследственности Менделя. В 1909 г. датчанин Вильгельм Людвиг Иогансен для обозначения единицы наследственного материала ввел понятие «ген», ставшее общепринятым термином.

Привели к важным открытиям исследования в области цитологии – науки о строении, развитии и функциях клеток. Еще в 70 – 80-х гг. XIX в. Вальтер Флеминг выявил в ядре клетки структурные образования, получившие название «хромосомы». После начатых в 1910 г. опытов Томаса Ханта Моргана стала окончательно ясной связь между генами и хромосомами. Гены являются частью хромосом и носителями отдельных наследственных свойств и признаков, а хромосома содержит наследственную информацию в целом. Но сами гены далеко не во всех случаях устойчивы. Это в 1900 г. заметил Хуго де Фриз, который внезапные изменения признаков у потомков назвал мутациями. Своим возникновением они обязаны либо случайным в развитии организма событиям, либо искусственным воздействиям, при которых поражается один из генов. Развитие биологии и ее составной части – генетики укрепили теорию эволюции живого мира.

Великие открытия в теоретической науке в момент их свершения в большинстве случаев еще не оказывали непосредственного воздействия на отдельные отрасли промышленного производства или сельского хозяйства. Для этого потребуется время. Но они поднимали общий уровень теоретических исследований, которые давали возможность привести в систему известные данные и на основе целостных знаний о предметах и явлениях дать ключ к решению технических проблем. Дж. Бернал идею приоритета науки в научно-техническом прогрессе выразил словами: «Постоянные и накопленные со временем усовершенствования в технике могут исходить от инженеров, но выдающиеся преобразования происходят лишь в результате вмешательства науки»[21]. Только после того как естествознание открыло и изучило различные виды материи и формы ее движения, многообразные силы природы и их законы, техника получила возможность практически их использовать. Электротехника и электроэнергетика, переработка нефти и химическое производство в целом, моторостроение, авиация и многие другие отрасли стали возможны лишь в результате научных открытий и крупнейших изобретений. Прогресс техники постепенно, но неуклонно оказался в прямой зависимости от научных достижений, машинная индустрия по-существу явилась технологическим воплощением науки.

Технический прогресс XIX – начала XX в.

Во второй половине XVIII в. начинается и на протяжении XIX в. завершается переход от мануфактурной формы организации труда к крупной машинной индустрии. Коренная перемена способа производства по своему всеобъемлющему воздействию на все стороны жизни общества и последствиям, которые наступили в результате замены ручного инструментального труда машинным, представляла собой промышленную революцию, или, что одно и то же, промышленный переворот. Его основная черта состояла в переходе от аграрной, ремесленной экономики к преобладающему городскому машинному производству и формированию индустриального общества. В результате возникла крупная машинная фабрично-заводская индустрия, ускорился технический прогресс. Одновременно возросла доля промышленного производства и относительно сократился удельный вес сельского хозяйства в валовом национальном доходе. В социальном плане промышленный переворот привел к формированию и росту численности фабричного пролетариата, усилению и укреплению положения промышленной буржуазии.

Составной частью промышленной революции являлся технический переворот, т. е. процесс коренных изменений технических средств, переход к машинной технике фабричного производства. Крупная фабричная индустрия основывалась на принципиально новом типе рабочих машин, которые получали от двигателя через передаточные механизмы соответствующее движение и совершали своими орудиями операции, выполнявшиеся раньше непосредственно рабочими. Применение машин-орудий позволило разделить технологический процесс на такие составные части, каждую из которых были способны выполнять технические средства. Это в свою очередь обеспечило возможность кооперирования многих машин, в совокупности составлявших взаимосвязанную систему.

Первый этап технической революции начался с появления рабочих машин в текстильном деле. Второй ознаменовался изобретением универсального теплового двигателя, представленного паровой машиной. Третий связан с созданием рабочих машин в машиностроении, что оказалось возможным после изобретения суппорта, или резцедержателя. Производство машин самими машинами обеспечило массовый выпуск машинной техники для всех отраслей промышленности. Наступила эра господства машин.

По отдельным регионам техническая революция, как и в целом промышленный переворот, протекала отнюдь не синхронно. Англия стала страной, открывшей эпоху промышленной революции. Здесь в связи с повышением спроса на промышленные изделия, удовлетворить который оказалось возможным только с помощью механизации, она началась в 60 – 80-е гг. XVIII в. и завершилась в 30 – 50-е гг. XIX в. Первоочередное развитие базовых отраслей производства, обеспечивших промышленность сырьем и полуфабрикатами – каменным углем, железом, пряжей, обеспечило подъем всей обрабатывающей промышленности. Массовое распространение машин и фабричного производства во всех отраслях и по всей стране привело к окончательной победе машины над остатками ремесленного производства. В результате многократного увеличения производительной силы технических средств в Англии в 1840 г. за день изготовлялось товаров в 27 раз больше, чем в 1770 г., когда страна только начинала переходить к образованию машинно-фабричной системы. На ее долю приходилось примерно половина мирового рынка промышленных изделий и около трети мирового промышленного производства. Но значение промышленной революции не сводилось к одному только росту производства. Она изменила социальную структуру общества, весь уклад жизни тех людей, кто оказался вовлеченным в ее орбиту.

Вслед за Англией промышленный переворот произошел и в других странах Европы, хотя в силу специфических особенностей каждой из них протекал в более поздние сроки. Во Франции, пока производство ориентировалось на выпуск изделий ручной выработки, потребность в механизации ощущалась слабо, и лишь с повышением спроса на промышленную продукцию и возникновением в связи с этим дефицита сырья и полуфабрикатов разворачивается промышленная революция в базовых отраслях, завершившаяся к 60-м гг. В Германии аналогичный процесс длился еще дольше – до 90-х гг. XIX в. Несмотря на асинхронность промышленных переворотов, повсюду в итоге капиталистический способ производства, составлявший до этого лишь один из укладов, становился господствующим. Завершение промышленных революций создало базу для развертывания фабричного производства, характеризовавшегося широкомасштабной организацией производственного процесса, более глубоким разделением труда, изготовлением изделий не вручную, а машинами. В связи с этим возросли роль науки, ее влияние на материальное производство, возникла объективная потребность в массовом внедрении технических изобретений и усовершенствований. Это вызвало глобальные последствия. Господство машинного производства означало становление индустриальной цивилизации. Фабрика стала определять экономический облик Европы, а машина приобрела черты символа эпохи. Научно-технический прогресс стал важнейшим фактором, позволившим Западной Европе возвыситься над остальным миром.

Возросшее значение машин в различных отраслях производства вызвало интенсивное развитие машиностроительной промышленности и ее технической базы – станкостроения. Основной линией развития станочного парка стал переход к специализированным станкам, предназначенным для выполнения одной или нескольких аналогичных операций. Сужение функций станков вело к упрощению выполнявшихся операций и создало условия для использования автоматизированных процессов.

Рост объема металлообработки вызвал необходимость усовершенствования средств резания металлов. Был создан ряд твердых сплавов для режущих инструментов, повышена точность изготовления деталей машин. Английский станкостроитель Джозеф Витворт ввел в практику машиностроения измерительные калибры, которые позволяли измерять обрабатываемые поверхности с точностью до тысячных долей миллиметра, впервые стандартизировал резьбу на винтах, что впоследствии дало толчок к созданию унифицированных деталей и узлов машин.

Параллельно шло техническое совершенствование других видов металлообрабатывающих машин. В 70 – 80-х гг. на заводах Круппа в Германии работали паровые молоты с массой падающих частей 50–75 т, а в 1891 г. в США построили молот с массой рабочей части 125 т. Сложность эксплуатации таких установок побудила к производству гидравлических прессов. С их помощью удавалось создавать усилия, эквивалентные усилиям молота с массой падающей части до 500 т.

Новые явления в машиностроении имели далеко идущие последствия. Формирование системы металлообрабатывающих машин в сочетании с применением точных измерительных инструментов и внедрением стандартов подготовило техническую базу для перехода от индивидуального к мелкосерийному, а затем к серийному, крупносерийному и массовому производству. Для него характерна организация поточных линий, т. е. набора рабочих машин, расположенных в технологически обусловленной последовательности. Передача обрабатываемых изделий после выполнения операции на следующее рабочее место обеспечивалась межоперационными транспортными устройствами. В наиболее механизированных производствах это были конвейерные системы изготовления и сборки изделий. Впервые поточное производство осуществила автомобилестроительная компания Генри Форда, а теоретическое обоснование дал Фредерик Тейлор. Технология организации труда, получившая его имя, направлялась на максимальное уплотнение рабочего дня, рациональное использование средств производства и орудий труда, повышение производительности.

Вплоть до 70 – 80-х гг. XIX в. в крупном промышленном производстве в качестве силовой установки доминировали универсальные поршневые паровые машины. Благодаря многим техническим изобретениям они стали значительно совершенней: появились более производительные паровые котлы и многоцилиндровые двигатели, намного повысилась мощность, а коэффициент полезного действия к концу века увеличился впятеро. Но на определенном этапе развития паровые машины стали сдерживать развитие производства и морского транспорта. Они оставались относительно тихоходными, требовали при изготовлении много металла, были громоздкими, использовавшийся трансмиссионный привод исключал возможность перехода к прогрессивному поточному производству, к тому же оказались совершенно непригодными для зарождавшегося автомобилестроения.

Одно из направлений поиска новой двигательной установки состояло во внедрении паровой турбины, в которой энергия сжатого водяного пара непосредственно превращается в механическую энергию вращательного движения вала (ротора) без какой-либо передачи. Наиболее удачно эту проблему независимо друг от друга решили Карл Густав Лаваль в 1883 г. и Чарльз Парсонс в 1884–1885 гг. Уже в 1894 г. был проведен удачный эксперимент по оснащению турбинами корабля, вскоре турбинные установки получили широкое распространение в морском коммерческом и военном кораблестроении, на тепло- и гидростанциях.

Путь к созданию двигательной установки, пригодной для механических безрельсовых транспортных средств, наметил Этьен Ленуар, который в 1860 г. построил напоминавший паровую машину газовый двигатель. Сделать его более эффективным удалось в 1876 г. Николаю Августу Отто. Он создал двигатель внутреннего сгорания с четырехтактным циклом. Этот принцип сохранился и в моторах нашего времени, но сам двигатель Отто оказалось возможным использовать лишь для работы в стационарных условиях.

Быстроходным, компактным и легким двигатель стал после перехода на жидкое горючее. Приоритет в этом принадлежит Готлибу Даймлеру, создавшему в 1882 г. бензиновый мотор. В 1896–1899 гг. Рудольф Дизель сконструировал двигатель, способный работать на тяжелом жидком топливе. Сложились предпосылки для бурного роста автомобилестроения, а также, тракторо- и самолетостроения.

Еще в первой половине XIX в. открытия Андре Мари Ампера, Майкла Фарадея, Эмиля Ленца и других ученых создали теоретическую основу практической электротехники, выявили возможность превращения электрической энергии в механическую. Многочисленные попытки создания электродвигателей шаг за шагом приводили к удачным техническим решениям. В двигателе, который в 1834 г. построил Б.С. Якоби, электромагнитные воздействия преобразовывались во вращательное движение; этот эффект в будущем позволил электродвигателю стать универсальным.

Одновременно шло последовательное совершенствование генераторов – машин, «производящих» электрический ток за счет другой энергии: механической, тепловой, химической. В конце 60-х гг. Кромвель и Самюэль Варли, а также Вернер

Сименс создали первые генераторы постоянного тока. Они получили название динамо-машин. Их надежность и эффективность были низкими, однако в 1870 г. Зеноб Теофил Грамм, а затем в 1873 г. Фридрих Гефнер-Алыпенек внесли столь кардинальные изменения, что динамо-машина стала пригодной для питания электрических двигателей, освещения и других целей. В этом же 1873 г. Ипполит Фонтен на практике доказал, что динамо-машина может работать и генератором, и двигателем, т. е. превращать механическую энергию в электрическую и наоборот – преобразовывать электрическую энергию в механическую. С началом XX в. электрические двигатели, получив репутацию безотказного и экономичного источника механической энергии, начали активно внедряться в производство. Здесь они прежде всего дали возможность оснастить каждый станок собственным электродвигателем с индивидуальным приводом, что обеспечило простоту и быстроту пуска, возможность регулировать скорость вращения, компактность, приспособляемость к любым производственным процессам.

На протяжении 70-х гг. был найден способ использования электрической энергии для освещения. А.Н. Лодыгин предложил лампы накаливания с угольными стержнями, П.Н. Яблочков их усовершенствовал, Томас Эдисон создал вакуумную лампу с угольной нитью, которую затем заменили вольфрамовой.

Электродвигатель, электропривод, электроосвещение имели практический смысл лишь при условии решения проблемы транспортировки электрической энергии от производителя к потребителю. В 1882 г. Марсель Депре построил линию электропередачи протяженностью 57 км. Изобретения Николы Теслы и М.О. Доливо-Добровольского в области электротехники, генерирования и передачи электроэнергии позволили осуществить экономичное электроснабжение на большие расстояния, начать широкую электрификацию. Со второй половины 90-х гг. в экономически развитых странах развернулось массовое строительство электрических станций.

В последней трети XIX— начале XX в. установились надежные и разветвленные транспортные сообщения в большинстве стран и между ними. Многие железные дороги пролегли на тысячи километров. Железнодорожный транспорт оказал огромное воздействие на развитие экономики не только как наиболее эффективное средство перемещения людей и грузов, но и как крупнейший потребитель металла, угля, паровых машин и других механизмов, строительных материалов, древесины. Коренной модернизации подверглась и сама железнодорожная техника. Совершенствование паровозов, замена железных рельсов стальными обеспечили скорость поездов в 100 и более километров в час, а их грузоподъемность – в сотни тонн. Появились новые типы вагонов, в том числе четырехосные пассажирские и товарные пульмановские, названные так по имени их создателя Джорджа Пульмана. Джордж Вестингауз в 1869 г. изобрел пневматический тормоз, нашедший повсеместное применение после 1872 г., когда его действие было автоматизировано. От ручной винтовой сцепки вагонов начали переходить к автоматической.

Вернер Сименс, впервые продемонстрировавший на Берлинской промышленной выставке 1879 г. действующую электрическую железную дорогу, реализовал идею применения на транспорте электродвигателя. Интенсивная инженерная мысль привела в последующие годы к созданию городского электрифицированного транспорта – трамвая. В 1885 г. Чарльз Джозеф Ван-Депуль построил в канадском городе Торонто трамвай с одним воздушным рабочим проводом, подвешенным на столбах с изоляторами. Эта система оказалась столь рациональной, что вскоре получила общее признание. В 1890 г. воздушный провод впервые появился в Европе на трамвайной линии в Галле (Пруссия). К 1890 г. в крупнейших городах США и Европы трамвай, который зарекомендовал себя одним из наиболее экономичных и массовых видов городского транспорта, полностью вытеснил конку.

Появление городов с миллионным и более населением превратило внутригородские перевозки в серьезную проблему. Во многом ее решил метрополитен – надземный (на эстакадах) и подземный. Первую подземную дорогу построили в Лондоне в 1863 г. Она была неглубокого залегания, длиной всего 3,6 км и обслуживалась паровозами. Переломным рубежом явился переход в 1890 г. лондонского метрополитена на электрическую тягу. Она быстро показала свои преимущества, и метростроение получило мощный стимул к широкому развитию. Метрополитены открываются в Будапеште (1896), Вене (1898), Париже (1900), Берлине (1902), Гамбурге (1912), ряде городов Американского континента.

Достижения науки и техники создали необходимую основу для удовлетворения возросших потребностей в морских перевозках. Этапным событием в кораблестроении стал спуск на воду в 1858 г. английского колесно-винтового парохода с дополнительным парусным оснащением «Грейт Истерн», который в 5 раз превышал водоизмещение наиболее крупных кораблей-предшественников. Он отразил черты уходившей эпохи парусного флота и технического прогресса XIX в., который воплотился в новейших по тем временам идеях: конструкция предусматривала двойное дно, поперечные переборки, продольную систему набора корпуса (через столетие так будут строиться все сверхбольшие корабли). Корабль был обшит железными листами – спор между деревом и железом был разрешен окончательно. «Грейт Истерн» имел три паровые машины: отдельно для поворота руля, вращения гребного винта и бортовых гребных колес. Судно было рассчитано на рейс без промежуточной загрузки топлива из Англии в Австралию вокруг Африки с 4 тыс. пассажиров или 10 тыс. солдат и 6 тыс. т груза в трюмах (фактически оно эксплуатировалось на трансатлантической линии, а затем использовалось как кабелеукладчик в Атлантическом и Индийском океанах.

С началом массового производства стали железо уступило ей место и в кораблестроении. Три первых стальных корабля построили в Англии в 1864 г., но преимущественно стальное кораблестроение начинается с конца 80-х гг. Только тогда был превзойден по размерам «Грейт Истерн». В Англии строятся лайнеры «Селтик» (1903), «Лузитания» и «Мавритания» (1907), однотипные «Олимпик» (1911) и «Титаник» (1912), совершивший единственный и трагически закончившийся рейс. На морские маршруты вышли и суда специального назначения: рефрижераторы для перевозки скоропортящихся грузов, нефтеналивные танкеры, ледоколы.

Появление двигателя внутреннего сгорания стало решающей предпосылкой для создания автомобиля. На первенство в его изобретении претендовали 416 человек, но приоритет официально признан за Готлибом Даймлером и Карлом Бенцем. Не будучи даже знакомы, они спроектировали и построили в 1885–1886 гг. самодвижущиеся повозки, защищенные надлежащими патентами. Лишь в 1926 г. образованные ими автомобильные фирмы слились в компанию «Даймлер-Бенц».

Первая машина Даймлера была двухколесной, фактически прообразом современного мотоцикла. Для второго экземпляра был использован четырехколесный фаэтон. Бенц построил трехколесную машину. Автомобили Даймлера и Бенца не нашли спроса в Германии, и изобретатели продали свои патенты во Францию, что надолго сделало ее ведущей автомобильной державой. Здесь проявили себя и другие выдающиеся конструкторы. Эмиль Лавассор предложил новую компоновку автомобиля, при которой двигатель и радиатор охлаждения располагались впереди. В гонке 1895 г. приняла участие машина с пневматическими шинами. В 1898 г. Луи Рено заменил цепной привод карданным валом, а затем установил рулевое колесо. Автомобили начала XX в. отличались исключительно тщательной подгонкой деталей и отделкой, непрерывно и быстро совершенствовались, расширился диапазон их применения. В 1904–1905 гг. появились автобусы. К 1914 г. в Лондоне их было более двух тысяч. С повышением надежности машин уже в начале века развернулось производство грузовых автомобилей. В 1905 г. изобрели счетчик-таксометр, отсюда таксомоторы, такси, ставшие неотъемлемой частью городского транспорта. В дни сражения на Марне во время Первой мировой войны французское командование мобилизовало 1200 парижских таксомоторов, за одну ночь перебросивших пехотную бригаду на расстояние 50 км. Это было первым в истории использованием автомобильного транспорта для массовых военных перевозок.

Задача создания самолета усилиями многих ученых и конструкторов в теоретическом плане оказалась близкой к решению уже к концу XIX в. Первые же успешные полеты на аэроплане связаны с именами братьев Вилбура и Орвилла Райт. Начав конструкторскую деятельность в 1899 г., они построили оснащенный бензиновым мотором самолет, названный ими «Флайер», т. е. летающий. 17 декабря 1903 г. Райт четырежды поднимался в воздух, продержавшись в полете от 12 до 59 с. На Европейском континенте впервые полет на самолете собственной конструкции совершил 23 октября 1906 г. Альберто Сантос-Дюмон, преодолевший расстояние в 60 м. Создаются новые, более совершенные модели, и 25 июля 1909 т. Луи Блерио перелетел через Ла-Манш. Повышение летных возможностей авиационной техники позволило выйти за рамки спортивного применения самолетов, использовать их для грузовых и почтовых перевозок, в военных целях.

В конце XIX – начале XX в. получило развитие дирижаблестроение, и здесь стимулирующим фактором стал компактный бензиновый двигатель. Наибольших успехов добился немецкий инженер и предприниматель Фердинанд Цеппелин. Он построил несколько гигантских дирижаблей. Наибольший из них имел длину 200 и диаметр 24 м, развивал скорость более 100 км в час, пролетал до 7400 км и поднимался в высоту на 4 км. Эксплуатация показала и недостатки дирижаблей: сложность наземного базирования, пожароопасность, уязвимость.

Создание автомобиля и воздухоплавательных аппаратов оказалось возможным на базе синтеза ряда отраслей промышленности, а потому не только революционизировало транспорт, но и стимулировало прогресс металлургии, машиностроения, химии и многих других видов производства.

К 70-м гг. XIX в. быстро развивавшиеся машиностроение, железнодорожный и морской транспорт потребовали значительного расширения производства черных металлов и повышения их качества. В связи с этим усовершенствовался процесс производства чугуна: увеличились размеры доменных печей, модернизировалась их конструкция, вводились новые вспомогательные устройства. К концу столетия сложилась конструкция доменной печи, принципиально не отличавшаяся от современной. Металлурги стали больше внимания уделять подготовке железной руды к плавке, применять ее дробление, обжиг, промывку. В начале XX в. внедрился процесс агломерации, заключавшийся в укрупнении мелких руд путем спекания в специальных устройствах. Почти повсеместно в качестве топлива для выплавки чугуна стали применять каменноугольный кокс[22], вытеснивший антрацит и древесный уголь. В результате резко повысилась производительность доменных печей, а мировая выплавка чугуна возросла с 4,5 млн т в 1850 г. до 78,4 млн т в 1913 г.

Сложной была и научно-техническая проблема переплавки чугуна в железо и сталь. Применявшийся вплоть до 70-х гг. XIX в. метод пудлингования чугуна[23] ввиду его медленности и трудоемкости уже не мог удовлетворить потребности тяжелой промышленности. Английский изобретатель Генри Бессемер в 1855–1860 гг. создал новый способ передела чугуна в ковкое железо и сталь. Он сконструировал специальную установку – конвертер, где через жидкий чугун продувается сжатый воздух. Превращение чугуна в сталь в конвертере происходит в результате окисления кислородом воздуха входящих в состав чугуна углерода, кремния и марганца, очищения металла от их избытка. Процесс бессемерования происходит без подвода тепла извне и без применения какого-либо горючего материала: необходимое тепло образуется благодаря химической реакции окисления железа и его примесей. Выплавка стали этим способом протекает чрезвычайно быстро. В конвертере 10–15 т чугуна превращаются в железо или сталь за 10 мин. Чтобы получить такое же количество стали, требовалось несколько дней работы пудлинговой печи.

Но в изобретении Бессемера были и изъяны. В частности, не удавалось освобождать металл от вредных примесей серы и фосфора, которые целиком переходили в сталь. Выход нашел английский металлург Сидней Томас, предложивший в 1878 г. применить для огнеупорной кладки доломитовый кирпич и вводить в конвертер 10–15 % извести. Это привело к тому, что фосфор и сера удерживались в образовывавшихся шлаках. В результате количество фосфора снижалось с 1–2 % в чугуне до сотых долей процента в стали. Открытие Томаса позволило ввести в промышленный оборот огромные залежи фосфористых железных руд, в том числе Лотарингского бассейна, чем в максимальной степени воспользовалась Германия.

В то же время конвертеры не позволяли перерабатывать так называемый скрап – металлический лом, который в изобилии имелся в развитых странах. Ситуацию исправил французский металлург Пьер Мартен, который в 1884 г. построил сталеплавильную печь, названную его именем. Мартеновская печь позволяла за счет более высокой температуры и других технических особенностей выплавлять сталь из смеси 30 % чугуна и примерно 70 % железного и стального лома. Высокая производительность и хорошее качество выплавляемой стали сделали мартеновский процесс преобладающим в сталелитейном производстве.

В конце XIX – начале XX в. были найдены способы использования энергии электрического тока для получения наиболее качественных сортов стали. Ряд инженеров из Франции, Италии, Швеции, России предложили конструкции электропечей. Их преимущества по сравнению с другими сталеплавильными агрегатами состояли в возможности достижения более высокой температуры, способности переплавлять скрап легированных сталей, производить высококачественные сплавы с тугоплавкими легирующими элементами. Электропечи нашли широкое применение для получения ферросплавов[24], выплавки цветных металлов, в том числе алюминия. Алюминиевая промышленность уже в начале XX в. выросла в крупную отрасль.

В последней трети XIX – начале XX в. значительно продвинулась вперед промышленная химия. При изготовлении минеральных удобрений, солей, кислот, красителей, взрывчатых веществ, в металлургической, нефтяной, текстильной промышленности широко использовалась серная кислота. Масштабы ее производства во многом стали определять уровень этих и других отраслей. Традиционные методы получения серной кислоты оказались недостаточными, и многие исследователи пытались найти новые пути. Наиболее удачными оказались идеи и практические разработки немецкого ученого Клеманса Александра Винклера и его соотечественника инженера Рудольфа Книтча. Они предложили и внедрили принципиально новую, так называемую контактную, технологию, что дало возможность производить серную кислоту любой концентрации и в необходимых количествах. С наибольшей выгодой этим изобретением воспользовались немецкие промышленники, обеспечившие за счет него преимущество на международном рынке анилинокрасочной промышленности.

Другим важным компонентом ряда технологических процессов является сода. В 1861 г. бельгийский инженер Эрнест Сольее предложил новый способ ее получения из естественных или искусственных растворов поваренной соли, известняка и аммиачной воды, причем сам процесс был более коротким, не вызывал загрязнения окружающей среды и давал соду высокой чистоты. Он оказался настолько удачным, что в своей основе дошел до наших дней.

Изобретение и массовое распространение двигателей внутреннего сгорания, развитие производства синтетических веществ и материалов создали широкое поле деятельности для нефтеперерабатывающей промышленности. До 70-х гг. нефтеперегонные заводы изготовляли преимущественно керосин, который использовался для освещения, а также в качестве растворителя и при очистке поверхностей в технике и медицине. С развитием автомобильного транспорта и авиации возросло потребление бензина, тяжелых видов топлива и смазок.

Внедрение прогрессивных методов нефтепереработки позволило выпускать многие ценные продукты: синтетические органические материалы, ароматические вещества, нафталин, парафин, вазелин, смолы и т. п. В других отраслях химического производства были усовершенствованы технологии переработки древесины и получения бумаги, производства специальных видов стекла и изделий из него, изготовления маргарина, моющих и косметических средств, лекарственных препаратов, красящих и клеящих веществ, удобрений. Химическая индустрия превратилась в одну из ведущих отраслей хозяйства.

В XIX – начале XX в. в промышленном и гражданском строительстве по-прежнему преимущественно использовался кирпич, но заметно возросло значение и других строительных материалов. Прежде всего изменилась роль железа. Его не только стали применять для покрытия крыш и изготовления крепежных деталей, но и использовать в качестве опор и каркасов сооружений. Каркасные конструкции позволяли возводить дома в 40 и более этажей. Возможности металла как строительного материала эффектно продемонстрировала Эйфелева башня высотой в 305 м, возведенная в Париже к Всемирной выставке 1889 г. Во многих городах мира появились железнодорожные вокзалы, рынки и другие здания из металла и стекла. Одним из наиболее выдающихся сооружений подобного рода стало построенное в 1851 г. в Лондоне помещение для Всемирной выставки – Хрустальный дворец. Его длина составляла 564 и ширина 125 м, интерьер представлял один огромный зал без перегородок площадью 100 тыс. кв. м. Автор проекта Джозеф Пакстон предложил невиданную до этого архитектуру здания, возведенного полностью из стекла и металла. Но судьба этой уникальной постройки отразила все недостатки металлических строительных конструкций: подверженность коррозии и незащищенность от высоких температур. В 1936 г. Хрустальный дворец до основания уничтожил пожар.

Широкое распространение в строительном деле получил цементный бетон. Он обладал многими достоинствами: прочностью на сжатие, долговечностью, устойчивостью против воды и огня, но не выдерживал нагрузок на растяжение. Этот недостаток сумел устранить Жозеф Монье, садовник по профессии, который догадался каркас из железной проволоки залить цементным раствором и таким образом получить железобетон, ставший вскоре одним из основных строительных материалов.

Интенсивное развитие средств связи улучшило передачу информации между континентами, странами и внутри них. После четырех неудачных попыток в 1866 г. проложили первый трансатлантический телеграфный кабель протяженностью 3240 км. Усилиями многих изобретателей совершенствовалась приемопередающая телеграфная аппаратура. Французский механик Жан Бодо на протяжении 1872–1876 гг. разработал конструкцию телеграфного аппарата, использовавшегося затем во многих странах. Стало возможным передавать более тысячи знаков в минуту.

Успехом в 1876 г. завершилась работа Александра Грейама Белла по созданию телефона. Однако он обеспечивал слышимость лишь на небольшом расстоянии. Положение изменилось, когда Дэвид Эдуард Юз изобрел важнейшую часть телефонного аппарата – микрофон. Дальнейшая работа многих конструкторов была связана с улучшением телефонной аппаратуры, разработкой коммутационного оборудования. К концу первого десятилетия XX в. емкость многих городских телефонных сетей исчислялась десятками тысяч абонентов.

После того как в 1887 г. Генрих Герц экспериментально показал возможность искусственного возбуждения электромагнитных волн, изобретатели получили научное обоснование идеи беспроводной связи. С начала 90-х гг. А. С. Попов вел разработку необходимых для беспроводной связи технических устройств, в 1896 г. неоднократно проводил сеансы связи без проводов, а в 1897 г. установил свою усовершенствованную аппаратуру на кораблях Балтийского флота, обеспечив радиопереговоры на расстоянии 5,5 км. Опыты аналогичного содержания проводил и Гульельмо Маркони. Его приборы в основном повторяли конструкцию аппаратов, разработанных Поповым, поэтому в ряде стран, кроме Англии и Италии, Маркони отказали в патентах, ссылаясь на работы Попова.

Расстояния, на которые можно было передавать сигналы с помощью радио, быстро возрастали. В 1901 г. Маркони удалось установить радиосообщение между Англией и Ньюфаундлендом, расстояние между которыми 3,5 тыс. км. Интенсивные инженерные разработки привели к внедрению многих усовершенствований. В их числе было создание в 1904 г. Джоном Флемингом электронной лампы, что имело огромное значение для развития радиоэлектроники.

Важные изобретения многократно умножили производительность книгопечатной техники. Созданная в 1863 г. Вильямом Буллоком принципиально новая ротационная печатная машина пропускала бумажную ленту между двумя цилиндрами, на одном из которых укреплялась печатная форма – стереотип. Это обеспечило непрерывность печатания. Уже первые образцы ротационной машины Буллока давали 15 тыс. оттисков в час, а в дальнейшем ее производительность была удвоена. Ускорился наборный процесс в связи с изобретением наборно-словолитных машин с клавиатурой, устроенной по принципу современной пишущей машинки. Одна из них была сконструирована в 1866 г. Отмаром Мергенталером и получила массовое распространение под названием «линотип» Он давал набор целыми строками. В 1867 г. появилась первая печатная машинка, которую сконструировал Кристофер Шолс. Она облегчила делопроизводство, служебную и личную переписку.

Развитие военной техники. Военно-морской флот

В домонополистический период капитализма вооружение все еще состояло из гладкоствольных (с середины XIX в. нарезных) ружей, сравнительно немногочисленной артиллерии с ограниченными скорострельностью и дальностью стрельбы и холодного оружия. Эпоха империализма в военно-технической области произвела настоящий переворот, связанный с моторизацией и механизацией многомиллионных армий, применением машинной техники, усилением мощности и ударной силы вооружения.

В последней четверти XIX в. армии развитых стран заменили стрелковое оружие. Еще в 1860 г. были сконструированы и впервые применены в ходе Гражданской войны в США винтовки Спенсера с семизарядным магазином и Генри с магазином на 15 патронов. Но эти винтовки из-за маломощности патрона по сути были оружием охотничьего, а не армейского назначения. Однако тенденция развития этого вида оружия была определена правильно, и в 80 – 90-е гг. магазинные винтовки получили Франция (конструктор Лебель), Германия (Маузер), Австро-Венгрия (Маннлихер), Россия (Мосин), армии других стран. Отличительная особенность этих винтовок состояла в простоте и надежности конструкций, уменьшении калибра при увеличении поражающей способности пули, увеличении дальности огня до 2,5–3 км и скорострельности до 15 выстрелов в минуту, или втрое.

Конец XIX в. отмечен появлением автоматического оружия. В 1883 г. американский изобретатель Хайрем Максим создал станковый пулемет, получивший название по фамилии конструктора. Впервые этот вид оружия применили в англо-бурской войне 1899–1902 гг. В последовавших затем других войнах пулеметы Максима в полной мере раскрыли свои боевые возможности. Его модификации были приняты на вооружение армиями многих стран, в том числе Англии, Германии, России. На фронтах Первой мировой войны нашли широкое применение резко усилившие огневую мощь пехоты ручные пулеметы: французские системы Гочкиса и Шоша, английские – Льюиса.

По сравнению с периодом франко-прусской войны намного улучшились технические характеристики артиллерии. Удвоились ее дальнобойность (с 3,8 до 7–8,5 км) и скорострельность (с 3–5 до 5—11 выстрелов в минуту). В армиях европейских стран использовались полевые легкие пушки калибра от 75 до 77 мм и тяжелые – 100—150-миллиметровые. Для уничтожения закрытых целей навесным огнем предназначались 100—200-миллиметровые гаубицы. Осадная артиллерия служила для действий против крепостей и полевых укреплений. Наиболее мощными осадными орудиями располагала Германия. В 1918 г. на боевую позицию была установлена пушка «Колоссаль», сконструированная фирмой Круппа. Она имела калибр 203 мм, длина ствола составляла 33,5 м, дальнобойность достигала 120 км, вес снаряда равнялся 123 кг. Эта пушка с 23 марта в течение 44 дней выпустила по Парижу 303 снаряда, из которых 183 упали в черте города.

Первая мировая война поставила перед артиллерией ряд новых задач. С расширением возможностей и активизацией авиации ускорилось начавшееся еще до войны развитие противосамолетных орудий: либо приспособленных легких полевых пушек, либо специально сконструированных зенитных. Появление на поле боя танков вызвало контрмеры: средства борьбы с ними включали малокалиберную 20—37-миллиметровую артиллерию, противотанковые ружья, крупнокалиберные пулеметы. Для огневой поддержки войск в полосе железных дорог действовали артиллерийско-пулеметные бронепоезда.

К самолетам как средству вооруженной борьбы впервые примерились в 1910 г., когда во Франции к военным маневрам привлекли 4 дирижабля и 12 аэропланов. Первый боевой опыт военная авиация получила в 1911–1912 гг. во время войны Италии с Турцией: 9 итальянских самолетов занимались разведкой и бомбометанием. В Балканской войне 1912–1913 гг. в составе болгарской армии действовал русский добровольческий авиационный отряд, а всего страны Балканского союза имели около 40 самолетов. Они занимались аэрофотосъемкой, корректировкой артиллерийского огня, бомбежкой войск противника. Первая мировая война ускорила развитие авиации: улучшилась конструкция самолетов, их тактико-технические показатели, скорость возросла до 130–220 км в час, потолок – до 4–7 км, время полета – до 2–7 ч. В зависимости от боевого применения авиация стала разделяться на истребительную, разведывательную, штурмовую, легкую и тяжелую бомбардировочную. В целях разведки на море, бомбардировки морских баз, надводных кораблей и подводных лодок противника, охраны своего флота и побережья применялись гидросамолеты. Стремление найти пути улучшения взаимодействия авиации с кораблями флота привело к созданию кораблей-авианосцев. В Англии к концу Первой мировой войны крейсер «Фьюриэс» переделали в авианосец с двумя взлетно-посадочными палубами. В июле 1918 г. 7 истребителей «Кэмел» поднялись с него и совершили успешный налет на базу германских цеппелинов. Так началась эпоха авианосной авиации.

Усилилось и начало дифференцироваться по типам самолетов вооружение. Для поражения целей по курсу самолета истребители получили пулеметы, стрелявшие с помощью специальных приспособлений через пропеллер. Впервые такой способ установки пулемета применили в 1915 г. на французском самолете «Моран-Солнье». Подобными пулеметами оснащались и другие типы истребителей. Разведывательная и бомбардировочная авиация вооружалась оборонительными подвижными пулеметами. Возросла бомбовая нагрузка. Максимальной она была на российском «Илье Муромце» – 490 кг. Эффективность бомбардировщиков повысили приспособления для подвески бомб внутри самолета, механические и электрические бомбосбрасыватели, бомбардировочные прицелы.

На фронтах воевали и германские дирижабли. Они обладали большой грузоподъемностью и дальностью полета, проникали в глубокий тыл противника, наносили бомбовые удары по Парижу и Лондону, другим целям на суше и на море. Но дирижабли легко поражались огнем артиллерии и пулеметов противовоздушной обороны и истребителей, не выдерживали конкуренции самолетов. Это привело к тому, что даже Германия за всю войну построила только 109 дирижаблей.

Первые проекты боевой техники, получившей впоследствии название танк (от англ, tank – цистерна, резервуар, бак)[25], разрабатывались в 1911–1915 гг. почти одновременно в Англии, Австро-Венгрии и России. Новый вид оружия принял бой 15 сентября 1916 г. в сражении на реке Сомме. Это были английские танки Мк-1, вооруженные двумя пушками и четырьмя пулеметами, в другом варианте – только шестью пулеметами. Далекие от совершенства, эти танки отличались громоздкими габаритами и неповоротливостью. Длина корпуса составляла 9,8 м, ширина – 4,1 м, высота – 2,5 м. Толщина брони была равна 6—10 мм и не защищала экипаж даже от бронебойных пуль. Запас хода не превышал 30 км, а скорость вне дорог – 2 км в час. Обзор был плохим, температура внутри машины повышалась до 70 °C, поэтому экипаж из 7 человек не мог долго оставаться в танке.

Танковая техника быстро совершенствовалась, и на заключительном этапе боевых действий на Западном фронте Первой мировой войны приняли участие улучшенные модели танков Мк-1. В марте 1918 г. английская армия начала оснащаться средними пулеметными танками Мк-А, развивавшими скорость в 14 км в час, что дало основание назвать их «Уипет», т. е. борзая. Тогда же большим успехом французских танкостроителей явилось создание легкого танка «Рено» FT-17, который оказался самым массовым танком Первой мировой войны, использовался в армиях 20 государств, на его базе сконструировали первый советский танк, а во Франции он составлял основу танкового парка вплоть до середины 30-х гг. Этот дешевый в производстве, простой в управлении и надежный в эксплуатации 7-тонный танк с двумя членами экипажа имел броню в 16 мм, вооружался пушкой или пулеметом, отличался хорошей проходимостью и запасом хода в 35 км.

Меньшую, чем танки, роль сыграли бронеавтомобили. Впервые они были сконструированы в Англии в 1900–1902 гг., а боевую проверку прошли на завершающем этапе англо-бурской войны. В Германии в 1902–1905 гг. появился пушечный бронеавтомобиль, ставший прототипом последующих моделей. Однако позиционный характер Первой мировой войны не способствовал массовому распространению бронеавтомобилей. В то же время в действиях по огневой поддержке конницы они были эффективны.

Во второй половине XIX в. парусные суда с паровым двигателем уступили место броненосцам: полностью металлическим, чисто паровым, с артиллерией главного калибра во вращающихся башнях. Первым боевым кораблем нового типа стал построенный северянами в период Гражданской войны в США броненосец «Монитор». Он имел водоизмещение 1200 т, был покрыт 100-миллиметровой поясной и 25-миллиметровой палубной броней. Два 280-миллиметровых орудия размещались во вращающейся башне с броней в 200 мм. В бою с кораблем южан «Мерримак», имевшим 10 пушек, «Монитор» устоял и этим доказал перспективность своей конструкции.

Броненосцы мониторного типа, а они строились не только в США, но и в других странах, прежде всего в Англии, произвели переворот в кораблестроении, означали появление принципиально нового класса наиболее мощных военных кораблей. Но мониторы из-за своей низкобортности не были вполне мореходными кораблями, что ограничивало их боевое применение.

Выход был найден в строительстве высокобортных кораблей, у которых бронирование ограничивалось так называемой цитаделью, защищавшей расположенные в центральной части артиллерию и механизмы, но оставлявшей без броневой защиты носовую и кормовую оконечности. Уровень техники и возможности промышленности позволили создать цитадельные броненосцы, у которых калибр орудий доходил до 452 мм («Ду-ильо», Италия, 1876 г.), а бортовая броня – до 600 мм («Инфлексибл», Англия, 1881 г.). Но дальше увеличивать количественные параметры средств корабельной защиты и нападения больше уже было нельзя, и научно-конструкторская мысль пошла по другому, более эффективному пути. Проблему повышения прочности брони решили путем улучшения ее качественных характеристик, а мощности артиллерийского огня – за счет усиления проникающей и разрушающей способности снарядов при тех же и даже меньших калибрах.

С начала 80-х гг. для обшивки кораблей стали употреблять сталежелезную броню-компаунд, у которой наружная поверхность была твердой, а внутренняя – вязкой. Ее стойкость по сравнению с железной броней повысилась на 20–25 %. В первой половине 90-х гг. применили никелевую цементированную сталь, что увеличило сопротивляемость брони на 30 % против сталежелезной. К началу XX в. освоили односторонне закаленную хромоникеле-молибденовую сталь с твердым лицевым слоем и мягкой вязкой тыльной стороной, что придало ей еще 16 % стойкости. По своим свойствам эта броня превосходила все применявшиеся ранее. Улучшение защитных свойств брони позволяло в каждой новой серии броненосцев уменьшать толщину бортового бронирования и за этот счет увеличивать общую площадь защищенного броней корабельного корпуса, доведя ее, например, у российского «Бородино» до 48 % и у японского «Миказа» – до 69 %.

С 1867 г. началось переоснащение корабельной артиллерии казнозарядными нарезными орудиями, стрелявшими удлиненными снарядами. Прежние лафетные установки уступили место поворотным механическим орудийным станкам. Увеличение калибра пушек повлекло сокращение их числа. К концу XIX в. установился тип эскадренного броненосца с четырьмя, обычно 305-миллиметровыми, орудиями в двух защищенных мощной броней башнях, а также орудиями меньших калибров. Повысилась эффективность артиллерийского огня в связи с рядом технических усовершенствований, в том числе внедрением электроавтоматической централизованной системы управления огнем, принятием на вооружение новых бронебойных снарядов с наконечниками из вязкой стали.

С 60-х гг. XIX в. начинается развитие еще одного класса кораблей – крейсеров. Имея по сравнению с броненосцами меньшее водоизмещение, слабое бронирование, артиллерию среднего и малого калибров, но большую скорость, они предназначались для действий в составе эскадры, разведки, нарушения коммуникаций противника и защиты своих. В зависимости от функций корабли этого типа отличались различными техническими характеристиками и подразделялись на малые и средние бронепалубные и более сильные по вооружению и лучше защищенные броненосные крейсеры.

Огромное значение для усиления удар ной мощи флота имело изобретение самодвижущейся мины – торпеды. Высокая эффективность торпедного оружия вызвала к жизни новый класс кораблей – миноносцев. Поначалу они были небольшими, на 20–30 т водоизмещения, с одной-двумя торпедами, но уже ко времени русско-японской войны стабилизировался тип мореходных 350-тонных миноносцев с двумя двухтрубными или тремя однотрубными торпедными аппаратами на верхней палубе, одной 75-миллиметровой и пятью 47-миллиметровыми пушками, скоростью хода до 29 узлов[26]. В грозное оружие превратилась и сама торпеда. Ее боевой заряд достигал 150 кг, максимальная дальность хода возросла до 7 км и скорость – до 45 узлов. Необходимость решения ряда боевых задач в составе эскадры побудила к дальнейшему развитию класса миноносцев и созданию эскадренных миноносцев, или эсминцев – кораблей с возросшими вооружением, скоростью и дальностью плавания. В составе военно-морских сил прочно закрепились и торпедные катера. Они активно проявили себя и не потеряли значения до наших дней.

Морские сражения русско-японской войны дали возможность проверить тактико-технические концепции, заложенные в кораблях различных классов. Морские державы срочно вносили коррективы в проекты строившихся кораблей, пытаясь устранить просчеты и недостатки, выявившиеся в ходе войны и особенно Цусимского сражения. Первой успеха добилась Англия. В октябре 1905 г. был заложен и ровно через год закончил ходовые испытания линкор (так были переклассифицированы бывшие эскадренные броненосцы) «Дредноут». Это название стало нарицательным, обозначавшим новый подкласс линейных кораблей, по всем показателям превосходивших броненосцы додредноутного типа.

Артиллерия главного калибра линкора «Дредноут» располагалась в пяти двухорудийных башнях, в бортовом залпе могли участвовать одновременно четыре башни. Каждый отсек корпуса разделялся водонепроницаемыми переборками без дверей, сообщение между отсеками осуществлялось через верхнюю палубу с помощью шахт: этим достигалась большая непотопляемость; корабль имел полностью бронированный борт. Впервые были установлены четыре паровые турбины.

С появлением «Дредноута» все ранее построенные эскадренные броненосцы сразу оказались устаревшими, и в мире началось усиленное строительство линкоров нового типа. К концу Первой мировой войны развитие кораблей этого класса привело к созданию линкоров еще более мощных, чем «Дредноут». Они имели 8—12 орудий 305—406-миллиметрового калибра, 102— 152-миллиметровую противоминную артиллерию, усиленное до 356 мм бронирование, повышенную до 25–28 узлов скорость.

Произошли серьезные изменения и в развитии крейсеров. Опыт Цусимы показал, что броненосные крейсеры могут быть втянуты в бой с линейными кораблями. Но чтобы успешно противостоять им, нужны были орудия такого же калибра, хотя и меньшим числом, почти одинаковое бронирование, но значительно большая скорость. Эти новые требования были реализованы в классе линейных крейсеров. Впервые они появились в Англии в 1907 г., а последний представитель этого класса кораблей английский линейный крейсер «Худ» был построен в 1918 г. Он имел восемь 381-миллиметровых орудий, 305-миллиметровую броню в наиболее утолщенной части, скорость хода около 32 узлов. В дальнейшем эволюция линейных крейсеров прекратилась, и они слились с линкорами в один общий класс.

Попытки строить подводные суда военного назначения предпринимались и в XVIII, и на протяжении всего XIX в. В 1864 г. принадлежавшая Конфедерации рабовладельческих штатов железная лодка, погружавшаяся в воду и оставлявшая на поверхности только плоскую палубу, потопила шестовой миной деревянный корабль северян. В этом же году во Франции построили крупную (450 т) железную подводную лодку с пневматическим двигателем на сжатом воздухе и торпедным аппаратом. Практического боевого значения она не имела.

В дальнейшем пытались ставить на подводные лодки паровую машину, электродвигатель, газолиновый[27] мотор, комбинировать их в разном сочетании для обеспечения надводного и подводного хода. В России строительство подводных лодок началось в 1902 г. Первые английские лодки вошли в строй в 1904 г., но конструкция оказалась неудачной и шесть из них затонули. Германия приступила к сооружению подводных лодок только с 1906 г.

Переломным в истории подводного кораблестроения стал 1908 год, когда в России была создана «Минога» – первая подводная лодка с дизельным двигателем для надводного хода. Более высокая мощность и экономичность дизелей позволили перейти к строительству лодок с большей мореходностью и автономностью, сильным торпедным вооружением и палубной артиллерией на случай боя в надводном плавании. В ходе Первой мировой войны окончательно определились их типы в связи с решавшимися задачами: для действий в прибрежных водах, открытом море, на дальних океанских коммуникациях предназначались соответственно малые, средние и большие (крейсерские) подводные лодки. Их водоизмещение колебалось от 200 до 2500 т, дальность плавания наиболее крупных достигала 4–5 тыс. км. Широко применялись подводные лодки – минные заградители.

Подводные лодки продемонстрировали высокую эффективность в ходе боевых действий. Одна из них, немецкая, 22 сентября 1914 г. потопила три английских броненосных крейсера. Другая 7 мая 1915 г. торпедировала английский трансатлантический лайнер «Лузитания», шедший из США в Англию. За время Первой мировой войны потери в боевых кораблях от торпед подводных лодок и от поставленных ими мин на всех театрах военных действий и во всех флотах составили 105 кораблей, в том числе 12 линкоров и 23 крейсера. Они стали главным средством боевых действий на морских коммуникациях. В 1914–1918 гг. только Германия с помощью подводных сил потопила неприятельских коммерческих судов и кораблей нейтральных стран общим водоизмещением свыше 18,7 млн т.

Поиски контрмер привели к появлению средств противолодочной обороны. С 1915 г. начинают использовать суда-ловушки: обыкновенные пароходы, вооруженные тщательно замаскированными орудиями. В борьбе с подводными лодками применялись эсминцы и патрульные суда, сначала приспособленные, а затем и специально созданные охотники за подводными лодками – небольшие корабли водоизмещением 60–80 т, имевшие одну-две пушки, глубинные бомбы и акустические приборы для обнаружения движущейся цели за 15–20 миль.

В XIX – начале XX в. резко возросла роль науки в преобразовании техники и технологии производства. Многие отрасли целиком формировались на базе научных открытий и выдающихся изобретений. В свою очередь прогресс технических средств, нашедший выражение в освоении технологии массового производства, развитии электротехники, электрификации производства и транспорта, внедрении новых видов связи, изобретении двигателя внутреннего сгорания, автомобиле- и авиастроении, принципиальном обновлении многих других отраслей промышленности и развитии новых типов вооружения, явился основой для формирования индустриальной цивилизации. На протяжении последней трети XVIII – середины XIX в. она прошла стадии становления и быстрого распространения. Затем индустриальное общество вступило в фазу стабильного развития, которое продолжалось до Первой мировой войны. Другими словами, индустриальная цивилизация охватывает эпоху расцвета капитализма. С окончанием Первой мировой войны начался закат индустриальной цивилизации. В последней четверти XX в. обозначилось начало переходного периода в процессе ее трансформации в постиндустриальную цивилизацию.

От домонополистического капитализма к империализму

С каждым десятилетием XIX в. и тем более с началом XX в. неизмеримо с прошлым возрастали потребности в промышленной продукции. Потребительский рынок стал более емким в связи с необходимостью удовлетворять запросы населения, которое количественно увеличивалось и к тому же предъявляло возраставшие требования к качеству жизни. Правительства также нуждались в дополнительных материальных ресурсах, средствах транспорта и связи, оружии, чтобы наилучшим, в их понимании, образом защищать интересы своих стран от внешней агрессии или самим утверждаться на мировой арене, потеснив конкурентов. Это побуждало к динамичному развитию экономики. За 1870–1913 гг. объем промышленной продукции в Англии увеличился в 2,2 раза, во Франции – в 3 и в Германии почти в 6 раз. Столь впечатляющий прогресс оказался возможным на базе радикальных перемен в формах организации промышленности. Место ремесленных мастерских и мануфактур заняли фабрики.

Рост производства достигался путем строительства новых предприятий, широкого применения современных машин и механизмов, стали и цветных металлов, химических технологий, двигателей внутреннего сгорания и электричества, стандартизации и серийного выпуска изделий. По такой схеме и развивалась индустрия, создавая крупные предприятия с полностью завершенным производственным циклом. В 1811 г. завод во французском г. Крезо обслуживали 230 человек – тогда это было самое большое предприятие страны. С 1837 г. его владельцем стал основатель знаменитой династии промышленников Адольф Шнейдер. Спустя 8 лет он подводил итог развития своей фабрики: «Персонал в 4300 рабочих, занятых внутри завода; весьма значительное количество лиц, работающих постоянно или временно вне завода для эксплуатации недр или на транспорте, равное 1200 человекам, занятым круглый год и, таким образом, составляющим, вместе с женами и детьми, от 16 до 17 тыс. человек, живущих исключительно заводским заработком»[28].

Сверхкрупные предприятия определяли промышленный облик и других стран Европы. Фирма с официальным названием «Фридрих Крупи из Эссена», основанная в 1811 г., спустя 100 лет, в 1910 г., в одном Эссене владела промышленным комплексом из 18 заводов. В Западной и Северной Германии компания контролировала 8 других гигантских сталелитейных предприятий, угольные шахты, рудники, судостроительную верфь в Киле. Эта промышленная империя непрерывно расширялась. В годы Первой мировой войны число служащих и рабочих фирмы выросло до 150 тыс.

Однако единоличные фамильные владения, по масштабам и возможностям подобные крупповским, составляли исключение. Более мелкие же предприятия сталкивались как минимум с тремя проблемами. Первая состояла в том, что в большинстве случаев промышленники поодиночке уже не могли осилить колоссальные затраты на организацию производства. Поэтому производство во многих случаях принимало юридическую форму акционерных обществ, которые аккумулировали частные капиталы с целью мобилизации средств. Это позволяло объединять капиталы многих владельцев и налаживать крупносерийный выпуск изделий. Акции обществ открытого типа свободно котировались на бирже – их можно было свободно купить и продать. В Англии для привлечения средств малоимущих слоев населения приняли закон, разрешавший выпускать акции номиналом до 1 ф. ст. Подобным образом начали поступать и в других странах.

Второе слабое звено мелкого производства обусловливалось своеобразием самого свободного рынка, когда предприниматели вынуждены были вести постоянную конкурентную борьбу с производителями товаров одинакового назначения. Естественно, в ней кто-то проигрывал, а победитель мог добиться успеха лишь за счет дополнительных расходов на рекламу, повышения качества и снижения цены продукции.

Наконец, третья проблема заключалась в том, что рыночной экономике сопутствовали спады деловой конъюктуры в торговле и промышленности, а затем и экономические кризисы. Последние явились следствием развития свободной конкуренции. В периоды благоприятной экономической конъюнктуры расширялись старые и основывались новые предприятия, повышались цены и рос сбыт, стимулируя производство, но перепроизводство товаров вело к резкому спаду спроса и цен, массовым банкротствам, закрытию фабрик, разорению их владельцев и увольнению рабочих. Впервые кризисы поразили экономику Великобритании в 1825 и 1836 гг., а в 1847 г. – и континентальную Европу. В 1857, 1866, 1873, 1883, 1890, 1900 гг. кризисы не только практически синхронно охватывали европейские страны, но и стали мировыми.

Негативная роль таких факторов, как недостаток собственных средств, издержки конкуренции, кризисы перепроизводства, побуждали промышленников к поиску средств их нейтрализации. Они были найдены в монополистических объединениях[29]. Простейшими видами объединений являлись всякого рода краткосрочные соглашения, регулировавшие распределение заказов, производственные квоты, раздел рынков сбыта, ценовую политику. Более прочную форму монополий представляли картели, в которых каждый участник сохранял самостоятельность в области производства, но достигалась договоренность о разделе рынков сбыта и едином уровне цен. Еще одним видом монополистических объединений являлись синдикаты, суть которых состояла в совместной продаже товаров. Наиболее развитой тип монополий представляли тресты и концерны. Войдя в трест, предприятия теряли всякую производственную и коммерческую самостоятельность. Концерн объединял ряд трестов на основе общей финансовой зависимости от какой-либо монополистической группы.

Первые монополии появились в 70-х гг. XIX в. Процесс их образования шел чрезвычайно динамично: в Германии, например, от 14 в 1879 г. до 550–600 в 1911 г. В высокой степени монополизированными оказались все главные отрасли германской промышленности, прежде всего каменноугольная, металлургическая, электротехническая. В 1913 г. на долю связанных картельными соглашениями концернов «Сименс унд Хальске» и АЕГ (Всеобщее общество электричества) приходилось 75 % работавших в электротехнической промышленности Германии. Подобная ситуация была типична и для других стран.

С расширением масштабов производства и заполнением внутреннего рынка монополии выходят на международную арену: возникают транснациональные (когда активы принадлежат владельцам из одной страны, а действуют они во многих) и межнациональные (многонациональные по капиталу и сфере его приложения) монополистические объединения. К 1914 г. сложились 114 международных картелей, деливших между собой рынки сбыта в разных странах.

Концентрация промышленного производства вызвала к жизни аналогичные процессы в банковской сфере. Крупные промышленные, торговые, железнодорожные и другие предприятия не могли доверять свои средства мелким банкам, так как их уставные капиталы были недостаточны, чтобы гарантировать безопасность больших вкладов. Такие банки не имели также необходимых средств для сколько-нибудь значительного по объему кредитования промышленности. Поэтому был неизбежен процесс повышения роли богатых банков, а затем и объединения их финансовых ресурсов.

В ходе концентрации банковского дела к началу Первой мировой войны на финансовом рынке господствовал ограниченный круг банковских центров. Лондонский Сити — район банков и финансовых учреждений – продолжал, как и прежде, оказывать влияние на экономику не только своей, но и заморских стран. Тон здесь задавали не более пятерки могущественных банков, а фирма «Ллойд» являлась крупнейшей в мире компанией по страхованию морского судоходства. В национальном масштабе координировал финансовую политику Французский банк. Всего лишь восьмерка ведущих банковских концернов Германии располагала капиталом почти в 3 млрд марок, что составляло около десятой части стоимости национального продукта, созданного в 1910–1913 гг. промышленностью и сельским хозяйством империи.

Банки активно способствовали образованию картелей и синдикатов в промышленности, ибо не без оснований полагали, что излишне острая конкурентная борьба наносит ущерб и самим банкам. Процветание промышленных объединений во многих случаях зависело от политики банков, которые путем кредитования или отказа в кредитах активно влияли на их финансовое положение, а следовательно, и судьбу. Например, в буроугольной промышленности Германии соотношение собственного и заемного капитала в 1913 г. составляло 64,7 % к 35,3 %.

Постепенно банки стали выходить за сферу чисто денежного обращения, и уже к концу XIX в. наметилась отчетливая тенденция к сращиванию банковского и промышленного капитала. Банки стали размещать свои средства в промышленности, скупая акции предприятий. В свою очередь промышленные монополии получили возможность приобретать акции связанных с ними банков. Интересы промышленного и банковского капитала переплетались все теснее.

Интеграция банковских и промышленных монополий в одну систему находила выражение в так называемом перекрещивающемся директорате, когда обеспечивалось взаимное представительство в тех и других корпорациях. В 1913–1914 гг. директорам германских банков принадлежало 20 % мест в наблюдательных советах промышленных фирм. Всего 150 представителей французской финансово-промышленной элиты, связанных между собой фамильными и деловыми интересами, занимали более 1900 постов в администрациях различных фирм. Финансовая олигархия сконцентрировала в своих руках неограниченные возможности не только определять экономическую, но и эффективно влиять на внутреннюю и внешнюю политику своих стран.

К исходу XIX в. финансово-промышленный потенциал наиболее развитых западноевропейских стран начинает превосходить возможности внутренних национальных рынков освоить его, в связи с чем свободные капиталы и излишки произведенной продукции устремляются в соседние, заморские и заокеанские страны. Начинают складываться мировой рынок и мировая система хозяйства, но широкая европейская экономическая экспансия могла осуществиться лишь после революционных преобразований в сфере коммуникаций.

Возраставшее строительство железных дорог, пароходов, телеграфных линий и создание сопутствовавшей им инфраструктуры сначала явилось мощным ускорителем развития промышленности, а затем, при сохранении этой роли, позволило паровым транспортным средствам и электрическому телеграфу выполнить свое прямое предназначение: увеличить до требуемых размеров количество и скорость перемещения людей и грузов, сделать надежной и быстрой передачу информации.

Начало коммерческому железнодорожному сообщению положил Джордж Стефенсон, построивший паровоз и соединивший в 1818 г. рельсовой дорогой в 61 км английские города Стоктон и Дарлингтон. После этого строительство железнодорожных линий велось столь стремительно, что их протяженность выросла с 8 тыс. км в 1840 г. (3 тыс. км в Европе и 5 тыс. км в Америке) до 1 млн 102 тыс. км в 1913 г. (347 тыс. км в Европе, 567 тыс. км в Америке, 108 тыс. км в Азии, 44 тыс. км в Африке, 36 тыс. км в Австралии). Железные дороги начали складываться в общеевропейскую сеть, а затем соединили страны Европы и Азии. Нередко это было сопряжено с решением сложнейших технических задач. Чтобы связать Францию, Швейцарию и Италию, пришлось на протяжении 1871–1911 гг. проложить через Альпы 4 тоннеля. Наименьший из них имел протяженность 12 км 849 м, а наибольший – 18 км 732 м. Из числа построенных до Первой мировой войны тоннелей длина 26 превышала 5 км.

Исходя из экономических и военно-стратегических соображений, высокую активность в установлении контроля над зарубежными железными дорогами проявляла Германия. В 1890 г. она реализовала проект прямого железнодорожного сообщения Берлин – Бухарест – Констанца, обеспечив прямой выход к Черному морю. Значительная часть этой магистрали проходила через Австро-Венгрию. Германия сама или с помощью австрийского капитала установила транспортную связь со странами Балканского полуострова и Ближнего Востока. В 1888 г. Австро-Венгрия, Болгария, Сербия и Турция, соединив свои железнодорожные линии и достроив недостававшие участки пути, обеспечили прямое железнодорожное сообщение между Константинополем и Парижем через Белград, Варну, Бухарест, Будапешт, Вену и Мюнхен. Именно по этой линии знаменитый Восточный экспресс проходил маршрут за 67 ч 35 мин, что для того времени было безусловным рекордом[30].

Германия вынашивала далеко идущие планы проникновения на Ближний Восток. И в этом случае одним из инструментов их реализации являлось железнодорожное строительство. Накануне Первой мировой войны германские монополии владели около 65 % капиталов, инвестированных в турецкие железнодорожные линии, тогда как Франция – 19,3 и Англия – 11,7 %. Наиболее грандиозным предприятием, обещавшим Германии неисчислимые выгоды, стал проект Багдадской железной дороги. Она получила известность как «Дорога трех Б» (Берлин – Босфор – Багдад) и должна была проложить кратчайший путь из Европы к Персидскому заливу. В 1911 г. Германию вынудили передать право на постройку участка Багдад – Басра – Персидский залив международной компании с преобладанием английского капитала. Построить дорогу до Первой мировой войны не успели. К январю 1913 г. из намечавшихся приблизительно 2,5 тыс. км вошли в строй 608 км, но Германская империя обеспечила свою долю влияния в этом регионе.

Европейские колонизаторы с помощью железных дорог усиленно осваивали Африку. Особенно в этом преуспели англичане. Еще в 1876 г. началось обсуждение идеи строительства железной дороги Кейптаун – Каир и телеграфной линии вдоль нее. План отвечал замыслам установления британского господства на африканском континенте в полосе от Египта на севере до Капской колонии на юге. Железнодорожные линии построили в Египте и Судане, а южный участок магистрали к 1918 г. проложили на 4 тыс. км от Кейптауна.

Протяженные и разветвленные железнодорожные линии надежно связали между собой большинство стран мира, включили их в систему мирового хозяйства, интенсивному складыванию которой не могли помешать даже океаны благодаря развитию морского парового транспорта. Его взлет берет начало в 1807 г., когда Роберт Фултон на пароходе собственной конструкции «Клермонт» начал плавания по реке Гудзон. Эти рейсы оказались не экзотическим аттракционом, а вполне рентабельным предприятием, что предопределило успех парового судостроения. Уже в 1840 г. Самюэль Кунард основал первую трансатлантическую компанию, которая обеспечивала регулярные рейсы пароходов между Ливерпулем и Бостоном. Соотношение парового и парусного флота начинает стремительно меняться в пользу пароходов. В 1910 г. их грузоподъемность более чем в три раза превысила вместимость парусников. Паровой флот проявил свои преимущества не только в грузоподъемности, но и в быстроте перемещения пассажиров и товаров. Это достигалось за счет более высокой собственной скорости и вследствие способности преодолевать морские каналы, что парусникам было недоступно. Открытый в ноябре 1869 г. Суэцкий канал уменьшил срок плавания по сравнению с круговым путем вокруг Африки для судов, следовавших из атлантических портов европейских стран в Индию, в среднем на 42 %, в Японию и Китай – на 24, в Австралию – на 8 %. Для средиземноморских стран сокращение пути достигало 70 %. В конце XIX – начале XX в. началась эксплуатация и других морских каналов. Среди них важную роль играл Кильский, проложенный по территории Германии и соединивший Балтийское и Северное моря. В 1914 г. США завершили строительство Панамского канала – одного из крупнейших гидротехнических сооружений XX в. Вследствие сокращения морского пути между портами Атлантического, Тихого и Индийского океанов морское паровое судоходство, надежное и экономичное, создало максимально благоприятные условия для межконтинентальной торговли, обеспечило возросшие пассажирские и грузовые перевозки.

Наконец, интенсивное развитие средств связи, несопоставимое с тем, что было в прошлом, улучшило передачу информации между континентами, странами и внутри них. Создание объединенных почтовых служб обеспечило общедоступность и быстроту переписки. В начале XX в. общая длина телеграфных линий в мире достигла почти 8 млн км. С внедрением телеграфа, телефона и радио люди разных стран и континентов почти без потери времени стали обмениваться сообщениями и вступать во взаимодействие по всем важным, в том числе коммерческим, делам.

На протяжении XIX и в начале XX в. по нарастающей развивалась внешняя торговля. В 80-е гг. XIX в. на долю Европы приходилось три четверти ее мирового объема. Торговый товарооборот в стоимостном выражении с 1870 г. по 1913 г. вырос более чем в 4,2 раза. С запретом в 1808 г. Конгрессом США, а затем и Венским конгрессом торговли рабами из Африки европейские купцы и судовладельцы вынуждены были переориентироваться с поставок в США «живого товара»[31] на торговлю и транспортировку изделий промышленного производства, взамен доставляя в Европу сахар, кофе, табак, ром, хлопок, зерно, замороженное мясо. С развитием в США сельскохозяйственного машиностроения начался экспорт его продукции. В Европе с отменой континентальной блокады британские промышленные изделия крупной индустрии, прежде всего машинное оборудование, вновь наводнили страны континента. Заключение в 1860 г. англо-французского торгового договора, а затем и аналогичных договоров с другими странами либерализовали торговые отношения, но не примирили интересы производителей различных стран. Внутриевропейская межгосударственная торговля отличалась острой конкурентной борьбой за рынки сбыта, в ходе которой монополии не останавливались перед продажей товаров по демпинговым ценам (от англ, dumping – сбрасывание; продажа товаров на иностранном рынке по искусственно сниженным ценам с целью вытеснения конкурентов). В 1900 г. Рейнско-Вестфальский угольный синдикат поставлял тонну угля в Германии по 10,7 марки, а за границей – по 9,82 марки. В 1901–1902 гг. произведенные в Германии рельсы продавались собственным железным дорогам по 115 марок за тонну, а в Португалии за те же рельсы платили по 85 марок. Такая практика побуждала многие страны (исключая Великобританию) все больше отходить от политики свободной торговли и высокими таможенными пошлинами защищать свою экономику от конкурентов.

Насыщение внутреннего рынка стало дополнительным мотивом к перемещению торговых интересов за пределы европейского континента. В структуре внешней торговли Европы с колониальными и зависимыми странами заметно преобладал ввоз в последние фабричных товаров и вывоз из них сырых материалов. В конце XIX – начале XX в. половину индийского импорта составляли английские хлопчатобумажные ткани, три четверти экспорта – сырье и продовольствие. Египет ввозил в больших размерах хлопчатобумажные ткани, вывозил главным образом хлопок. В африканском Золотом Береге сельскохозяйственное сырье занимало 50 % экспорта, на хлопок приходилось 65 % вывоза из Уганды, в общей массе экспорта Сьерра-Леоне 96 % составляли продукты масличной пальмы и орехи. Основной экспортной продукцией Цейлона и Явы был чай, Вьетнама – рис. Операции по закупке и продаже сырья в значительной степени концентрировались в руках иностранных компаний.

Одновременно с расширением внешней торговли увеличился вывоз капитала. В зависимости от назначения он выступал либо как ссудный (кредиты, займы, дотации), либо как производительный (прямые вложения в строительство железных дорог, фабрик, поставки промышленного оборудования и т. п.). В 1875 г. зарубежные инвестиции Англии, Франции и Германии составили 35 млрд марок, а в 1913 г. – 146 млрд. Важнейшим результатом экспорта капитала было развитие в странах его размещения капиталистического предпринимательства и соответствующей инфраструктуры, появление пролетариата, а там, где он уже был, его развитие, формирование кадров специалистов, укрепление местной буржуазии при сохранении вместе с тем доминирующего положения инвесторов. В 1915 г. в Индии все рабочие джутовой промышленности и портов, железнодорожных и трамвайных мастерских, около 80 % в бумажной и порядка 60 % в строительной и металлургической отраслях промышленности, половина занятых на предприятиях по производству сахара и переработке шерсти обслуживали предприятия английских владельцев.

Инвестиции в зарубежные страны и собственные зависимые территории отличались высокой прибыльностью. Держатели английских ценных бумаг в начале XX в. получали ежегодный доход в 100 млн ф. ст., ав 1913 г. – вдвое больше. Интеграция в мировое хозяйство принесла высокие дивиденды Германии: в 1903 г. ее золотой запас исчислялся в 3,9 млрд марок, а спустя четыре года – в 4,3 млрд. Общая сумма дохода, полученная Францией по ее иностранным инвестициям, в 1913 г. достигла 2,3 млрд фр. Эти данные дают ключ к пониманию причин ожесточенной борьбы за колонии, рынки сырья, сбыта готовой продукции и размещения капиталов.

Европейские государства уже с XV в. начали колониальные захваты в странах Азии, Африки, других континентов. К началу Первой мировой войны они вместе со вставшими на этот же путь США завершили территориальный раздел мира. Под властью только ведущих колониальных держав – Англии, Франции, Голландии, Бельгии, Португалии, США – оказались 50 млн кв. км колониальных владений, которые населяли 515 млн человек. Ряд государств, прежде всего Китай, Турция, Персия, попали в полуколониальную зависимость. Великие державы установили финансовый контроль над Латинской Америкой. В этой схватке за власть над странами и народами конкурентов опередили Англия (29,7 млн кв. км колониальных территорий с 376,7 млн населения) и Франция (соответственно 10,5 млн кв. км и 53,4 млн). Многие, в первую очередь Германия (3 млн кв. км колоний с населением 12,3 млн) и США (0,3 млн кв. км колониальных территорий и 9,7 млн их обитателей), считали себя обделенными и требовали своей доли добычи. С конца XIX в. началась борьба за передел мира, завершившаяся Первой мировой войной.

Политику колониализма пытались обосновать необходимостью нести «бремя белого человека». Это выражение стало общеупотребительным после того, как английский поэт Редьярд Киплинг написал стихотворение «Бремя белых», в котором есть такие строфы: «Несите бремя белых, – // И лучших сыновей // На тяжкий труд пошлите //За тридевять морей; //На службу покоренным // Угрюмым племенам, // На службу к полудетям, // А может быть – чертям». В чем должно, по Киплингу, состоять это «бремя белого человека» на службе покоренным племенам? Он отвечает: «Восставьте мир войной, // Насытьте самый голод, // Покончите с чумой…». При этом, предостерегает Киплинг, надо быть готовым к тому, что цивилизаторская миссия не найдет понимания и не принесет благодарности: «Пожнете все плоды: // Брань тех, кому взрастили // Вы пышные сады, //И злобу тех, которых // (Так медленно, увы!) // С таким терпеньем к свету // Из тьмы тащили вы…». То есть, утверждает Киплинг, а за ним и остальные колонизаторы, «бремя белого человека» – это благородная, но не оцененная «туземцами» миссия просвещения, приобщения покоренных народов к благам европейской цивилизации.

Возможно, цивилизация действительно стоила того, чтобы обогатить ее ценностями народы Азии, Африки и других континентов, но европейцы противопоставили себя коренным народам колонизируемых территорий, в отношениях с ними заняли положение господ. Использование силы не сдерживалось никакими нравственными принципами, поскольку доминировало убеждение в превосходстве белой расы. Это объясняет поразительную жестокость европейцев. Процветавшие земли аборигенов опустошались, народы истреблялись. Такой ценой колониальные державы устанавливали в заморских владениях выгодную для себя систему экономических взаимоотношений метрополий и колоний.

Создание обширного колониального пространства привело к ситуации, когда экономика Европы оказалась зависимой от колоний как поставщиков сырья и рынков сбыта. В свою очередь странам Азии, Африки, других континентов были не лишними европейские промышленные товары, а главное – создававшиеся на привозном оборудовании и с использованием европейских технологий предприятия, пути сообщения и средства связи. Не следует недооценивать и появившуюся возможность формирования национальной буржуазии и технических кадров. Сложившаяся система мирового хозяйства не только стала источником увеличения богатства Европы, но и закладывала экономический фундамент будущего освобождения самих колоний.

Термин «империализм»[32] (от лат. imperium – власть) изначально использовался для характеристики присущей концу XIX – началу XX в. политики государств, а иногда даже транснациональных монополий, направленной на подчинение других народов ради собственного экономического и политического возвышения. Первым теоретически осмыслил специфические особенности империализма английский экономист либеральных воззрений Джон Гобсон, опубликовавший в 1902 г. специальный труд «Империализм». В нем он подчеркивал, что современный ему империализм отличается стремлением ряда конкурирующих держав к политической и экономической экспансии, борьбой за колониальные владения. Таким образом, в этом отношении империализм можно интерпретировать как синоним колониализма. Э. Галеви, например, применительно к Англии отмечал: «Беспредельно расширять границы империи с тем, чтобы поставить конкурирующие нации перед невозможностью когда-либо достичь подобного величия, – такова была цель, которую сознательно преследовали сторонники доктрины империализма. Но говоря о расширении империи, они стремились увеличить не только территорию и количество жителей… они стремились более всего к тому, чтобы возрастало богатство нации, улучшалось ее экономическое положение»[33].

Теорию империализма разрабатывали многие социал-демократы. В их трактовке важным ее аспектом является понимание империализма как особой политики. Рудольф Гильфердинг определял ее как политику финансового капитала, которому необходимо государство, достаточно сильное, чтобы осуществлять экспансию и присоединять новые колонии. Карл Каутский понятие «империализм» раскрывал как политику высокоразвитого промышленного капитализма, направленную на подчинение больших аграрных областей. В. И. Ленин рассматривал империализм сквозь призму борьбы буржуазии за дележ мира и порабощение «мелких» наций. Развернувшаяся Первая мировая война дала ее противникам дополнительные основания для критики экспансионистской сущности и направленности империализма.

Наряду с такой трактовкой возникло и распространилось понимание империализма не как разновидности политики, а в смысле ступени, фазы в поступательном движении капитализма. В таком аспекте концепция Гильфердинга сводилась к оценке империализма как новейшей фазы в развитии финансового капитала, связанной с концентрацией производства, централизацией капитала, превращением банков в непосредственных руководителей производства. Немецкий социал-демократ Генрих Кунов в свою очередь писал, что империализм – это исторически обусловленная фаза развития капитализма, новая хозяйственная эра финансового капитала. Ленин, не отказываясь от понимания империализма как политики, также использовал понятие эпохи новейшей, империалистической стадии развития капитализма. Ее экономическое содержание составляла замена свободной конкуренции монополией. Отсюда возникло определение империализма как монополистической стадии капитализма. С начала XX вв. в полном объеме проявляются отличительные черты этой стадии:

• монополизация промышленного производства и банковского дела;

• сращивание банковского и промышленного капитала;

• формирование финансово-промышленной олигархии;

• экономическая и политическая экспансия развитых капиталистических стран, транснациональных и межнациональных монополий;

• завершение территориального раздела мира.

В целом эпоха империализма как особый этап в развитии индустриальной цивилизации вызвала глубочайшие изменения во всех областях экономической, политической и социальной жизни.

Аграрная революция в странах Западной Европы

Аграрный строй стран Западной Европы отличался четко выраженным региональным своеобразием, поскольку складывался под влиянием конкретных особенностей социально-экономического и политического развития каждой из стран континента. Вместе с тем ему присуще нечто общее: кардинальные преобразования в социально-экономической и технико-производственной сферах, представлявшие собой подлинную аграрную революцию. Она была вызвана объективными потребностями: сложившиеся в феодальной Европе аграрные системы и социальный статус сельского производителя с наступлением эпохи утверждения буржуазного строя стали тормозом экономического роста и нуждались в коренных преобразованиях. Хотя отдельные задачи аграрной революции (наподобие личного освобождения французских и английских крестьян) были решены еще в XIII–XV вв., лишь Английская революция середины XVII в., Французская революция конца XVIII в., европейские революции и реформы первой половины XIX в. завершили создание политико-юридических предпосылок преобразования аграрных отношений.

Сущность аграрной революции составили:

• консолидация крестьян и фермеров в социальный слой свободных производителей, способных непосредственно использовать свои земельные ресурсы;

• превращение той части сельского населения, которая не смогла влиться в число сельских хозяев, в свободную наемную силу с перспективой либо стать безземельными сельскохозяйственными рабочими, либо оторваться от земли и мигрировать в города в поисках работы на фабриках и вообще в несельскохозяйственном секторе экономики;

• трансформация земли в товар, находящийся в собственности частных владельцев и доступный свободной купле-продаже;

• создание юридической возможности перераспределения в интересах частных владельцев нерационально использовавшихся земель коллективного пользования – полей, пастбищ, лесов городских и сельских общин, равно как и большей части земель духовенства;

• преобразование технической базы сельского хозяйства.

Во Франции освобождение крестьян от личной зависимости с правом наследственного держания земли произошло в XIII–XIV вв. К концу XVIII в. крестьяне сконцентрировали в своих руках в разных провинциях от 20 до 70 %, а в среднем по стране не менее 35 % всей земельной площади. Приобретение статуса юридического лица сделало французского крестьянина фактическим собственником земли, имевшим возможность по своей воле дробить между наследниками, продавать, покупать и закладывать свой надел. Но эту собственность ограничивал целый шлейф феодальных повинностей. Сеньор сохранил право огораживать и превращать в свою собственность треть общинных угодий (лесов, лугов, пустошей). Он взимал с крестьян дорожные, мостовые и ярмарочные пошлины, имел право баналитета, в силу которого крестьяне могли использовать для своих нужд господскую кузницу, мельницу, пекарню, давильню для винограда, разумеется, только за особую плату. Сеньору следовало поставлять натуральную подать (шампар), которая взыскивалась за полученный приплод домашнего скота и птицы, собранные фрукты и виноград, а с выращенных зерновых никогда не опускалась ниже 5 % и достигала во многих провинциях 20 и даже 25 % урожая. Сверх этого крестьянин уплачивал фиксированную денежную ренту – ценз, а при продаже земли – подать, доходившую до 20 % стоимости цензивы (наследственное крестьянское земельное держание). К этому добавлялась десятина в пользу церкви. Кроме лично свободных крестьян в стране все еще сохранялись около 1 млн сервов (крепостных) и мэнмортаблей – крестьян, в отношении которых действовало право «мертвой руки»[34]. Лишь революция конца XVIII в. уничтожила серваж и мэнморт там, где они сохранились, ликвидировала баналитеты и всякого рода сборы в пользу сеньоров, полностью отменила все феодальные платежи и повинности. Крестьяне, обретя не только юридическую, но и экономическую свободу, составили класс свободных мелких хозяев. В результате революции число крестьян – владельцев земли увеличилось более чем на 50 % – с 4 до 6,5 млн. При этом следует иметь в виду, что дворянское землевладение полностью ликвидировано не было. Поэтому специфика земельных преобразований создала условия для сосуществования двух форм собственности – крупнокапиталистической и мелкокрестьянской. В отличие от других стран во Франции не утвердился аграрный строй либо с доминированием крупных землевладельцев, как в Англии, либо с преобладанием капиталистических фермеров, как в США. Другими словами, во Франции земля сконцентрировалась в руках многих собственников, хотя и отличавшихся размерами владений.

В Англии почти все крестьянство обрело личную свободу на протяжении XV в. Бывшие крепостные вилланы разделились в юридическом отношении на копигольдеров и фригольдеров. Преобразование Долгим парламентом в 1646 г. феодальных держаний в частные буржуазные не коснулось копигольдеров, хотя они имели одинаковое с лордами феодальное право на землю. Копигольдеры по-прежнему остались пожизненными или наследственными держателями земельных наделов на основании копии документа о допущении их лордом во владение землей. Копигольдеры платили лорду – владельцу поместья – фиксированную денежную ренту. В случае пожизненного держания лорд мог вернуть себе копигольд, присоединить к своему домену или передать другому держателю. Отсутствие закрепленного законом права на частную собственность предопределило судьбу крестьянства: его исчезновение стало делом времени[35]. Что касается фригольдеров, то они представляли собой наследственных владельцев земли, имевших право ее отчуждения. Их устойчивость и благополучие покоились на организации хозяйства с использованием общинных пастбищ и так называемых открытых полей, на которые после снятия урожая все общинники могли выгонять скот для выпаса. Пользоваться угодьями могли все жители деревни, имевшие участок пахотной земли. Общинная система вынуждала следовать раз и навсегда установленному единообразному севообороту и в одно и то же время производить те или иные сельскохозяйственные работы. Такого рода хозяйствование препятствовало прогрессу земледелия и неизбежно должно было уступить место более доходным методам производства. Их нашли в огораживании общинных земель, сначала незаконно, а затем и через парламентские билли. Даже в XVII в. агрономы утверждали, что «бедняк с двумя акрами огороженной земли был бы богаче, чем с 20 акрами «открытого» поля»[36]. Огораживания начались во второй половине XV в., продолжались в XVІ—XVIII вв. и завершились в первой половине XIX в. Их следствием было исчезновение мелкого землевладения, поглощенного крупными поместьями. В 70-х гг. XIX в. в Англии и Уэльсе оставалось около 34 тыс. наиболее зажиточных крестьянских хозяйств, каждое из которых имело от 100 до 1000 акров земли. Основная же масса крестьян, лишенных общинных угодий, не была в состоянии успешно вести хозяйство, продавала свои участки и, приобретя необходимые денежные средства, становилась арендаторами. В результате консолидации земельных владений в Англии и Уэльсе (т. е. без Шотландии и Ирландии), по данным за 1873 г., всего 4,2 тыс. собственников (0,43 % от их общего числа) владели 18,5 млн (56 % общей площади) акров земли. Концентрация земли в руках узкого круга владельцев и сдача имений в аренду – целиком или частями – определила особенности производственных отношений в сельском хозяйстве, ограниченных трехзвенной структурой: собственники поместий – арендаторы (фермеры) – наемные работники. При этом в Англии не сложились предпосылки для законодательной экспроприации крупной собственности, поскольку лендлорды и их арендаторы-фермеры встроились в буржуазное общество.

В государствах Германии ликвидация личной зависимости крестьян от помещиков растянулась на многие годы. Например, в Бадене она завершилась в 1783 г., в Пруссии – в 1807, в Баварии – в 1808, в Гессене – в 1811, в Вюртемберге в – 1818 г. Экономическая свобода была дана крестьянам еще позже. В Пруссии закон 1821 г. предоставил крестьянам, имевшим лошадей, право выкупать свои повинности путем уплаты 25-кратной суммы годовых рентных платежей или передачи помещику от трети до половины своего надела. Лишь революция 1848 г. заставила передать остальным крестьянам землю за выкупные платежи. По закону о выкупе и регулировании отношений между помещиками и крестьянами, принятому в 1850 г., такое право получили безлошадные, т. е. фактически все крестьяне. Кроме того, были безвозмездно отменены личные повинности (подчиненность феодальным судам, налог на забитый скот, платежи, заменившие право первой ночи, и др.). Вместе с тем устанавливался выкуп по высокой цене основных повинностей, связанных с землей, например барщины. Помещики получили огромные денежные суммы, но и процесс освобождения прусских крестьян был завершен. Получившие землю мелкие и средние крестьянские хозяйства обнаружили тенденцию к устойчивому развитию. Владения до 20 га в 1907 г. составляли 95 % от их общего количества.

Утверждение капиталистических форм хозяйствования вызвало потребность в наемной рабочей силе. Источником ее формирования становились те сельские жители, кто не сумел ни сохранить свои хозяйства, ни стать арендаторами. В 1851 г. в Англии насчитывалось 1,6 млн постоянных и временных сельскохозяйственных рабочих, в 1881 г. – 1,4 млн. Уменьшение их количества стало следствием сокращения возделываемых земель, перемещением избыточного сельского населения в города и эмиграцией в заокеанские страны. Сходные процессы протекали во Франции, где постоянные и временные батраки, не имевшие в деревне собственности, составляли значительную часть населения, хотя и сокращавшуюся (с 1852 по 1862 г. на 1,8 млн, или на 30 %) за счет миграции в города с быстро развивавшейся промышленностью.

Преобразование феодальной земельной собственности в единоличную буржуазную, а следовательно, превращение земли в товар достигались отменой майората[37] (от лат. major – старший) и других запретов на продажу или раздел земли. В Англии Долгий парламент в 1646 г. уничтожил «рыцарские держания». Из этого вытекало превращение дворянских владений, обусловленных службой королю, в частную собственность, свободную от феодальной зависимости от короны. Лендлорды стали полноправными собственниками земли. Огораживания с их ликвидацией общинных земель, о чем речь шла выше, не только способствовали исчезновению мелкой крестьянской собственности, но и привели к установлению полной частной собственности на землю. Во Франции к институту частной собственности на землю пришли с ликвидацией феодальной системы землевладения в ходе революции 1789–1799 гг. Подобные преобразования были характерны и для других европейских стран.

Переход общинных земельных владений и большей части земель духовенства в руки новых собственников был характерен для многих стран. Во Франции декретами от 3 и 10 июня 1793 г. Конвент не только установил льготный порядок продажи земель эмигрантов и церкви мелкими участками с рассрочкой платежей на 10 лет, но также возвратил крестьянам захваченные помещиками общинные земли и разрешил их раздел поровну на каждую душу по требованию трети жителей общины. Результатом стало крупное перераспределение земельной собственности. В департаменте Нор, например, в годы революции духовенство, владевшее 20 % земли, полностью ее потеряло, а дворянство из своих 22 % земельных угодий лишилось 10 %. И наоборот, крестьянство и буржуазия приобрели по 12 % землевладений. Крупными масштабами земельный передел отличался в Англии. Здесь в годы революции XVII в. были конфискованы и проданы земли королевского дома, епископов и других духовных лиц, роялистов, а между 1700 и 1886 гг. путем огораживаний в частное владение перешло около 8,4 млн акров общественных земель. Это стало еще одним шагом к разрушению унаследованной от прошлого аграрной системы. Общинные земли поделили в государствах Германии. В Баварии в 1803 г. каждый житель страны получил право потребовать выделения участка общинных земель в частную собственность. В 1834 г. разделы были ограничены необходимостью согласия большинства членов общины и разрешением правительства, но к этому времени пастбища и, соответственно, доля скотоводства резко сократились в пользу расширения частновладельческих земель. Общинные земли делили в Ганновере, Брауншвейге, Саксонии, других государствах, но особенно широко – в Пруссии, где по закону 1821 г. раздел производился по требованию хотя бы одного члена общины. Физическая невозможность это сделать не останавливала: земля или лес продавались с торгов, а выручка делилась между членами общины. До 1905 г. в разделе около 17 млн га участвовали почти 1 млн хозяев. В Испании отменили майораты и разрешили продажу пустошей и части королевских земель в 1820 г. Затем, в 1836 и 1837 гг., специальными декретами провели продажу недвижимого имущества учреждений церкви, майоратов знати и общинных земель, подпадавших под обычай «мертвой руки». Покупателями земли стали политики, чиновники, коммерсанты, банкиры, люди свободных профессий и старая титулованная знать. В Португалии майораты упразднили в 1852 г., следствием чего явилась возможность рыночными методами заменить неэффективно хозяйствовавших собственников другими, более предприимчивыми и компетентными.

Раздел общинных угодий и перераспределение земельной собственности повсеместно способствовали подъему земледелия в связи с расширением посевов зерновых культур, более рациональной обработкой увеличившихся частновладельческих земель. Но выгоду от раздела получили лишь буржуазные собственники. Владельцы небольших наделов, потеряв выгоны, лишились возможности держать скот, лошадей и другую живность, что резко подорвало обеспеченность бедных крестьянских семей продуктами питания, заставляя продавать землю, при возможности становиться арендаторами, а если ее не было – уходить в города.

Важнейшей составной частью аграрной революции стало совершенствование технической базы сельского хозяйства. Внедрение машинной техники в аграрное производство началось с Англии, а со второй четверти XIX в. сельскохозяйственные машины стали использовать в большинстве стран Европы. Постепенно сложилась система машин, обеспечивавших механизацию наиболее трудоемких работ в земледелии и животноводстве. Она включала технические средства для обработки земли, посева и уборки урожая, обмолачивания зерновых культур, приготовления кормов, агрегаты с использованием паровых машин и двигателей внутреннего сгорания.

С 70-х гг. в Западной Европе начали использовать 2—7-корпусные плуги различных конструкций. В движение их приводили паровые двигатели, первые попытки применения которых для вспашки относятся в Англии к 50—60-м гг., а на континенте – к 80-м гг. XIX в. Наиболее распространенный способ паровой пахоты заключался в том, что на противоположных сторонах поля устанавливали по локомобилю[38], и они поочередно перетягивали плуг с помощью наматывавшегося на барабаны проволочного каната. По сравнению с конной пахотой дневная производительность увеличилась в 4–5 раз, а средняя урожайность пшеницы повысилась на 20–25 % вследствие более глубокой обработки почвы.

Локомобильно-канатная система не могла стать универсальной в силу своей громоздкости. Традиционная технология земледелия принципиально усовершенствовалась лишь с появлением трактора. Поначалу в качестве двигателя попытались использовать паровую машину, но конструкция оказалась сложной, массивной и дорогой, что ограничило ее эффективность. Положение изменилось, когда в 1896 г. американские изобретатели Харт и Парру предложили идею ив 1901 г. на ее основе построили первые колесные тракторы с двигателем внутреннего сгорания. С 1907 г. тракторы, сначала колесные, а потом и гусеничные, стали применять в сельском хозяйстве США, а затем Англии, Германии, Франции и других стран.

Механизацию сева обеспечивали различные по устройству сеялки. Их дополняли культиваторы. Появившиеся еще в начале XIX в. малопригодные тогда жатвенные машины с течением времени были доведены до работоспособного состояния. Жатки комбинировали со сноповязалками. В 60—70-х гг. внедрили паровые молотилки. Они явились предшественниками зерноуборочных комбайнов, первые образцы которых изготовили в США в 1905–1915 гг.

Наряду с оснащением сельского хозяйства новой техникой произошли перемены в агрикультуре. Они заключались в замене двухполья и трехполья многопольным севооборотом, который лучше сохранял и восстанавливал естественное плодородие почв. Расширилось применение органических и минеральных удобрений. Еще в 1840 г. знаменитый химик Юстас Либих издал книгу «Органическая химия в ее приложении к земледелию и физиологии», в которой изложил основы научной агрохимии. Он установил, что в почву необходимо возвращать те химические элементы, которые были поглощены растениями. В соответствии с рекомендациями Либиха аграрии активно подкармливали земли под зерновыми и овощными культурами калийными солями, азотистыми веществами, другими необходимыми компонентами. Агротехнические усовершенствования всего за два десятилетия привели к удвоению урожайности пшеницы, которая в 1910–1913 гг. составила в Голландии 26 ц с га, в Бельгии – 25, в Германии – 22 ц. Тем не менее, несмотря на очевидные успехи сельскохозяйственного машиностроения, техническая оснащенность аграрного сектора резко отставала от уровня, достигнутого фабрично-заводским производством.

Перемены в аграрном строе европейских стран, выразившиеся в перераспределении земельной собственности, формировании новых групп сельскохозяйственных производителей и возникновении сельскохозяйственного пролетариата, преобразовании технических средств сельского хозяйства, привели к росту производства продуктов питания и сельскохозяйственного сырья для промышленности, повысили доходность сельскохозяйственного производства. С применением трудосберегающих машин и механизмов спрос на рабочую силу в сельском хозяйстве уменьшился, что привело к перемещению избыточных рабочих рук в города, а это способствовало подъему крупной машинной индустрии.

Либерализм

После завершения попыток революционного переустройства общества начался период эволюционного развития, во многих случаях основывавшегося на принципах либерализма. Ввиду этого представляется необходимым обратиться к рассмотрению тех идей и принципов, которые лежат в его основе. В Западной Европе идейно-политическая традиция либерализма восходит к английской Великой хартии вольностей 1215 г. Этот документ содержит важнейшие положения, воспринятые впоследствии либерализмом: нерушимость частной собственности и неприкосновенность личности. Это означало, что ни один свободный человек не мог быть арестован, заключен в тюрьму, лишен собственности, изгнан без судебного приговора пэров и в нарушение законов страны. Важная роль в формировании либеральных принципов принадлежала Английской революции середины XVII в. и Славной революции 1688 г. Требования того времени содержали присущие либерализму экономические, социальные, политические и религиозные идеи. Определяющими среди них являлись:

• неприкосновенность частной собственности, свобода промышленности и торговли;

• невмешательство в хозяйственную деятельность граждан;

• договорное и выборное формирование государственной власти;

• признание парламента главным носителем государственного суверенитета и создание ответственного перед парламентом правительства;

• ликвидация власти монархии над церковью;

• гарантия гражданских и политических прав личности.

Ценностями либерального мировоззрения пронизана американская Декларация независимости 1776 г. В ней подчеркивалось: «Мы считаем очевидными следующие истины: все люди сотворены равными, и все они одарены своим создателем очевидными правами, к числу которых принадлежат жизнь, свобода и стремление к счастью»[39]. Годы Французской революции конца XVIII в. составили новый этап в формировании либерализма как общественно-политического течения. «Декларация прав человека и гражданина» в редакции, приведенной в Конституции 1793 г., указала на естественные и неотъемлемые права человека: «Эти права суть: равенство, свобода, безопасность, собственность»[40]. Названные документы важны не только в связи с провозглашением основополагающих постулатов либерализма, но в еще большей степени в связи с приданием последним качества государственной идеологии. Из признания естественного характера человеческих прав вытекало требование равенства всех людей в правовом отношении. Таким образом, можно сказать, что в форме социально-политического течения либерализм проявил себя в связи с кризисом феодального строя и получил интенсивное развитие, когда буржуазия непосредственно вышла на историческую арену и заявила о своих правах.

Последовательно концентрируясь в творчестве многих мыслителей XVIII–XIX вв.: Дж. Локка, А. Смита, Дж. Милля, И. Бентама – в Англии; Ш.Л. Монтескье, Вольтера, Ж.Ж. Руссо, Б. Констана, А. де Токвиля – во Франции; Б. Франклина, Т. Джефферсона, Дж. Медисона – в США; В. Гумбольдта – в Германии (этот ряд выдающихся имен можно продолжить), – идеология восходившей буржуазии выкристаллизовалась в цельную концепцию. Со времени утверждения испанской конституции 1812 г., близкой по духу той, что была принята во Франции в 1791 г., она получила обозначение – либерализм. Его теория и практика представляют собой комплекс мировоззренческих принципов, программных установок в политической, экономической и социальной сферах, гибкую и динамичную систему, чутко реагирующую на социально-экономические и общественно-политические реалии своего времени и модифицирующуюся в связи с ними. Для него характерны различные течения, в том числе так называемый классический либерализм и новый, или социальный, либерализм.

В концепции либерализма в качестве одного из основополагающих выступает постулат о решающей роли частной собственности на средства производства. Либералы наделяют систему, где она господствует, способностью в наибольшей степени обеспечить интенсивный рост экономики, насыщение рынка материальными ресурсами, товарами и услугами. Эффективность хозяйствования они связывают с двумя обстоятельствами. Первое — рыночная экономика. Именно рыночные отношения позволяют их участникам создавать оптимальные для производства и потребления условия, самостоятельно решать хозяйственные вопросы и вести свои дела, побуждают каждого работника трудиться с максимальной отдачей, поскольку от этого зависит размер его дохода. Второе – предприниматели в условиях постоянной и острой конкуренции должны улучшать и совершенствовать производственный процесс, производить наиболее прибыльным способом, с меньшими, чем у конкурентов, затратами труда и капитала. Из этого вытекает одно из наиболее существенных программных положений либерализма – laissez-faire (позволяйте делать), т. е. создание неограниченных возможностей для развития рынка и свободной конкуренции; невмешательство государства в рыночные отношения и организацию хозяйства. Приверженцы классического либерализма исходили из того, что индивидуальные интересы должны превалировать над общественными, поскольку при рыночных отношениях субъекты хозяйствования наилучшим образом добьются собственной выгоды, а взаимодействие на рыночной основе производителей наиболее результативно обеспечит общее благо, позволит решить любые экономические проблемы. Поэтому государство не должно управлять экономикой, а его экономическая функция должна ограничиться созданием эффективной финансовой системы, обеспечением рыночных отношений денежными знаками и ценными бумагами, поддержкой свободного рынка товаров и труда. Тем более государству не следует заниматься повышением благосостояния бедных.

Значение частной собственности, согласно либеральной доктрине, состоит и в том, что она создает сферу, где человек освобождается от насильственного вмешательства государства и в силу этого может наиболее полно реализовать свою инициативу, предпринимательский дух и способности. В этом смысле частная собственность является гарантом и основой личной свободы. Сторонники либерализма понимают последнюю как отсутствие принуждения, высвобождение от политических, церковных и социальных ограничений, неприкосновенность сферы частной жизни. Именно личная и гражданская свобода открывает путь к вершинам социальной иерархии, завоеванию достойного места в обществе, достижению успеха в предпринимательстве.

Принцип свободы у либералов базируется на постулате, согласно которому индивид уже в дообщественном, догосударственном так называемом естественном состоянии был наделен неотчуждаемыми правами (важнейшие из них перечислены в упомянутых выше американской Декларации независимости и французской Декларации прав человека и гражданина), а потому он должен сохранить их и в последующие эпохи. Свобода независима от происхождения, цвета кожи, пола и возраста, способностей и знаний, характера и убеждений, а потому все люди равны перед законом. Гражданские права человека не должны зависеть от сословной или классовой принадлежности, должностного или имущественного положения. Исходя из этого, либерализм определил требования к государству как инструменту обеспечения прав и свобод человека. Оно, во-первых, должно выступать в роли «государства – ночного сторожа» (этот термин ввел Фердинанд Лассаль, критикуя либеральную концепцию государства) и, во-вторых, быть демократическим, правовым, парламентарным.

Суть идеи «государства – ночного сторожа» состоит в обосновании достаточности минимального государства, т. е. государства, наделенного минимальным, ограниченным комплексом самых необходимых функций по защите страны от внешней опасности, обеспечению ее суверенитета и территориальной целостности, а во внутренней жизни – сохранению общественного порядка. Указанные направления деятельности государства обусловлены заинтересованностью общества в мирном сотрудничестве и стабильном порядке. Признание принципа свободы не означает предоставления каждому индивиду возможности поступать вопреки общепринятым обычаям или требованиям законов. Должно господствовать правовое сознание, основу которого составляет сочетание прав с обязательствами и ответственностью людей перед обществом и в отношениях между собой. Поэтому государство обязано силовыми методами, если другие средства недостаточны, принуждать к выполнению установленных норм и правил всех тех, кто не считается с интересами окружающих, подвергает опасности жизнь, здоровье, личную свободу и частную собственность людей.

В политической сфере государство должно быть демократическим, правовым, парламентарным, чтобы гарантировать ровный и мирный ход развития общества без революций и гражданских войн. Это возможно при условии, что деятельность правительств будет соответствовать желаниям граждан, а если баланс государственных и общественных интересов нарушается, выборы в парламент призваны его восстановить. Но для этого государство следует наделить указанными выше качествами, наличие которых обеспечит конституционный строй, предусматривающий разделение законодательной, исполнительной и судебной властей, ответственное перед парламентом правительство, свободное функционирование политических партий. Такая политическая система должна исключить возможность чьей-либо (класса, партии, церкви, государя) монополии на власть. Демократическое, правовое государство необходимо, чтобы возобладало господство законов, а не людей, было воспитано уважение к праву, создан общественный порядок, главной задачей которого становится сохранение прав человека как естественных. С этих позиций либерализм добивался:

• всеобщего избирательного права и через него участия народа в управлении государством;

• автономии местного управления;

• суда присяжных;

• свободы слова, собраний, совести.

Положения эти на протяжении XIX в., а затем в XX в. получили в той или иной степени юридическое закрепление в конституциях европейских государств и многих стран других континентов.

Для либералов XIX в. борьба за свободу личности сливалась с выступлениями за объединение разобщенных территорий в единые государства, равно как и с национальными движениями тех европейских народов, которые не имели, но стремились обрести государственный суверенитет. Это вытекало из того, что в концепции либерализма не только отдельная личность должна обладать правовыми гарантиями, но и население определенной территориальной единицы не может быть лишено права решить вопрос о государственной принадлежности. В одних случаях, как в Германии и Италии, проблема состояла в объединении страны на национальной основе. В других, наоборот, – в образовании независимых государств, чему Европа XIX в. была неоднократным свидетелем. Бельгия вышла из состава Нидерландского королевства, Норвегия отделилась от Швеции, государства Балканского полуострова сбросили иго Османской империи. В этих и подобных случаях либералы поддерживали указанные процессы.

В последней трети XIX – начале XX в. либерализм столкнулся с тем обстоятельством, что социальная гармония и справедливость отнюдь не были достигнуты. Наоборот, в отсутствие контроля рыночная система хозяйствования привела к поляризации социальных контрастов. Ввиду этого ряд ученых и политических деятелей выступили с предложениями о пересмотре фундаментальных положений классического либерализма и проведении реформ, призванных ограничить произвол промышленных корпораций и облегчить положение наиболее обездоленных слоев населения. Дж. Гобсон, Л. Хобхауз, Д. Ллойд Джордж из Англии, В. Ойкен, Ф. Науман из Германии, участники прогрессистского движения в США и многие другие сформулировали ряд принципов либерализма, получивших название новый либерализм или социальный либерализм. Его отличие от классического либерализма состояло в признании регулирующей роли государства в экономической и социальной сферах, обеспечении социальной справедливости и равенства путем государственной поддержки малоимущих слоев населения. В связи с этим концепцию «государства – ночного сторожа» социальный либерализм заменил теорией «государства благосостояния». Программа «нового либерализма» включала требования развития общественной системы образования, установления минимальной заработной платы, введения контроля за условиями труда, государственного вмешательства в разрешение трудовых конфликтов, предоставления пенсий по старости, пособий по болезни и безработице. Установки «нового либерализма» представляли собой альтернативу радикальным социалистическим теориям и должны были способствовать смягчению конфликтов и мирной трансформации «капитализма свободной конкуренции» в общество с «социальной экономикой», основанной на частной собственности и регулируемых рыночных отношениях.

Пересматривая постулаты классического либерализма, теоретики социального либерализма указывали на то, что никакая частная собственность не может быть признана «чистой» и «абсолютной», ибо общество и разные его классы многими способами участвуют в ее создании и умножении. Поэтому есть основания определять, на какую часть собственности общество может претендовать. В нее стали включать доходы, которые не зависят от способностей, трудолюбия, предприимчивости, личного вклада предпринимателя. Например, такой частью собственности является прибыль, полученная вследствие монопольного положения на рынке.

Новый подход к определению природы собственности позволил приверженцам социального либерализма сделать вывод о том, что государство вправе регулировать функционирование и развитие частной собственности с учетом интересов общества и особенно тех его слоев, которые имеют отношение к ее созданию. Государство обязано в связи с этим обеспечить перераспределение через налоговый механизм национального богатства в направлении ликвидации крайностей неравенства, обеспечения прожиточного минимума и социальной защиты всех граждан. Точно так же государство в целях реализации индивидуальных способностей каждого должно открыть доступ к образованию и социально значимым сферам деятельности всем тем, кто в силу своего происхождения и материального положения не в состоянии сделать это самостоятельно.

В русле названных представлений либералы начинают поддерживать государственную политику, которая предусматривала предоставление работающим социальной помощи в виде пенсий и пособий по инвалидности, болезни, безработице, а там, где они находились у власти, – практически реализовывать идеи нового либерализма. Проведенные либеральными правительствами реформы нашли обобщенную характеристику как прогрессивная эра — в США, джолиттизм (по фамилии премьер-министра Джолитти) – в Италии, ллойд-джорджизм (поскольку инициатором реформ был Ллойд Джордж) – в Англии. Проблемы социальной защиты решались и в других странах. Хотя больничное, пенсионное и иное страхование в то время было недостаточным как по размерам пособий, так и по охвату ими трудящихся, создавалась база для расширения в будущем сферы социальной защиты.

Роль и место либерализма во всемирной истории определяются тем, что либеральная доктрина оказалась явлением более масштабным, нежели только буржуазная идеология. Либерализм выступил за динамичное, ориентированное на социальный прогресс общество. Поэтому многие люди различного социального положения разделяли идеалы и принципы либерализма как в XIX в., так и в последующих XX–XXI вв.

Консерватизм

Духовное наследие Просвещения и коренные преобразования Французской революции конца XVIII в. решающим образом подорвали устои феодального строя, вызвали раскол в общественном сознании не только Франции, но и всей Европы, предопределили политические действия, соответствовавшие различным подходам к оценке прошлого, анализу конъюнктуры своего времени, прогнозам на будущее. Непримиримым противником революции, разорвавшей преемственность эпох, выступила та часть дворянства, которая была лишена феодальных прав. Не восприняли революционное насилие в его крайних формах финансовая аристократия и умеренные круги промышленно-торговой и даже мелкой сельской буржуазии. Идеалы и ценности тех классов и групп населения, которые опасались утраты социального статуса и нравственных ориентиров, испытывали страх перед несущими неопределенность экономическими и политическими переменами, нашли выражение в доктрине и практике консерватизма. Его теоретические постулаты впервые сформулировал английский публицист и парламентарий Эдмунд Бёрк, опубликовавший в 1790 г. книгу «Размышления о Французской революции». Вслед за Бёрком с апологией консерватизма выступил Жозеф де Местр; некоторое время он являлся канцлером Сардинского королевства, а затем, в 1803 г., был назначен на пост посланника сардинского короля в России и лишь в 1817 г. вернулся во Францию. В числе его многочисленных трудов широкую известность получила работа «Размышления о Франции», изданная в 1796 г. В том же году французский аристократ и философ Луи де Бональд выпустил в свет труд «Теория политической и религиозной власти в гражданском обществе». Заметное влияние на общественную мысль оказал трактат Франсуа Рене де Шатобриана «Гений христианства, или Красота христианской религии» (1802). Именно Шатобриан впервые употребил термин «консерватизм», предприняв в 1818 г. издание журнала под названием «Консерватор». Указанные мыслители стали родоначальниками традиционалистского направления в консервативной идеологии и политике.

Мировоззренческие принципы традиционалистского консерватизма противостояли идеологии Просвещения и либерализма. В этой связи в концепции консерватизма одно из центральных мест заняло отрицание теории общественного договора и принципа народного суверенитета. Неприятие консерваторами этих основополагающих просветительских категорий вытекало из представления об ограниченности и слабости человеческого разума, в силу чего он не в состоянии осознать смысл и цели социального процесса, место человека в нем. Поэтому ни общество, ни его установления не могут возникнуть вследствие общественного договора, чисто человеческого деяния. Разум должен подчиниться воле Провидения, божественной силе. Лишь она управляет общественными делами, определяет судьбы людей и народов. Мудрость Бога проявляется в исторически сложившихся предрассудках, под которыми понимались опыт, традиции и обычаи. Не люди конкретной эпохи, а они, передаваемые из поколения в поколение, создают почву для формирования нравственности человека, трансформации неписаного права в законы и конституции, устройства государства. Отсюда вытекало требование глубоко почитать старые предрассудки и тем больше, чем они древнее и шире распространены. Отказ же от обычаев и опыта прошлого привел Францию к революции, ниспосланной Богом как кара за «век преступлений и безумств», «дух бунта», который охватил Европу, начиная со времен Реформации и распространения философии Просвещения.

Такими аргументами традиционалистский консерватизм обосновывал отрицание революций, разрывающих историческую связь прошлых и будущих эпох, позволяющих поступать со страной как с завоеванной территорией и проводить в ней преобразования «с чистого листа», предлагая рационально сконструированную абстрактную модель общественного устройства. С этой точки зрения Французскую революцию консерваторы осуждали и, наоборот, превозносили эволюционный путь развития, который обеспечивает преемственность социальных связей между поколениями, допускает лишь медленные изменения, сохраняющие полезные части старого общества и добавляющие лишь то, что им соответствует.

Для консервативной доктрины характерна особая интерпретация сущности общества и государства, отношений между ними. Человеческое общество образуется согласно божественному плану, а не является продуктом социального взрыва. Это подразумевает его неизменяемость и противоестественность попыток революционного воздействия с целью насильственной модернизации. Равным образом государство представляет собой извечно существующую органическую сущность, которая допускает изменения только отдельных частей, сохраняя незыблемость в целом. При этом сами формы государства в силу связи с обычаями, традициями и характером народа относительны. По Местру, даже деспотизм лишь тогда плох, когда появляется в стране, предназначенной для другого рода правления. В традиционалистской консервативной концепции общество интегрировано в государство и построено на фундаменте жесткого иерархического порядка, подразумевающего ограниченную свободу и неравенство различных социальных групп. Вопреки положениям Руссо, утверждал Местр, человек не рождается свободным, во все времена рабство рассматривалось как обязательный элемент правления и политического состояния наций. Равенство существует только в области морали и добродетели, которая и заключается в обязанности исполнять предназначенный каждому долг. Лучшие люди страны не те, кто заботится о своих правах, а те, кто несет особые обязанности. Вершину общественной иерархии составляет абсолютная власть государства и Папы, аристократии надлежит править. Как полагал Бональд, человек существует лишь для общества, и он должен употреблять на службу обществу все, что получил от природы.

В первой половине XIX в. сложилась ситуация, когда нисходящей аристократии приходилось противостоять не только восходившей к вершинам политического могущества буржуазии, но и народным низам, прежде всего формировавшемуся пролетариату. Это побуждало наиболее дальновидную и реалистически мыслившую часть аристократии пойти на сближение с буржуазией. В связи с этим внутри правоконсервативного лагеря происходит размежевание: выделяется умеренная либерально-консервативная фракция. Она стремится к установлению конституционной монархии с сохранением значительных полномочий государя, введению двухпалатного парламента с назначаемой аристократической верхней и выборной на основе различных высоких цензов нижней палатами. Во Франции революция 1830 г. разъединила правоконсервативный лагерь вследствие возникновения умеренного, «орлеанистского», течения. Сторонниками либеральных консерваторов слыли король Луи Филипп и его премьер-министр Франсуа Гизо. В 30-х гг. конституционно-династический конфликт в Испании обострил борьбу между правоконсервативными карлистами, сторонниками абсолютной монархии, и умеренными консерваторами, отражавшими интересы либерального дворянства и буржуазии. В Англии размежевание нашло выражение в расколе консервативной партии, произошедшем в 1846 г. Тори-протек-ционисты вышли из нее из-за несогласия с политикой умеренного крыла во главе с Робертом Пилем, поддержавшего отмену «хлебных законов». Однако в Европе того времени либеральный консерватизм не смог завоевать доминирующие позиции в спектре политических сил по той причине, что его социальную базу составлял узкий слой аристократической элиты, разбавленный крупными финансистами и приближенными к верхам общества интеллигентами.

После революции 1848–1849 гг. антагонистические в прошлом аристократия и буржуазия начинают постепенно синтезироваться в единый господствующий класс буржуазного общества. Этот процесс протекал на протяжении второй половины XIX в. и захватил начало XX в. В этот период консерватизм приобретает современные черты, воспринимает многие важнейшие идеи и принципы, которые раньше отвергались. В их числе – рыночные отношения, конституционализм, парламентаризм, система представительства и выборности органов власти, политический и идеологический плюрализм. На этой базе происходит сближение умеренных консерваторов с либералами и формируется течение, определяемое как реформистский консерватизм. Он проявил себя во всех странах, где у власти находились консерваторы. В Англии Бенджамин Дизраэли сформулировал программу «демократического торизма», которая предусматривала сохранение и упрочение роли монарха, палаты лордов и церкви, консолидацию и расширение колониальной империи, проведение твердой внешней политики, но в то же время и осуществление социальных реформ. В период деятельности кабинета Дизраэли была введена одинаковая ответственность предпринимателей и рабочих за досрочное расторжение договора найма, трудящиеся получили право на пикетирование, что облегчало борьбу за экономические права. Кабинет Артура Бальфура в 1902 г. обеспечил передачу начального и среднего образования в ведение государства. В Германской империи Отто фон Бисмарк в 80-х гг. XIX в. провел через Рейхстаг законы о социальном страховании, а Бернгард фон Бюлов в 1907 г. пошел на создание парламентского блока консерваторов и либералов. Реформистский консерватизм, признав необходимость социальных реформ, сблизился с либерализмом, что консолидировало господствующий класс и создало предпосылки для перехода к перманентной и системной политике реформизма. Последний стал важным элементом модернизации общества.

Реформистские тенденции укрепляли буржуазную демократию, что привело к усилению борьбы с ней наиболее реакционного крыла консервативного лагеря. Последний консолидировался в различные политические объединения с соответствующей идеологией, обобщенно определяемой как праворадикальный консерватизм, или экстремистский консерватизм. Своих сторонников это течение рекрутировало из аристократической среды, финансовой и военной олигархии, части интеллигенции. В основе политических представлений и действий экстремистских консерваторов лежало стремление заменить буржуазно-демократическую парламентскую систему авторитарно-диктаторским режимом. Наибольшее развитие экстремистский консерватизм получил в Германии в связи с деятельностью таких организаций, как Союз сельских хозяев, Центральный союз германских промышленников, Имперско-германский союз среднего сословия, Пангерманский союз, Флотский союз, Германское колониальное общество. Антисоциалистическая, националистическая и экспансионистская программа и деятельность этих организаций дают основание полагать, что с 90-х гг. XIX в. в консервативном лагере формируется неформальное сообщество, которое можно охарактеризовать как германский предфашизм.

Идеи экстремистского консерватизма нашли сторонников и во Франции. Созданная в 1898 г. крайне правая организация «Аксъон франсез» («Французское действие») руководствовалась принципом «интегрального национализма» и считала необходимым возродить традиционную, наследственную, антипарламентскую децентрализованную монархию. Не ограничиваясь пропагандой политического насилия, «Аксьон франсез» в 1905 г. сформировала боевые вооруженные отряды под названием «.Королевские молодчики». Политической целью итальянских экстремистских консерваторов, в 1910 г. объединившихся в Националистическую ассоциацию, являлось создание альтернативного демократии и парламентаризму сильного государства, способного обеспечить подъем производства и рост богатства, воспитание национального сознания и прочной дисциплины, поставить барьер на пути социализма, осуществить территориальные захваты и установить контроль над Средиземноморским бассейном. В Англии лагерь экстремистского консерватизма включал сторонников концепции Альфреда Милнера, служившего в 1897–1901 гг. верховным комиссаром Капской колонии, а затем получившего титул лорда. Под лозунгом борьбы за «национальную эффективность» Милнер выступил с резкой критикой партийно-парламентской системы и выдвинул идею создания правительства из компетентных специалистов, бизнесменов, менеджеров, т. е. некоего технократического органа, эффективно действующего, но без парламентского контроля. Практическим воплощением правого радикализма стала деятельность ольстерских консерваторов, не останавливавшихся перед угрозой мятежа ради срыва парламентского билля об ирландском гомруле.

Различные модификации консерватизма с присущими им специфическими признаками обусловливались конкретными социально-политическими обстоятельствами и потребностями соответствующих эпох. Способность трансформироваться обеспечила ему жизнестойкость и свойства стабильного идейно-теоретического и политического явления, важного фактора социальной эволюции. Идеи и предостережения, высказанные консервативными мыслителями прошлого, не утратили своего морального и интеллектуального воздействия на современную политическую мысль и практику вследствие того, что консерватизм продолжает отражать идеалы, взгляды и нравственные ценности многих общественных групп. Жизнестойкость консервативной идеологии основана на его двойственной природе. С одной стороны, идеология консерватизма привлекает тех, кто в процессе перемен видит угрозу своему социальному статусу и экономическому положению, т. е. привилегированные классы и социальные группы, которые заинтересованы в сохранении отвечающего их интересам государственного и общественного устройства. Консерватизм, и это его вторая сторона, стремится перенести из прошлого и сохранить в настоящем традиционные ценности, духовные и общественные институты, что отвечает менталитету не только привилегированных социальных групп, но и массовых слоев населения. В этом аспекте консервативные тенденции близки людям, стремящимся к исторической преемственности поколений, сохранению утвердившихся нравственных общечеловеческих ценностей и традиций, обеспечению стабильности и порядка в обществе.

Политические взгляды Огюста Бланки

На европейское революционное движение заметное влияние оказал Огюст Бланки. Его взгляды находили последователей вплоть до конца XIX в. В представлении Бланки, основное содержание истории составляет движение от первой формы общества, выступавшей в виде абсолютного индивидуализма, до строя общности – коммунизма. В ходе этого развития человечество на определенной ступени организовалось по принципу разделения труда. Это повлекло необходимость обмена, для чего потребовались деньги. Финансовый, промышленный, торговый капитал подмял все общество. Углубился разрыв между изобилием и нищетой. Это привело к тому, что уже в середине XIX в. развернулась ожесточенная борьба между двумя классами – буржуазией и пролетариатом. По мнению Бланки, борьба имеет тот результат, что господство буржуазии колеблется, она видит свою последнюю надежду в цезаризме, тогда как народ становится под знамя республики.

Изменить условия жизни, как полагал Бланки, не удастся ни по рецептам, предлагаемым различными школами утопического социализма, ни на путях кооперативного движения. Концентрировать свои усилия народ должен на политическом перевороте, который один только способен привести к социальным преобразованиям. Политическая революция, подчеркивал Бланки, имеет своей непосредственной задачей низвержение власти капитала, а конечной целью – установление коммунистических порядков, полное устранение всякой эксплуатации. Бланки полагал, что грядущая революция завершит вековую борьбу «бедных и богатых», «труда и капитала», а следовательно, будет в интересах пролетариата. Бланки представлял революцию как вооруженное восстание, инициированное конспиративной организацией. Он считал естественным и исторически неизбежным доверить руководство революционным движением выходцам из буржуазии. В ее рядах имеется некоторое избранное меньшинство, от которого исходят идеи преобразования и которое ведет массы на бой против буржуазии.

Бланки утверждал, что для закрепления революции, проведения нужных преобразований необходимы не выборы в Учредительное собрание и не диктатура класса, а диктатура революционной организации. Революционная власть нанесет решительные удары по буржуазной системе управления, устранит высших и средних чиновников, распустит старую армию и создаст национальную милицию из рабочих, судебную власть упразднит, функции суда возложит на арбитров в гражданских делах и на присяжных – в уголовных. Государство установит контроль над крупными промышленными и торговыми предприятиями, изгонит священников и аристократов, а их владения конфискует, но не будет посягать на мелкую и среднюю крестьянскую собственность.

Развитая Бланки идея захвата политической власти, за которым последует установление революционной диктатуры, была воспринята марксизмом. Преданность Бланки идее коммунизма и его неиссякаемая революционная энергия, оставившие глубокий след в истории классовой борьбы, возвысили Бланки в ряду политических деятелей времени, в котором он жил, объединили вокруг его имени широкий круг последователей.

Марксизм

В первой половине 40-х гг. XIX в. Карл Маркс и Фридрих Энгельс начали продолжавшуюся затем всю их жизнь разработку учения о наиболее общих законах и движущих силах развития общества. Их концепция исторического материализма явилась структурной частью философских, экономических, социально-политических воззрений, в совокупности составивших теорию марксизма, которая представляет собой попытку интерпретировать прошлое человечества, показать его настоящее и дать прогноз будущего с позиций материалистического понимания истории.

Краеугольным камнем марксистской теории является положение, согласно которому главным, определяющим фактором и основой всего исторического развития являются не идеи, не те или иные воззрения людей, а условия материальной жизни общества, общественное производство. Чтобы оно функционировало, необходимо включить в действие производительные силы, т. е. сочетание созданных обществом средств производства (орудия и предметы труда) и людей, которые обладают необходимыми опытом, знаниями и навыками. Естественно, что в процессе производительного труда и вследствие этого процесса люди вступают друг с другом в определенные отношения (собственности, товарообмена, купли, продажи, денежных расчетов и т. д.). Эти производственные отношения, взятые в целом, составляют экономическую структуру общества, его базис. На нем возвышается политическая надстройка (государство, право, политические учреждения и организации) и развиваются различные формы общественного сознания (философия, искусство, мораль, религия и т. п.).

Единство производительных сил и производственных отношений составляет способ производства, т. е. определенный способ добывания материальных благ, необходимых для производственного и личного потребления. Способ производства с соответствующей ему надстройкой выступает как исторический тип общества – общественно-экономическая формация: первобытнообщинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая, коммунистическая. Каждая из них представляет стадию в истории общества, характеризующуюся определенным уровнем развития производительных сил, особым типом производственных отношений и соответствующими им политическими учреждениями, идеологией, нравственностью, культурой, национальными отношениями, социальным поведением людей.

В антагонистических формациях господствующий класс отличает владение средствами производства, что позволяет ему эксплуатировать другие классы. Последние не получают полной стоимости своего труда, неоплаченную его часть присваивают господствующие классы и за счет этого обогащаются. Поскольку государство находится под контролем собственников средств производства, постольку оно отражает и защищает интересы господствующих классов, подавляя сопротивление эксплуатируемых. Но наиболее активный элемент общественной формации – материальные производительные силы – находятся в постоянном развитии. С возникновением более прогрессивных средств производства появляются и новые собственники. Их потребностям перестают соответствовать существующие, но уже устаревшие производственные отношения. Не желая становиться объектом эксплуатации, этот восходящий класс выдвигает свои претензии на государственную власть, которая должна служить его интересам: обеспечить утверждение новых производственных отношений, отвечающих достигнутому уровню развития производительных сил. Он начинает борьбу – идеологическую, экономическую, политическую – со старым классом и его государством. Обострение противоречий ведет к социальной революции и смене общественно-экономических формаций. Новый класс неизбежно побеждает, потому что на его стороне экономическое превосходство, а старый класс, утратив господствующую роль, постепенно исчезает с исторической арены. Торжество нового способа производства наделяет класс-победитель возможностью эксплуатировать подчиненные ему классы, пока последние в свою очередь не возьмут реванш. Таким образом, вся история общества после выхода человечества из первобытного состояния наполнена борьбой классов. Она выступает в качестве главной движущей силы исторического прогресса, поскольку способствует расшатыванию и в конечном счете ликвидации старого строя и замене его новым. Эта борьба между эксплуататорами и эксплуатируемыми будет продолжаться, пока не исчезнут сами антагонистические классы. Идея о том, что на содержание и ход исторического процесса решающее воздействие оказывает классовая борьба, составляет одно из важнейших положений марксизма.

Доктрина марксизма исходит из того, что единственной причиной несправедливости, неравенства, эксплуатации, нужды является частная собственность на средства производства. Соответственно достойное трудящегося будущее виделось в социализме, т. е. альтернативной капитализму общественной системе, где частная собственность будет превращена в общественную, а анархия рынка заменена планированием производства. Переход от капитализма к социализму представляет собой закономерный процесс, а следовательно, объективно неизбежен, но он разрешится не эволюционным, а революционным путем. Социалистическая революция приведет к обобществлению средств производства, распределения и обмена, т. е. к переходу земли и недр, рудников и заводов, транспорта и связи, финансовых и прочих учреждений в руки всего народа.

Условием социалистических преобразований марксизм считает установление диктатуры пролетариата. Сама формула «диктатура рабочего класса» впервые появилась в работе Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» и в его письме к И. Вейдемейеру от 5 марта 1852 г. В последнем он подчеркивал: «классовая борьба неминуемо ведет к диктатуре пролетариата»[41]. Затем Маркс провозгласил ее необходимость в «Критике Готской программы»: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата»^[42]. Энгельс также писал о ней: «Посмотрите на Парижскую коммуну. Это была диктатура пролетариата»[43]. С тех пор признание необходимости диктатуры пролетариата для построения социалистического общества стало одним из главных постулатов марксизма. Вера в неизбежную победу социализма и необходимость ускорить революционными методами грядущую гибель капитализма находила широкое распространение среди рабочих, стимулировала их выступления под социалистическими лозунгами.

Ревизия марксизма Переход капитализма на рубеже XIX–XX вв. в империалистическую стадию, крупные перемены в экономике, приспособление производственных отношений к мощному подъему производительных сил, концентрация производства и другие факторы породили сомнения в верности марксистской концепции. В 1896–1898 гг. немецкий социал-демократ Эдуард Бернштейн опубликовал серию статей, ав 1899 г. на их основе издал книгу «Проблемы социализма и задачи социал-демократии». В ней он констатировал: «Я должен сознаться, что настоящий труд во многих существенных пунктах уклоняется от взглядов, высказанных Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом»[44].

Прежде всего Бернштейн выступил против экономического детерминизма Маркса и его ортодоксальных последователей. В 1859 г. Маркс писал: «На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности… Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их

оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции»[45]. При таком подходе следует допустить неминуемость революции, которую, когда она созреет, пролетариат и должен совершить. Бернштейн с этим полемизирует. По его мнению, не только экономика, но и идеологические принципы, нормы социальной этики, стремление к справедливым общественным отношениям, правовое сознание являются действенным фактором исторического развития, способным модифицировать общество. Из этого следует, что не обязательно революционными методами взрывать экономические отношения, можно их изменить в соответствии с новыми потребностями общества. Отсюда следует, что социальная революция не является неизбежной, общественные противоречия могут быть разрешены путем реформ, а само общество эволюционировать по пути прогресса.

Бернштейн поставил под сомнение вывод марксизма о неизбежности гибели капитализма под воздействием противоречий, нараставших в процессе его развития. Он полагал, что капитализм располагает достаточными средствами адаптации к меняющимся условиям. Аргументация Бернштейна сводилась к следующему. С марксистским положением о концентрации собственности в руках небольшой и постоянно сокращающейся группы крупных капиталистов не согласуется факт абсолютного и относительного роста числа собственников. Более того, образование акционерных обществ противодействует централизации и допускает дробление уже сконцентрированного капитала, а это ведет к его демократизации. Наконец, крупное производство не только не поглощает мелкое, но и само может процветать лишь рядом с ним. При этом по мере расширения мирового рынка, увеличения кредитов, возникновения картелей, улучшения транспорта и связи расширяется сфера регулирующих начал в экономике и уменьшается возможность кризисов.

Неприятие марксова экономизма Бернштейн дополнил критикой бланкизма, под которым он имел в виду идею революционного захвата власти пролетариатом и установление его диктатуры. Бернштейн оспорил ее необходимость для построения социалистического общества. Он обратил внимание на то, что рабочий класс нельзя определить общим, нерасчлененным понятием «пролетариат», поскольку ему присуще ярко выраженное социальное расслоение. Бернштейн подчеркивал, что современные наемные рабочие не представляют собой однородной массы. Ее дифференцированность приводит к существенным различиям в способах занятий и высоте заработка, что отражается в ином образе жизни и различных жизненных требованиях. Из этого Бернштейн делал вывод: «Стремление промышленных рабочих к социалистическому производству является скорее предположением, нежели достоверным фактом»[46]. Поэтому Бернштейн полагал, что захват политической власти социал-демократией не может привести к социализму. Различия в рядах рабочего класса, если это случится, обернется непримиримыми противоречиями.

Для марксистов завоевание власти пролетариатом только прелюдия к обобществлению собственности. Но, по Бернштейну, национализация обречена на неудачу, поскольку, по его мнению, государство никогда не в состоянии было бы взять на себя всю массу средних и крупных предприятий. Причина этого, как полагает Бернштейн, в том, что государство не смоглобы создать соответствующий экономически-административный аппарат. Опыт СССР показал, что государство все же может взять на себя монопольное управление всем производством и распределением. Но обеспечить эффективное функционирование народного хозяйства не в состоянии.

Анализ современного ему общества привел Бернштейна к выводу о невозможности перехода к социализму с применением политического насилия, наоборот, он должен быть результатом эволюционного развития. Возможность перехода к социализму путем последовательного реформирования общества Бернштейн основывал на общечеловеческом, надклассовом характере либеральной идеологии. Он высказывался по этому поводу вполне определенно: «Что же касается либерализма как мирового исторического движения, то социализм не только по времени, но и по внутреннему своему содержанию является его законным наследием»[47]. Движение в сторону социализма, по его мнению, будет выражаться в расширении прав и обязанностей отдельной личности по отношению к обществу и обязанностей общества по отношению к отдельной личности; развитии демократического самоуправления; расширении права надзора государства за хозяйственной жизнью и постепенном переходе хозяйственных предприятий из частного владения в общественное; росте национального богатства, ибо чем богаче общество, тем легче и обеспеченнее осуществляются социалистические требования. Именно в этом направлении, по Бернштейну, и должна была работать социал-демократия.

Концепция Э. Бернштейна вызвала резко негативную реакцию марксистов. С критикой выступили В.И. Ленин, Г.В. Плеханов, К. Каутский, Ф. Меринг, Р. Люксембург, Ж. Гед, П. Лафарг и др. Но она нашла и сторонников: на позиции реформизма перешла значительная часть социал-демократии в разных странах. Отказ от идеи социалистической революции и диктатуры пролетариата сделал социалистические партии привлекательными для многих представителей мелкой буржуазии, интеллигенции. В Германии, например, в конце XIX – начале XX в. из числа голосов, поданных на выборах за социал-демократов, 25 % принадлежало им. Реформистская концепция социализма, восходящая к бернштейнианству, не исчерпала себя и в современной западноевропейской политической традиции.

Анархизм

Анархизм как идейно-политическое течение возник на этапе восходящего капитализма. Его бурное развитие в середине XIX в. вело к интенсивной пауперизации мелких товаропроизводителей, что вызывало их протест и стремление изменить существовавшие порядки, но при сохранении частной собственности. Мелкобуржуазную идеологию разделяли и многие представители рабочего класса, в значительной степени пополнявшегося за счет разорявшихся крестьян, ремесленников, мелких торговцев. Неудовлетворенные ролью государства, эти социальные слои начинают воспринимать представления о безгосударственном устройстве общества, что являлось исходным пунктом теории и конечной целью анархистского движения. Одним из основоположников концепции анархизма выступил Пьер Жозеф Прудон, воззрения которого на определенном этапе находили многочисленных сторонников в международном рабочем движении.

Известность к Прудону пришла после издания им в 1840 г. книги «Что такое собственность». Ее лейтмотив – «собственность есть кража» – производил на современников сильное впечатление. Но Прудон требовал уничтожения только крупнокапиталистической собственности. Мелкобуржуазную он признавал и считал необходимой как основу экономического прогресса и свободы производителя. В силу этого, по Прудону, цель истории заключается в том, чтобы создать некую третью форму общества, не капиталистическую и не коммунистическую, но в которой антиподы – крупная буржуазия и пролетариат – растворятся в среднем классе, т. е. в мелкой буржуазии.

Но каким же должен быть путь к этому новому обществу? Только не через преобразование государства. В основе политической теории Прудона лежит постулат о полном устранении государственной власти из общественных отношений. Провести, говоря словами Прудона, «социальную ликвидацию» необходимо, потому что правительства, созданные изначально для народа и призванные служить народу, становятся над ним, служат богатым против бедных. Прудон отвергал любой государственный режим, включая демократический, поскольку любая власть означает отрицание справедливости и насилие над свободой.

Как полагал Прудон, государство должно исчезнуть, растворившись в «экономической, или промышленной, системе». Путь к ней лежит через революцию «снизу вверх», которая, однако, не принимает форму политической борьбы. Использовать ее методы Прудон считал вредным заблуждением. Он полагал возможным разрешить социальный вопрос, обращаясь к разуму и интересу каждого гражданина. Массы должны обнаружить паразитизм капитализма и заменить его новым общественным строем, который, по Прудону, будет организован на началах договора между ассоциациями производителей, обмена между ними услугами без принуждения и в порядке взаимопомощи.

Исходя из того что нужда рабочих порождена неравноценностью обмена, Прудон предлагал преобразовать его на основе равенства и справедливости. Для этого следовало учредить народный банк. Он должен давать даровой, т. е. беспроцентный, кредит, чтобы исключить возможность пускать деньги в рост. Народные банки помогут мелким товаропроизводителям сбросить зависимость от государства и крупной буржуазии. В соответствии с количеством труда, затраченного на производство товара, предполагалось распределять между товаропроизводителями специальные талоны – «рабочие деньги» для обмена их на другие товары. Поскольку при этом банковские билеты обеспечивались бы не звонкой монетой, золотыми слитками или недвижимостью, а произведенными продуктами, произошло бы, по мнению Прудона, обесценение и уничтожение золотых и серебряных денег, появился бы неограниченный сбыт, исчезли налоги и т. п. Прудон надеялся подобным образом ликвидировать пауперизм и голод одних, роскошь других.

Прудон попытался на практике реализовать свой проект и 11 февраля 1849 г. открыл «Народный банк». Имелось в виду на собранные деньги создать мастерские, чтобы часть акционеров смогла там работать. По мере увеличения средств созданного общества путем привлечения новых вкладчиков или аккумулирования доходов старых предполагалось расширить сеть мастерских. Затем надлежало скупить все имевшиеся в стране предприятия крупных капиталистов, после чего капиталы буржуазии, как надеялся Прудон, потеряют власть над трудом. Разумеется, затея Прудона была обречена на провал. Не прошло и двух месяцев, как он объявил о закрытии своего банка и возвратил деньги акционерам.

Прудон стремился улучшить жизнь самых обездоленных и угнетенных классов, но его проекты преобразования общества на основе народных банков с даровым кредитом были утопичны и иллюзорны. Вместе с тем развитая Прудоном идея полной ликвидации государства стала краеугольным камнем теории анархизма.

С начала 70-х гг. XIX в. анархизм получил широкое распространение среди пролетариев таких романских стран, как Испания, Италия; оказывал влияние на рабочих Бельгии, Швейцарии, других европейских государств. Признанным лидером анархизма в этот период выступил М.А. Бакунин. Первое открытое столкновение между сторонниками бакунизма и марксизма произошло на Базельском конгрессе I Интернационала в 1869 г. С середины 1872 г. Маркс и Энгельс перешли к публичной полемике с бакунистами. Сама она и резкость тона не нашли понимания даже у некоторых их соратников. В итоге было выявлено принципиальное различие и несовместимость позиций марксизма и бакунизма в теоретической, тактической и организационной сферах рабочего движения.

Исходным пунктом в политической теории Бакунина стало положение о доминирующей роли принципа свободы в системе общечеловеческих ценностей. Он декларировал: «Длительный и постепенный переход от рабства к свободе, к величию, к совершенству, к действительной свободе – вот в чем весь смысл истории. Быть свободным – это право, долг, все достоинство, все счастье, все назначение человека»[48]. Государство же является орудием насилия, следовательно, отрицанием свободы. Это относится к любому государству, равно как к диктатуре буржуазии, так и к диктатуре пролетариата, поскольку и та, и другая имеют результатом «упрочение политических и экономических привилегий управляющего меньшинства и политического и экономического рабства народных масс»^[49]. Не меняет дела, по Бакунину, и механизм всеобщего избирательного права, которое он считал мнимым и отвлеченным выражением воображаемой общенародной мысли и воли.

Полемизируя с марксистским прогнозом об отмирании государства, Бакунин доказывал, что диктатура пролетариата не может быть временной, поскольку осуществляющий ее государственный аппарат, хотя и вышедший из народа, очень скоро станет представлять не народ, а свои притязания на управление им. В связи с этим новая элита будет стремиться к упрочению государства, образованию нового господствующего класса. Он сконцентрирует в своих руках всю полноту власти, а народные массы окажутся разделенными на две армии: «промышленную и землепашественную под непосредственною командой инженеров, которые составят новое привилегированное науко-политическое сословие»[50].

Идея диктатуры пролетариата вызвала протест Бакунина и с еще одной стороны. Он поставил вопрос: если пролетариат будет господствующим классом, то над кем он будет господствовать? Очевидно, над крестьянством, т. е. и с этой точки зрения принцип свободы всех и каждого будет нарушен, что для Бакунина решительно неприемлемо. Более того, попытка навязать крестьянам коммунистически ориентированный уклад вызовет бунт, подавлять который пришлось бы военной силой.

В то же время, утверждает Бакунин, «крупная военная, бюрократическая, политически централизованная республика может стать и непременно станет державой, стремящейся к внешним завоеваниям». Это обусловливается тем, что «каждое государство, федеративное оно или нет по внутреннему устройству, должно стремиться под страхом гибели сделаться самым могущественным. Оно должно пожирать других, дабы самому не быть растерзанным, завоевывать, чтобы не быть завоеванным, порабощать, чтобы не быть порабощенным, ибо две равные, но в то же время чуждые друг другу силы не могли бы существовать, не уничтожая друг друга»[51].

Исходя из совокупности приведенных выше прогнозов развития государственности и характеристик самого государства, Бакунин приходит к выводу о том, что «государство – это самое вопиющее, самое циничное и самое полное отрицание человечности», что «существование государства в какой бы то ни было форме несовместимо с свободой пролетариата, что оно не допускает братского международного союза народов»[52]. Это побуждает Бакунина выдвинуть идею отказа от государства. От него необходимо перейти «к анархии, т. е. самостоятельной, свободной организации всех единиц или частей, составляющих общины, и их вольной федерации между собою, снизу вверх, не по приказанию какого бы то начальства, даже избранного, и не по указанию какой-либо ученой теории, в вследствие совсем естественного развития всякого рода потребностей, проявляемых самой жизнью»[53]. Эту модель организации общества в представлении Бакунина характеризуют следующие принципы. Структурными единицами общества являются общины и провинции, которые обладают самоуправлением и абсолютной автономией. Общины могут образовать федерацию в виде провинции, но в таком случае издаваемые общинами законы должны соответствовать принятым в провинциях нормам. Провинции могут войти в состав так называемой «нации», или федерации провинций, но при том условии, что издаваемые провинциями законы не будут противоречить строю и законодательству «нации». В делах, касающихся взаимоотношений провинций и общих интересов «нации», каждая провинция должна выполнять принятые национальным парламентом декреты, подчиняться решениям национального суда с правом подать апелляционную жалобу в международный суд. При отказе повиноваться провинцию ставят вне закона и национальной солидарности. Если же она нападет на одну из федеральных провинций, то федеральная армия примет надлежащие карательные меры.

В то же время каждая «нация», провинция и община обладают безусловным правом определять свой статус, порывать с прежними и заключать новые союзы, без того чтобы кто-либо мог ей в этом помешать. Это вытекает из того, что национальная независимость неотчуждаема. Объединение какой-либо страны с другой, хотя бы добровольное и в течение нескольких столетий, не означает необходимости и впредь быть вместе, если она того не желает, ибо людям прошедших эпох не дано отчуждать свободу настоящего и будущих поколений.

Бакунин попытался дать ответ и на вопрос о путях реализации плана перехода к федеративному устройству самоуправляющихся общин. Он исходит из того, что «революцию искусственно произвесть невозможно», она может быть только «стихийно-народно-социальной». Поэтому революционеры должны не навязывать народу «вычитанный из книжек или придуманный» идеал общественного устройства, а уловить историческую закономерность и способствовать ее проявлению. В этом состоит задача тайной «дельной и умной» организации, которая должна быть штабом поднявшегося на революцию народа, «посредницей между народным инстинктом и революционною мыслию». Тайная организация, по замыслу Бакунина, должна посредством пропаганды и сплочения масс подготовить торжество революции; ее силой разрушить существующий экономический, социальный и политический строй; сделать невозможным установление государственной власти над народом – даже самой революционной, потому что всякая власть, как бы она ни называлась, подвергла бы народ старому рабству в новой форме; помочь народу самоопределиться на основе полного равенства и всесторонней свободы без государственного посредничества[54].

Что касается социального состава тайных обществ, то Бакунин высказывался на этот счет вполне определенно: «В России есть огромная масса в одно и то же самое время образованных, мыслящих и лишенных всякого положения, всякой карьеры, всякого выхода людей: три четверти по крайней мере ныне учащейся молодежи находится именно в таком положении. Семинаристы, крестьянские и мещанские дети, дети мелких чиновников и разоренных дворян… Принимая народ за революционную армию, вот наш генеральный штаб, вот материал, драгоценный для тайной организации»[55].

Такими представляются основные моменты противостоявшего марксизму политического учения Бакунина. Его концепция замены капиталистического общества безгосударственным анархистским строем не могла выдержать и не выдержала испытание практикой. Но в свете приведенных выше положений она и не соответствует сложившейся в марксистской литературе традиции трактовать бакунизм как мелкобуржуазное общественно-политическое течение, которое проповедует непризнание общего для всех порядка в отношениях между людьми. Далеки от истины утверждения наподобие того, что Бакунин мыслил общество будущего не как гармоничное, высокоорганизованное целое, а как сумму отдельных разобщенных автономных общин, свободных от каких-либо обязательных общественных связей; что движущей силой «социальной ликвидации» он объявлял деклассированные элементы социального «дна», люмпен-пролетариат и опустившуюся интеллигентскую богему. Такого рода оценки, объясняемые непримиримостью марксистов к инакомыслию, не затеняют тот факт, что Бакунин остался в истории выдающимся революционером, боровшимся, хотя и неверными средствами, за социальное, экономическое и политическое освобождение трудящихся.

Предыстория политического терроризма уходит в глубь веков. В последней трети XIX в. к нему прибегла та часть анархистов, которая гипертрофированно оценивала роль личности в истории, возлагала ответственность за неустроенность жизни на отдельных деятелей, физическое устранение которых якобы могло привести к исправлению и преобразованию самого общества. Это убеждение неминуемо подводило к идее индивидуального террора, особенно в условиях, когда не было надежд на массовое вооруженное выступление.

Развязанная анархистами кампания террора уже во второй половине 70-х – начале 80-х гг. охватила Испанию. Наряду с многочисленными поджогами и взрывами в 1878 и 1879 гг. были организованы два неудавшихся покушения на короля Альфонса XII. Их исполнителей Хуана Монкузи и Франсиско Гонсалеса анархисты объявили революционными святыми и мучениками. В 1893 г. анархисты, намереваясь убить сыгравшего важную роль в реставрации монархии генерала Кампоса, бросили бомбу во время спектакля в театре Барселоны – погибли 20, получили ранения 50 человек. В ответ на репрессии правительства анархисты в 1896 г. взрывом бомбы во время религиозной процессии убили 11 ее участников. Анархисты устроили охоту на короля Альфонса XIII. 31 мая 1906 г. в день его бракосочетания с принцессой Эммой Баттенберг, внучкой королевы Англии Виктории, в кортеж новобрачных бросили бомбу. Королевская чета не пострадала, но от взрыва погибли 26 и были ранены 100 человек.

Не меньший размах анархо-терроризм получил в Италии. В 1898 г. итальянский анархист Луиджи Лукони убил в Женеве находившуюся там во время путешествия по Европе австрийскую императрицу Елизавету, супругу Франца Иосифа. Объясняя мотивы преступления, Лукони после ареста писал: «Если господствующий класс не попытается обуздать свою алчность, то в скором времени их кровь прольют люди, солидарные со справедливостью покушений на императоров, президентов, министров и на тех, кто покорно принимает эту власть. Недалек тот день, когда, к великой радости людей, будут уничтожены все существующие сейчас законы. Достаточно будет одного единственного: “Кто не работает, тот не ест”»[56]. В 1900 г. Гаэтано Бреши тремя выстрелами из револьвера покончил с итальянским королем Умберто I, приговоренным к смерти организацией итальянских эмигрантов-анархистов, обосновавшихся в США.

В начале 90-х гг. волна терроризма поднялась во Франции. Использовав обстановку недовольства республиканской администрацией, весной 1892 г. Равашоль взорвал три бомбы в разных местах Парижа, в том числе в военной казарме. 10 декабря 1893 г. Огюст Вайян бросил бомбу в Бурбонском дворце, где заседала Палата депутатов. В январе 1894 г. Эмиль Анри, сын коммунара, взорвал бомбу в кафе «Терминус». Этот взрыв положил начало выбору подобных объектов для террористических актов. По словам Анри, сидящие в кафе – это те, кто позволяет себе наслаждаться, когда существуют обездоленные и угнетенные, за чей счет они пируют. Ударом по обывателям он стремился «испортить им триумф». На казнь Анри анархист Сайте Казерио ответил убийством 24 июня 1894 г. президента Франции Сади Карно, когда тот приехал в Лион на открытие выставки.

Анархисты не прекратили свои акции и с наступлением XX в. 6 сентября 1901 г. анархист Леон Цолгош двумя выстрелами из револьвера убил президента США Уильяма Маккинли, когда тот осматривал Панамериканскую выставку в Буффало. 1 февраля 1908 г. два террориста, один из которых был приказчиком, а второй школьным учителем, напали на карету португальского короля Карлуша /, убили его и смертельно ранили наследника трона Луиша Филиппа.

Анархистский террор был представлен не только единичными актами против высокопоставленных лиц, но приобрел широкий размах. В 1892 г., например, в Европе осуществили около 1000 взрывов, большую часть которых относят на счет анархистов. Распространенность этого явления побуждает обратиться к идеологии анархо-терроризма.

В анархистском движении тактику террора официально провозгласили на конгрессе, состоявшемся в Лондоне в 1881 г. Переход к нему обосновывали следующими аргументами: цель разрушения буржуазного общества оправдывает любые средства; общество разделено на производителей и «паразитов», не имеющих права на существование; больному обществу может помочь только радикальная хирургия; достаточно разрушить буржуазное общество, истребив «паразитов» (и запугав тех из них, кто останется жив), как сам собой установится справедливый социальный строй; нарушение буржуазной эксплуататорской законности есть революционный акт; динамит делает всех равными.

Американская анархистка Эмма Голдман, подводя идейную и нравственную базу под экстремистские способы политической борьбы, обосновывала террор тем, что капитализм сам осуществляет направленный против трудящихся террор, ведущийся как в открытой, так и в скрытой форме. Последняя, с ее точки зрения, выражается в экономическом и политическом господстве буржуазии. Поэтому у анархистов всегда есть основание на тиранию ответить актами насилия.

В пользу терроризма приводились доводы «гуманного» порядка. Аргументы Луизы Мишель сводились к тому, что в ходе открытых революционных выступлений и столкновений с правительственными войсками гибнет большое количество людей. Этих бесцельных жертв следует избегать, поэтому беззаветные революционеры должны взять вооруженную борьбу на себя, рискуя лишь собственными жизнями.

Немецкий анархист Иоганн Мост сформулировал принцип, названный им «эффектом эха». В соответствии с ним каждый террористический акт находит подражателей и вызывает следующие покушения: возникшая цепная реакция приведет к взрыву, который уничтожит буржуазное общество. Мост был первым, кто предложил посылать намеченным жертвам почтовые посылки с бомбами, взрывающимися в момент вскрытия упаковки. Он считал необходимым формировать группы высокопрофессиональных мастеров-снайперов для уничтожения «командиров буржуазии».

Призывая к террору как средству разрушения современного общественного строя, анархо-террористы не представляли, чем его заменить, и не выдвигали никаких конкретных предложений о будущем обществе, полагая, что решение найдется, когда для этого настанет время.

Непосредственный результат террористической активности почти всегда оказывался обратным ожидавшемуся. Никогда левые террористы не приходили к власти и даже не обретали подлинно массовой опоры и поддержки. Каждая волна терроризма не приводила к прогрессивному изменению политического строя, а, наоборот, являлась поводом для проведения антидемократических законов, ужесточения репрессий не только по отношению к экстремистским, но и нетеррористическим оппозиционным организациям.

В 90-х гг. XIX в. возник как особое направление в рабочем движении так называемый анархо-синдикализм. У М.А. Бакунина анархо-синдикалисты заимствовали представление о государстве и обществе как о двух абсолютно несовместимых институтах. Считая государство орудием господства и подавления, анархо-синдикалисты полагали невозможным использовать его в своих целях. Революция должна уничтожить капитализм и смести буржуазное государство, но на смену ему придет не диктатура пролетариата. Вслед за анархистами они видели в ней форму государства, которая не отличается принципиально от любой другой классовой диктатуры. На этом сходство с бакунинским анархизмом кончается, поскольку сторонники анархо-синдикализма по-иному представляли модель нового общества и пути его достижения.

Анархо-синдикалисты полагали, что универсальной заменой государству, парламенту, партиям будут сами синдикаты, т. е. профессиональные союзы, способные одновременно и разрушать, и созидать. Синдикаты должны передать владение средствами производства не индивидуальным владельцам, как при капитализме, и не обществу в целом, как при социализме, а непосредственно рабочим, занятым в конкретной отрасли промышленности.

Из трех форм классовой борьбы – идеологической, политической, экономической – анархо-синдикалисты признавали только экономическую. Поэтому ведущим в теории анархо-синдикализма является положение о «прямом действии», которое, по самому смыслу термина, означает противоположность косвенным методам в отношениях с предпринимателями и государством. Если косвенные методы – это посредничество властей, парламентская и судебные процедуры, арбитраж, то «прямое действие» состоит в силовом давлении, чтобы принудить буржуазию и даже само государство к отступлению перед угрозой значительных материальных или иных потерь. «Прямое действие» против предпринимателей предполагало использование бойкота, саботажа, стачки.

Бойкот заключался в отказе поддерживать отношения, приобретать товары, произведенные или продававшиеся промышленниками и торговцами, занесенными в «черные списки» из-за антирабочих действий. Саботаж выражался в нанесении вреда предприятию путем порчи машин и оборудования, намеренном уклонении от работы, формальном, с соблюдением лишь внешней видимости, выполнении ее. Но он мог состоять и в особо тщательном, даже чрезмерном, соблюдении условий и правил производства, что вело к замедлению технологического процесса, сокращению выпуска продукции. Станка представляла собой невыход на работу. Анархо-синдикалисты видели в ней самое яркое и действенное средство классовой борьбы. Под прямым действием против государства понималась всеобщая стачка – прекращение работы большинством трудящихся всех жизненно важных отраслей промышленности в отдельной местности или по всей стране с целью полностью парализовать экономическую жизнь. Некоторые теоретики анархо-синдикализма, например, Фернан Пеллутье, всеобщую стачку отождествляли с революцией. Ее организаторами станут синдикаты и биржи труда. Начатая ими стачка в определенный момент вовлечет всех трудящихся, все отрасли производства, выльется в повсеместное выступление сотен тысяч рабочих, которым не смогут противостоять никакие гарнизоны. Направляемые синдикатами, рабочие будут действовать в своих кварталах. Они займут мастерские, другие объекты, а после капитуляции капитала – и крупные предприятия. Вынужденное раздробить воинские части на мелкие отряды, которые быстро потеряют моральный дух, правительство лишится сил и падет, сокрушенное синдикатами. Победа не завершится созданием революционного правительства, не будет установлена никакая диктатура. Булочники каждой булочной, шахтеры каждой шахты, одним словом, рабочие по профессиям объединятся в свободные ассоциации.

Рассматривая борьбу труда против капитала как войну, успех в которой зависит только от решительности и натиска, анархо-синдикалисты отрицали всякое политическое действие, в частности работу в парламенте, участие в выборах, сотрудничество с любыми партиями, выступали против реформ и компромиссов.

В своей концепции «прямого действия» анархо-синдикалисты исходили из необходимости изоляции всех непролетарских классов. Поэтому во всеобщей стачке учителям, адвокатам, инженерам, политикам делать нечего. Да и в новом обществе, которое планировалось создать после революционной всеобщей стачки, им нет места. Рабочие, если захотят, сами напишут романы и споют песни, какие им надо.

В практической деятельности анархо-синдикалистам не удалось реализовать свои идеи, а с началом Первой мировой войны их влияние на рабочее движение резко упало.

Политические доктрины XIX – начала XX в. дали идеологическое обоснование различным по целям и методам общественным движениям. Либерализм сформулировал принципы построения буржуазно-демократического общества и правового государства. Анархизм и бланкизм отвергли современную им капиталистическую систему, но не предложили жизнеспособную альтернативу ей. Марксизм привлек обездоленных идеей социального равенства, ради чего следует совершить социалистическую революцию и установить диктатуру пролетариата. Сложившийся в его недрах ревизионизм выдвинул концепцию достижения социализма эволюционным путем. На разных этапах развития цивилизации либеральная, марксистская и социал-демократическая модели преобразования общественного устройства прошли проверку самим историческим опытом.

Монархическая реставрация

Венский конгресс сделал попытку закрепить к выгоде держав-победительниц политические последствия краха наполеоновской империи. Созданная на конгрессе система международных отношений исходила из идеи равновесия сил великих держав. Кроме того, 26 сентября 1815 г. Александр /, Франц I и Фридрих Вильгельм III подписали акт о создании Священного союза. К нему присоединились все континентальные монархи, кроме Папы Римского и турецкого султана. Англия, хотя формально и не вступила из-за конституционных ограничений в Союз, но заявила в личном письме принца-регента Георга (будущего короля Георга IV) Александру I о своем согласии с положениями и принципами Союза.

По самому духу Священного союза европейские государи призваны оказывать взаимную помощь, поддерживать религию, законность, мир в своих владениях и международных отношениях. Поэтому в своей политике Священный союз стремился обеспечить сохранение установленного Венским конгрессом порядка, а следовательно, совместное подавление антифеодальных революций, демократических и национально-освободительных движений. Участники Священного союза восприняли принцип легитимизма, что влекло за собой восстановление монархий и возвращение на троны представителей «законных» династий.

«Старый порядок», реанимированный Священным союзом, консервировал феодальные отношения, лишал подавляющую часть населения политических прав, перекрывал самую возможность самоопределения народов, не имевших своей государственности. При всем этом союзники по антинаполеоновским коалициям вынуждены были признать необратимость социально-экономических и политических перемен, которые принесли Французская революция конца XVIII в. и правление Наполеона Бонапарта. Следствием приспособления к сложившимся в послереволюционной Европе условиям стало сохранение во многих случаях за новыми собственниками (буржуазией, крестьянством) имущества и земли, полученных ими в результате конфискаций и секуляризации. В силу тех же причин были санкционированы компромисс между дворянством и верхами буржуазии, уравнение в правах старого и «нового» дворянства, созданного Наполеоном. Поэтому реставрация прежних династий не сопровождалась, несмотря на желания и попытки многих вернувшихся к власти монархов, восстановлением в полном объеме дореволюционных порядков, а напротив, не могла воспрепятствовать складыванию в странах Европы буржуазных монархий и даже республик. Набиравшая силу буржуазия, обуржуазившееся дворянство, крестьянство и поднимавшийся пролетариат начинают осознавать необходимость низвержения утвердившегося в Европе неоабсолютизма. Начиная от Венского конгресса простирается период, когда эволюция от неоабсолютистского к буржуазноконституционному устройству инициировалась и мощно ускорялась национально-освободительной борьбой народов, демократическими движениями и революциями, разрушавшими остатки феодализма в Европе и модернизировавшими ее.

Испания

Еще до окончания национально-освободительной войны 1808–1814 гг. Наполеон I освободил из плена Фердинанда VII из испанской ветви Бурбонов и предложил ему занять престол. Вернувшись в Испанию, Фердинанд VII отменил конституцию 1812 г., распустил кортесы и аннулировал все принятые ими декреты, ввел режим самодержавия, вернул в страну иезуитов, возродил инквизицию. Церковь полностью восстановила свои привилегии. Монастырские земли, обращенные в национальное имущество и частично проданные, вернули монастырям, а лицам, купившим их, не только не компенсировали убытки, но заставляли уплатить штраф за «незаконную покупку». В тюрьмы бросили около 50 тыс. политических противников. Печать подвергали цензуре. Из университетов уволили либерально настроенных профессоров.

Абсолютистский режим, установленный Фердинандом VII, вызвал противодействие либерально настроенных слоев буржуазии, дворянства, интеллигенции, части офицеров. Оппозиция королевской власти была организована в тайные масонские общества[57] (от фр. francs-masons – вольные каменщики), сеть которых имела разветвления по всей стране, секретные офицерские братства. Но роль масонских обществ как единого руководящего центра была ограниченной. Испанские масоны действовали не в соответствии с указаниями руководства лож, а как члены различных политических клубов, группировок. Оппозиция своей первой задачей считала восстановление конституции 1812 г.[58]

Революция началась 1 января 1820 г. с выступления воинских частей, расположенных в окрестностях города Кадиса и недовольных намерением властей отправить их в Латинскую Америку для подавления движения за независимость испанских колоний. Восстание армии, которое возглавил Рафаэль Риего, переросло в революцию 1820–1823 гг.[59] Король Фердинанд VII нехотя восстановил конституцию 1812 г. и созвал кортесы, в которых большинство получили умеренные либералы – модерадос (от лат. moderator – умеряющий). На следующих выборах 1822 г. кортесы еще более радикализировались, поскольку в них более чем две трети мест оказались в руках левых либералов, так называемых экзальтадос (от лат. exaltatio – восторженное, возбужденное состояние). Кортесы приняли ряд законов, ломавших феодально-абсолютистские порядки. Упразднили религиозные ордена и небольшие монастыри, а их имущество передали государству, вдвое уменьшили церковную десятину. Отменили майорат и сеньориальный режим. Решили продать пустоши и часть королевских владений, а половину вырученных средств передать солдатам и безземельным крестьянам. Уничтожили внутренние таможни, распустили цехи, отказались от монополии на соль и табак. Ввели разделение на начальное, среднее и университетское образование. Приняли уголовный кодекс и новое административное деление. Обеспокоенный ограничением свободы действий короля и буржуазными преобразованиями кортесов, Священный союз на Веронском конгрессе 1822 г. принял решение об интервенции, и французская армия к октябрю 1823 г. подавила революцию. Фердинанд VII отменил все законы и декреты, принятые кортесами и правительством с 7 марта 1820 г. по 1 октября 1823 г. Вновь начались преследования, аресты и казни. В числе других казнили и Рафаэля Риего.

Несмотря на поражение революции, устои испанского абсолютизма начали ослабевать. К 1826 г. Испания потеряла все колонии в Латинской Америке. За ней остались только Куба и Пуэрто-Рико в Карибском море и Филиппины на Тихом океане[60]. Это ударило по интересам торгово-промышленной буржуазии, побуждало ее активизировать борьбу против остатков феодализма, чему благоприятствовал внутридинастический конфликт. Он был вызван смертью в 1833 г. Фердинанда VII и развернувшейся борьбой за власть между братом покойного короля Карлосом и вдовствующей королевой Марией Кристиной, регентшей наследницы трона трехлетней Изабеллы. Поскольку Карлос выступал вместе с аристократией в защиту абсолютной монархии, Мария Кристина вынуждена была опереться на либеральное дворянство и буржуазию, стремившихся к модернизации страны и установлению конституционного строя. Началась гражданская так называемая Карлистская война. Сопровождавшие ее антиклерикальные и демократические выступления способствовали установлению конституционной монархии, закрепленной конституцией 1837 г. Карлисты потерпели поражение, но и Мария Кристина не удержалась у власти. Потеряв поддержку, она в 1840 г. покинула Испанию. Регентом стал победитель карлистов генерал Бальдомеро Эспартеро, однако он не справился с антиправительственными восстаниями, бежал в Англию, и в стране установился режим военной диктатуры. Хотя по достижении 13-летнего возраста наследницу объявили совершеннолетней и провозгласили королевой под именем Изабеллы //, фактической властью располагал генерал Рамон Нарваэс. Карлистская война по своему политическому и социально-экономическому содержанию явилась третьей буржуазной революцией 1834–1843 гг. В ее ходе в городах была ликвидирована монополия цехов. Вдвое сократили церковную десятину (вторая половина изымалась в бюджет). Разрушили старую сеньориальную структуру путем дезамортизации, заключавшейся в продаже недвижимого имущества церкви, майоратов знати и общинных земель на основе правила «мертвой руки», сняли ограничения на куплю-продажу земли. Вследствие этих преобразований произошла концентрация земельной собственности в руках новых собственников из числа политиков, чиновников, коммерсантов и финансистов, а старая сеньориальная знать превратилась в землевладельческую олигархию.

Незавершенность буржуазно-демократических преобразований вызвала четвертую революцию 1854–1856 гг., направленную против диктатуры Нарваэса и им решительно подавленную. Началом пятой буржуазной революции 1868–1874 гг. стало восстание во флоте, поддержанное армией. Изабелла II бежала во Францию, где в июне 1870 г. отреклась от трона.

Власть перешла к сменившим на политической арене экзальтадос прогрессистам и более умеренному Леволиберальному союзу – организациям, отражавшим интересы торгово-промышленной буржуазии. Созданное ими правительство восстановило демократические нормы: всеобщее избирательное право, свободу совести, печати, обучения, союзов и собраний, гражданский брак. В то же время институт монархии рассматривался как средство умиротворения страны, поэтому начались поиски нового монарха. Среди многочисленных претендентов был ж Леопольд Гогенцоллерн, выдвижение кандидатуры которого вызвало острый франко-прусский дипломатический кризис, завершившийся войной. После рассмотрения многих кандидатур кортесы в 1870 г. избрали королем Испшии Амедео Савойского, но он встретил враждебное отношение духовенства, аристократии, армии. Политическая обстановка оставалась нестабильной. В 1872 г. карлисты развязали вторую гражданскую войну, и Амедео в июне 1873 г. отказался от испанской короны. Нового короля искать не стали, и кортесы провозгласили Испанию республикой.

Однако условия для утверждения республиканского строя еще не созрели: большинство населения не воспринимало идею республиканизма, непримиримыми врагами республики были высшая аристократия и духовенство, сами республиканцы действовали разобщенно, страну раздирали противоречия, отдельные ее области все больше обособлялись. Это определило недолговечность республики. Она продержалась до декабря 1874 г., когда армия совершила государственный переворот, разогнала кортесы и возвела на трон сына Изабеллы Альфонса XII. В 1876 г. окончательное поражение потерпели карлисты.

Испании пришлось пройти через пять революций, чтобы достичь компромисса между землевладельческой аристократией и буржуазией. В политической сфере он нашел оформление в конституции 1876 г., которая без особых изменений действовала до 1931 г. Испания провозглашалась монархией. Король осуществлял исполнительную власть, назначал правительство. Он имел право распускать кортесы, которые состояли из сената и палаты депутатов. Верхняя палата формировалась из членов правившей династии, наследственных грандов, назначавшихся королем пожизненных членов из числа крупных собственников, высших церковнослужителей и чинов армии, а также сенаторов, избиравшихся на местах. Выборы в нижнюю палату проводились на основе высокого имущественного ценза, которому соответствовали не более 6 % избирателей. Провозглашались свобода слова, печати, организаций, собраний. Вместе с тем конституция объявляла католицизм господствующим вероисповеданием и воспрещала публичное отправление других культов.

Государственные военные перевороты в Испании, как инструменты разрешения социально-политических конфликтов, объективно играли роль буржуазных революций. Они, хотя и не завершенные по своим последствиям, разрушили многие феодально-абсолютистские барьеры, стоявшие на пути развития капитализма. Интересам буржуазии и либерального дворянства отвечали не только политические, но и аграрные преобразования. Несмотря на сохранение крупной земельной собственности, в стране уничтожили майораты. На протяжении нескольких десятилетий провели конфискацию и продажу земель, принадлежавших церкви, муниципалитетам, крестьянским общинам. Большая их часть перешла к буржуазии и обуржуазившемуся дворянству. Отменили уплату крестьянами личных повинностей, баналитеты, сеньориальную юрисдикцию. Но зато признали право дворян взимать поземельную повинность, что превратило бывших сеньоров в полноправных владельцев земли, а крестьян-держателей сделало арендаторами. Эти реформы, сопровождавшиеся разорением крестьянских хозяйств и появлением многочисленных сельскохозяйственных рабочих, создали предпосылки для развития капитализма в сельском хозяйстве.

Испания после революций долго еще находилась в состоянии чередующихся политических и экономических кризисов. Свидетельством ее слабости стало поражение в войне 1898 г. с США и потеря вследствие этого последних заокеанских территорий: Кубы, Пуэрто-Рико, Филиппин.

Португалия

После изгнания испано-французских войск Португалией до 1820 г. фактически управлял командующий армией английский генерал Вильям-Карр Бересфорд, но феодальные порядки в стране полностью сохранились. Королем после смерти душевнобольной Марии I стал ее сын Жуан VI. Он еще в 1807 г. бежал от французов в португальскую колонию Бразилию, постоянно находился там и вернулся в свое королевство только в 1821 г.

В XIX век Португалия вступила обремененная тяжелым наследием прошлого. Хотя 80 % португальцев занимались сельским хозяйством, большая часть земель оставалась необработанной, скотоводство находилось на такой примитивной ступени развития, что крестьяне не умели сбивать масло и изготавливать сыр. Народ отличало невежество: на 1000 новобранцев только один умел читать и писать. С 1807 по 1814 г. население уменьшилось на миллион. Сохранение феодальных отношений, в том числе майоратов, повинностей, церковного землевладения, королевского абсолютизма и засилья католической церкви тормозило развитие капитализма. Передовые слои общества тяготила сохранявшаяся зависимость страны от Англии.

Начавшаяся в 1820 г. революция в Испании придала решительности недовольным частям португальской армии. В августе того же года они подняли восстание. Выступление поддержали либеральное дворянство, буржуазия, чиновничество. И в этой революции активную роль играли масоны. Созданная Временная хунта созвала кортесы, которые отменили личные феодальные повинности и баналитеты, решили пустить в продажу церковные земли, упразднили трибунал инквизиции и провозгласили свободу печати. В 1821 г. кортесы приняли первую в истории Португалии конституцию. Жуан VI вернулся из Бразилии в Португалию и присягнул конституции, которая в 1822 г. вступила в силу. Монархия стала конституционной. Законодательными функциями наделили однопалатный парламент. Предусмотрели его избрание прямым всеобщим тайным голосованием. Однако эти завоевания либеральным силам удержать не удалось. Поражение испанской революции предопределило судьбу португальской. В мае 1823 г. та часть армии, которая не восприняла реформы, подняла мятеж, восстановила абсолютную монархию и феодальные порядки. Ослабленная внутриполитической борьбой, Португалия в 1825 г. вынуждена была признать провозглашенную в 1822 г. независимость Бразилии.

Ситуацию обострила смерть в 1826 г. Жуана VI, которому наследовал старший сын Педру. Но он находился в Бразилии, и когда Бразилия стала независимым государством, был провозглашен ее императором. Став королем Португалии, Педру в 1826 г. издал Конституционную хартию, создававшую условия для преобразования страны в парламентарную монархию английского типа, но Бразилию не покинул и передал португальский трон семилетней дочери Марии. Ее воцарение связывали с дальнейшим буржуазным развитием. Поэтому малолетнюю королеву поддержали крупная буржуазия и либеральное дворянство. Но в то же время с претензиями на трон выступил младший сын Жуана VI Мигел. Его политическое окружение составляли феодальная аристократия и духовенство.

Борьба сторонников и противников буржуазного развития страны вылилась в династические по форме так называемые мигелистские войны 1826–1834 гг. В них победил либеральный лагерь. Потерпевший поражение Мигел в 1834 г. был приговорен к изгнанию и покинул страну. В сентябре 1834 г. кортесы объявили Марию совершеннолетней, и она присягнула на верность конституции. Следствием этих событий стало восстановление отмененной в период войн Конституционной хартии, проведение судебной и налоговой реформ, установление свободы предпринимательства, закрытие более 500 монастырей с конфискацией и распродажей их имущества. Тем не менее последствия многолетней династической междоусобной войны сказывались еще долго. В конце XIX – начале XX в. Португалия представляла собой одну из самых отсталых стран Европы. Отсутствовала тяжелая промышленность. Железнодорожная сеть была развита слабо. Сельское хозяйство не могло прокормить население, и значительную часть продовольствия приходилось ввозить из-за границы. Упадок сельского хозяйства вызвал массовую эмиграцию, особенно в Бразилию. Государственный долг неимоверно возрос. Во всех отраслях португальской экономики доминировал английский капитал. Развитие сдерживала одряхлевшая монархия, и лишь отказ от нее давал надежду на избавление от феодальных пережитков и выход страны из кризиса. В таком направлении и шло развитие страны в последующий период. Принятый в 1852 г. дополнительный акт к Хартии отменил майораты, а поправки 1885 г. еще более либерализировали ее, ликвидировав, в частности, институт наследственных пэров в кортесах. В 1868 г. было отменено рабство в колониях, но торгово-промышленная буржуазия, интеллигенция, часть офицерства стремились к более радикальным подвижкам, видели спасение страны в низвержении монархии. В 1875 г. была создана Республиканская партия. В 1895 г. возникло тайное республиканское общество «Карбонариа», ставшее к концу первого десятилетия XX в. массовой антимонархической буржуазной организацией, готовившей восстание. Отражением общественного недовольства деспотическим режимом явилось убийство 1 февраля 1908 г. анархистами короля Карлуша / и наследника трона принца Луиша. Но и при новом короле Мануэле II политическая ситуация не смягчилась. Убийство одного из лидеров республиканского движения вызвало поддержанное населением Лиссабона выступление частей флота и армии. Революция, начавшаяся 3 октября 1910 г., смела монархию. Национальная учредительная ассамблея в 1911 г. приняла конституцию, провозгласившую Португалию республикой.

Революция 1830 г. и образование Бельгийского королевства

Австрия, Россия, Пруссия и Англия для создания гарантий против возобновления французской экспансии в ходе Венского конгресса 1814–1815 гг. пошли на создание на границе с Францией сильного государства путем соединения Голландии и Бельгии[61]. Достигнутая великими державами договоренность позволила принцу Вильгельму Оранскому провозгласить себя «королем Нидерландским». Подобное решение проблемы европейской безопасности тотчас породило ряд других, но уже относившихся к взаимным претензиям двух частей вновь образованного королевства. В нем население бельгийских провинций, верное своим местным вольностям и католическому вероисповеданию, было подчинено власти голландских протестантов, от которых его отделяло различие национальных традиций и экономических интересов.

Прежде всего голландцы сконцентрировали в Гааге все органы управления, а в них отвели бельгийцам ничтожное количество должностей. В 1829 г. в числе 69 министров, статс-секретарей и других высших руководителей было только 5 бельгийцев. В каждом из министерств на весь штат приходилось по 3–5 бельгийцев, а в военном и морском – ни одного. Такая же картина наблюдалась и в армии. В 1830 г. офицеров-голландцев насчитывалось около 2 тыс., бельгийцев – 147 человек, почти в 14 раз меньше. Недовольство бельгийцев вызывало стремление властей возродить старое голландское право и узаконить голландский язык в качестве обязательного для кандидатов на чиновничьи должности.

Господство в каждой из частей государства своей, отличающейся от другой, конфессии также влекло непримиримые противоречия. Резкое неприятие католиков вызывала норма конституции о равенстве перед законом всех исповеданий. Бельгийская католическая церковь отвергала любые меры короля Вильгельма /, протестанта по вероисповеданию, даже если они были объективно прогрессивными. Католики выражали недовольство передачей народного образования в руки протестантского, по существу, государства. Их возмущение вызывало закрытие многих школ католических орденов и внедрение кальвинистского духа и голландского языка в университетах, вновь основанных в бельгийских городах Генте, Льеже и Лувене. Католиков не устраивала реформа богословского образования, направленная на подготовку более просвещенного и либерального духовенства, свободного от непримиримого фанатизма.

В интересах нидерландских провинций велась торговая и налоговая политика. Вильгельм I возложил на бельгийскую половину королевства выплату государственного долга в 1,7 млрд гульденов и распространил на нее многочисленные налоги, взимавшиеся в Голландии. Налоги на пиво, домашний скот и отдельно на его убой, помол зерна также всей тяжестью падали на бельгийских крестьян. Были установлены таможенные пошлины, выгодные голландским торговцам, но ущемлявшие интересы бельгийских промышленников.

При такой политике революция была неизбежной. В 1829 г. в бельгийских провинциях развернулась кампания за отмену ограничений печати, политических собраний и обществ, вероисповедания, просвещения, установление независимости судебной власти и запрет телесных наказаний солдат, свободу пользования французским языком. Революция произошла в августе – сентябре 1830 г. Она освободила страну от голландского господства. Бельгия обрела независимость. По конституции, принятой в феврале 1831 г., Бельгия стала конституционной монархией. В июне 1831 г. Национальный конгресс избрал королем Леопольда Саксен-Кобургского.

Установленная в Бельгии политическая система наделяла короля широкими полномочиями: он созывал и распускал палаты парламента, обладал исполнительной властью, назначал и увольнял министров, других должностных лиц, командовал армией и флотом, объявлял войну и заключал международные договоры. Но и бельгийская буржуазия значительно расширила свое влияние на принятие политических и экономических решений. Так, торговые и финансовые соглашения король мог подписывать лишь с согласия палат. Законодательная власть осуществлялась коллективно королем, палатой представителей и сенатом. Для участия в выборах в Законодательный корпус устанавливался высокий имущественный ценз, вследствие чего из 4 млн населения избирательное право имели только 50 тыс. человек, преимущественно промышленники и землевладельцы. В 1893 г. конституцию дополнили нормой «множественного вотума», который состоял в том, что дополнительные голоса предоставлялись отцам семейств с точно зафиксированным доходом, а также лицам, окончившим университеты. Это еще более содействовало доминированию в парламенте представителей буржуазии.

Революция обеспечила интенсивное развитие капиталистических отношений в стране. Широко развернулось железнодорожное строительство. По добыче угля страна вышла на второе место в Европе после Англии. Получила развитие металлургическая промышленность. На ее основе началось производство заводского оборудования, ткацких станков, рельсов, паровозов и вагонов. Заключенные с рядом стран выгодные торговые договоры открыли для бельгийской продукции европейские и внеевропейские рынки. С 1840 по 1871 г. число пассажиров и товаров, перевозившихся бельгийскими железными дорогами, грузооборот судов, входивших в бельгийские порты, и торговый оборот королевства увеличились в 10 раз.

После смерти в 1865 г. Леопольда I на трон взошел его сын Леопольд II. При нем Бельгия превратилась в одну из крупнейших колониальных держав. В 1876 г. Леопольд II созвал международную конференцию по рассмотрению проблем Центральной Африки, а в следующем году создал Международную ассоциацию для исследования и цивилизации Африки, призванную обеспечить организацию и финансирование экспедиций по изучению бассейна реки Конго. Привлеченный Леопольдом знаменитый исследователь Африки Генри Стэнли основал в бассейне Конго ряд опорных пунктов и заключил с туземными вождями около 400 договоров. К лету 1884 г. большая часть территории страны оказалась под контролем Леопольда. Берлинская конференция 1885 г. объявила о создании Свободного государства Конго во главе с Леопольдом II как самодержавным монархом. Бельгия и Свободное государство Конго формально существовали независимо друг от друга, но наличие личной унии предопределило их отношения как отношения между метрополией и колонией. В 1908 г. Леопольд II уступил право на Конго бельгийскому государству, и Конго юридически стало его колониальным владением.

Франция

После устранения Наполеона Бонапарта во Франции короновали старшего из дома Бурбонов Людовика XVIII, брата казненного в 179 3 г. Людовика XVI. Принятая 4 июня 1814 г. Конституционная хартия, хотя и сохранила демократические преобразования предшествующей эпохи – выборы в нижнюю палату парламента, равенство всех французов перед законом, личные свободы, свободу совести, неприкосновенность частной собственности, включая приобретенную в годы революции, равное налогообложение граждан, – закрепила легитимный принцип власти. Хартия провозгласила особу короля как правящего по воле Божественного провидения священной и неприкосновенной. Король наделялся всей полнотой исполнительной власти, он назначал министров, которые были ответственны только перед королем, ему принадлежали прерогативы назначения пэров верхней палаты, законодательной инициативы и обнародования законов. Реставрация оставила в неприкосновенности законодательство наполеоновской империи и административно-государственный аппарат, но возвратила аристократическую знать и роялистское дворянство. Брат и наследник Людовика XVIII – Карл, граф д'Артуа объединил вокруг себя Партию ультрароялистов, т. е. «более роялистов, чем король». Они заняли господствующее положение в стране и развязали разнузданную охоту на бонапартистов. После воцарения в 1824 г. Карл X показал, что он является «королем эмигрантов». Дворянству компенсировали распроданные во время революции земли огромной суммой в 1 млрд фр. За конфискованные владения их бывшие владельцы получили вознаграждение в 20 раз большее, чем доход, который эти земли давали в 1790 г. По принятому в 1825 г. закону о святотатстве устанавливалась смертная казнь за «осквернение священных сосудов и святых даров». Власти не препятствовали возвращению иезуитов и их поползновениям укрепить свое влияние в школах. Цензурой, увеличенными штрафами и судебными преследованиями удушалась свобода печати.

Режим реставрации всячески стремился нейтрализовать буржуазные преобразования, завоеванные революцией конца XVIII в. В августе 1829 г. Карл X назначил новое ультрароялистское правительство во главе с крайне непопулярным князем Полиньяком. Австрийский канцлер Меттерних тотчас отреагировал: «Перемена министерства имеет громадное значение. Все новые министры – роялисты чистой воды. Да и вообще это событие носит характер контрреволюции»[62]. Такого же мнения была вся Франция. Политическая обстановка в стране резко обострилась. Либеральная печать усилила критику династии Бурбонов, выдвигала идеи ограничения королевских прерогатив, введения местного самоуправления, борьбы с клерикальным засильем, смягчения режима для печати, уменьшения налогов. Активизировали деятельность оппозиционные Бурбонам силы, связанные с масонскими ложами и тайными организациями, наподобие итальянских карбонариев[63] (от ит. carbonaro – угольщик). Масонские ложи состояли из крупных буржуа, банкиров, адвокатов, журналистов, университетских преподавателей. Они выступали за переход страны к парламентарной монархии английского образца. Карбонарские организации рекрутировали свой состав из городских низов и мелкой буржуазии, стремившихся к установлению республиканского строя.

Главным центром оппозиции Карлу X стало тайное общество «Помоги себе, и тебе поможет небо», часть руководителей которого являлись масонами ложи «Друзья истины». Масонами были либерально настроенные банкир Жак Лаффит, генерал Мари Жозеф Лафайет, сыгравшие видную роль в надвигавшихся революционных событиях. Несмотря на различие взглядов, либералы – монархисты и республиканцы – заключили негласный союз. Масоны из «передовых лож и вент» создали в рабочих кварталах Парижа склады оружия, организовали революционные комитеты в каждом округе, наметили план восстания.

Роспуск палаты депутатов и проведенные в июне 1830 г. выборы не оправдали ожиданий крайних монархистов: либералы и конституционалисты получили большинство. Промышленная депрессия и крестьянские выступления против нарушения прав сельских общин усугубляли общее недовольство. Стремясь подавить его, Карл X пошел на принятие четырех указов, так называемых ордонансов Полиньяка. Они упраздняли свободу печати, так как требовали каждые три месяца обращаться за разрешениями на издание газет, что делало выпуск либеральной прессы невозможным. Палата депутатов распускалась, и назначались новые выборы на основе измененной избирательной системы – число избирателей сокращалось на три четверти. Палату лишили также права вносить поправки в законопроекты.

Опубликованные 26 июля 1830 г. ордонансы неприкрыто нарушали действовавшую Конституционную хартию[64]. Париж ответил вооруженным восстанием, начавшимся 27 июля. Город покрылся баррикадами, несколько полков перешли на сторону восставших. 29 июля парижане овладели королевским дворцом Тюильри. Реальная власть перешла к Муниципальной комиссии, фактически временному правительству, во главе с Лаффитом и Лафайетом.

Попытка Карла X спасти династию отменой ордонансов и отставкой Полиньяка уже ничего не могла изменить. 30 июля собрание депутатов, не посчитавшись со своим роспуском, объявило герцога Луи Филиппа из близкого к буржуазным кругам Орлеанского дома «наместником королевства». Карл X вынужден был отречься от престола и со всей семьей бежать в Англию. 7 августа Луи Филиппа провозгласили «королем французов», и через два дня состоялась коронация. Вскоре вся страна признала совершившийся переворот.

Результаты революции закрепила новая конституция – «Хартия 1830 года», более либеральная в сравнении с ее предшественницей. Хартия устанавливала, что король правит не в силу божественного права, а по приглашению французского народа, т. е. исходила из принципа суверенитета нации. Короля лишили права законодательной инициативы, которая перешла к палатам парламента. Он не мог больше отменять законы или приостанавливать их действие. Хартия ликвидировала наследственное пэрство, члены обеих палат подлежали избранию. Возраст избирателей уменьшили до 25 лет, депутатов – до 30. Снизили имущественный барьер, но не настолько, чтобы к власти могла прийти не только мелкая и средняя, но даже и какая-то часть крупной буржуазии. Были созданы условия для полного господства узкого верхнего слоя крупнейших банкиров, биржевых финансистов, промышленников, владельцев железных дорог, рудников и шахт, земельных собственников. Финансовая аристократия овладела большинством мест в палате депутатов, получила доступ к высшим должностям в государственном аппарате.

Революция 1830 г. и Июльская монархия представляли собой значительный шаг по пути к укреплению конституционного строя и перехода от наследственного к выборному способу передачи государственной власти. Возникла некая промежуточная между наследственной монархией и республикой форма государственности. В лице Луи Филиппа буржуазия приветствовала, по выражению одного из лидеров орлеанистов Одиллона Барро, эту «лучшую из республик».

В 30 – 40-х гг. Франция добилась заметного экономического прогресса в связи с ускорением промышленной революции. Число паровых машин в период Июльской монархии увеличилось с 616 до 4853, протяженность железных дорог составила 1931 км. Внедрение универсальных тепловых двигателей, переход к машинно-фабричной форме производства, создание разветвленной транспортной инфраструктуры – все это стимулировало индустриальное развитие с неизбежным следствием: расширением класса промышленных рабочих и ростом капиталистических собственников.

Изменившаяся социальная структура общества породила новые проблемы. Пролетариат не мог и не хотел мириться с материальной необеспеченностью, социальной незащищенностью и политическим бесправием. Восстания 1831и 1834 гг. ткачей Лиона, многочисленные стачки 40-х гг., обращение к идеям социализма несомненно свидетельствовали о политизации французского рабочего класса времен Июльской монархии. В то же время промышленная буржуазия тяготилась не соответствовавшей ее возросшему экономическому значению приниженной политической ролью, всевластием и привилегированным положением финансово-промышленной аристократии. Не входившие в ее число буржуа стремились к либеральным реформам, с которыми связывали надежды на усиление своего политического влияния. Требованием буржуазной оппозиции стало расширение избирательного права. Столкнувшись с отказом правительства идти на уступки (главе кабинета Франсуа Гизо приписывают знаменитую фразу: «Обогащайтесь посредством труда и бережливости и вы станете избирателями!»)[65], оппозиционное движение организационно консолидировалось. Более 30 масонских лож непосредственно были заняты политикой. В их легальные филиалы превратились редакции популярных газет «Националь», «Реформа», «Мирная демократия». Ложи, стремившиеся к преобразованиям, действовали в контакте с тайными обществами. Последние, в отличие от тайных организаций 30-х гг., разгромленных в ходе восстаний 1832, 1834, 1839 гг., вплоть до революции 1848 г. воздерживались от вооруженных методов борьбы.

Оппозиционное движение последних лет Июльской монархии приняло форму банкетов, поскольку это был единственный разрешенный законом вид собраний. Они иногда проводились в узком составе, удобном для закрытого обсуждения проблем, но подчас отличались многолюдностью. Одно из них привлекло около 6 тыс. участников. На банкетах ораторы под видом тостов произносили речи с критикой правительства и изложением внутри- и внешнеполитических программ, далеко не однородных у различных фракций противников орлеанистского режима. Политические требования простирались от лозунга лидера «династической оппозиции»[66] Одиллона Барро «реформа во избежание революции» до республиканского манифеста мелкобуржуазного демократа Александра Огюста Ледрю-Ролле-на «народ не только достоин представлять себя, но… он может быть представлен достойно лишь самим собой»[67]. Банкетная кампания политизировала различные социальные слои общества, способствовала складыванию революционной ситуации.

Всеобщее брожение усугубили неурожайные, а потому голодные 1845 и 1846 годы, поразивший все сферы промышленности и финансов экономический кризис 1847 г. Даже сравнительно обеспеченные, зарабатывавшие на жизнь своим трудом семьи впали в нужду. Уменьшилась заработная плата и выросла безработица промышленных рабочих. Банкротства подорвали положение мелкой и даже средней буржуазии. Это не могло не отразиться на отношении к Луи Филиппу и его режиму. Национальная гвардия, рекрутировавшаяся из буржуазных слоев и безжалостно подавлявшая повстанческие выступления 30-х гг., перешла на другую сторону и примкнула к республиканцам.

Тем не менее король и его правительство, которое возглавлял Гизо, вели себя так, как будто не видели развития ситуации в опасном для монархии направлении. Власти запретили назначенные на 22 февраля 1848 г. банкет и уличную демонстрацию в защиту свободы собраний. Либеральная оппозиция была склонна подчиниться, но парижане все же вышли в этот день на улицы. Начались столкновения с полицией и войсками. В ночь с 22 на 23 февраля рабочие из республиканских кварталов вооружились и начали строить баррикады. Вскоре их число достигло полутора тысяч. Большая часть национальной гвардии отказалась повиноваться командованию и присоединилась к восставшим, воинские части деморализовались. Вооруженные отряды двигались к королевской резиденции – Тюильрийскому дворцу. Видя безнадежность положения, Луи Филипп отрекся от престола в пользу малолетнего внука – графа Парижского с надеждой, что монархическая палата депутатов путем перемены лиц спасет монархию. Но и Бурбонский дворец пал, захваченный повстанцами, и большинство депутатов-монархистов покинули его.

В сформированном Временном правительстве доминировали буржуазные республиканцы. Фактическим главой кабинета стал поэт и политический деятель Альфонс Ламартин. Пост министра внутренних дел занял мелкобуржуазный демократ по убеждениям и адвокат по профессии Александр Ледрю-Роллен, получивший известность блестящей защитой на процессе участников Лионского восстания 1834 г. В качестве представителей рабочего класса в правительство вошли социалист, публицист и историк Луи Блан и рабочий-механик Александр Альбер, руководитель возрожденного после разгрома в 1839 г. тайного общества «Времена года», в прошлом участник Лионского восстания 1831 г. (именно ему приписывают знаменитый лозунг восставших ткачей: «Жить, работая, или умереть, сражаясь!»).

25 февраля Временное правительство под давлением рабочей делегации во главе с Франсуа Распашем, заявившим, что за делегатами стоят 200 тыс. парижан, провозгласило Францию республикой. В последующие дни правительство распустило палаты пэров и депутатов, упразднило дворянские титулы, освободило брошенных в тюрьмы по обвинению в деятельности против Июльской монархии, отменило смертную казнь за политические преступления. Особо значимым было восстановление свободы печати и собраний, что активизировало общественную жизнь. В Париже первых месяцев революции выходило около 160 газет различных направлений, открылось почти 300 клубов, в том числе демократической ориентации. Они проповедовали идеи свободы, равенства, братства и социальной справедливости на почве солидарности и сотрудничества классов. К не менее важным последствиям привела отмена цензовых ограничений при зачислении в национальную гвардию. В нее массами стали вступать рабочие: к 18 марта численность национальных гвардейцев достигла 190 тыс., увеличившись более чем в 3 раза. Народные газеты, клубы, национальная гвардия стали мощным политическим фактором, с которым правительство не могло не считаться.

В то же время учесть социально-экономические интересы пролетариата буржуазная республика намеревалась лишь в тех пределах, которые обусловливались степенью давления рабочего класса, и в той мере, в какой это представлялось необходимым для предотвращения очередного социального взрыва. Исходя из этого, правительство декларировало право рабочих на труд и ассоциации; сократило на один час рабочее время – в Париже до 10 и в провинции до 11 ч; снизило цены на хлеб; предписало возвратить владельцам заложенные ими в ломбардах предметы первой необходимости стоимостью до 10 фр; выделило рабочим ассоциациям миллион франков из средств, которые раньше шли на содержание королевского двора.

Ответом на требование рабочих создать «министерство труда и прогресса» явилось учреждение так называемой правительственной комиссии для трудящихся, известной больше как Люксембургская, – по названию дворца, в котором она размещалась. В ней участвовали как рабочие, так и предприниматели. Возглавлять комиссию согласились Блан и Альбер, хотя Блан и осознавал, что «вместо министерства, имеющего… действительную власть, средства для действия», ему предстоит «открытие бурной школы», где он должен будет «читать курс лекций о голоде перед голодным народом!» Луи Блан оказался прав: Люксембургская комиссия превратилась в центр пропаганды социалистических идей, в том числе и самого Блана, но на ее счету и практическая работа. Комиссия в качестве посредника улаживала трудовые конфликты между рабочими и предпринимателями, организовала несколько десятков производительных ассоциаций ремесленных рабочих, добилась от правительства и парижского муниципалитета выделения им ссуд. Она выступила с инициативой избрания на рабочих собраниях по 3 представителя от каждой профессии. Эти уполномоченные, числом 699 в свою очередь голосованием образовали Центральный комитет рабочих делегатов (ЦКРД) департамента Сены. Парижский пролетариат получил организацию, выражавшую его политические и экономические интересы. Но в итоге само существование Люксембургской комиссии явилось отражением иллюзий идеологов социализма наподобие Блана и либералов (в комиссию входили несколько видных теоретиков-экономистов) о возможности уже в то время найти путь к примирению и классовому сотрудничеству буржуазии и пролетариата, мирному решению социальных проблем.

Видимость социального перемирия поддерживали созданные Временным правительством в Париже и других крупных городах национальные мастерские. К маю 1848 г. в них вступили свыше 100 тыс. человек – безработные, потерявшие заработок ремесленники, торговые служащие, конторщики, мелкие предприниматели. Зачисленные в мастерские сводились в отделения, бригады, взводы, роты. Все участники этой «трудовой армии» за одинаковую плату в 2 фр. в день[68] использовались на общественных работах под открытым небом: расчистке и мощении улиц, посадке деревьев, насыпке земляного полотна для строившихся железных дорог и т. п. Но скоро работы для всех стало не хватать, в не занятые делом дни плату уменьшили до 1 фр. Вновь появилась масса недовольных людей, сочувственно отзывавшихся на социалистическую пропаганду и готовых к политическим действиям. Правительство, видимо, это не беспокоило. Для него представлялось более важным на опыте мастерских развенчать социалистические устремления значительной части рабочего класса. Инициатор создания национальных мастерских министр общественных работ Александр Мари говорил: «Правительство твердо намерено осуществить этот опыт, который сам по себе может привести только к хорошим результатам, так как он докажет самим рабочим всю пустоту и фальш нежизненных теорий и откроет им глаза на вред, связанный для них с этими теориями, а когда они впоследствии образумятся, то их благоговейное отношение к Луи Блану исчезнет. Тогда тот потеряет весь свой престиж, всю свою силу и перестанет представлять опасность для общества»[69].

Люксембургская комиссия и национальные мастерские не оправдали тех надежд, которые первоначально с ними связывали. Но не без их участия рабочие превратились в организованную силу. Центральный комитет рабочих делегатов в критических ситуациях вполне мог взять на себя руководство; рабочие в национальных мастерских с их военизированной структурой представляли собой готовые боевые формирования, тем более что они как национальные гвардейцы имели оружие. Свою сплоченность и управляемость рабочие показали 16 апреля 1848 г., когда ЦКРД организовал 100-тысячную демонстрацию. Правительство ее разогнало, и это было первое поражение парижского пролетариата после февральской революции.

Учредительное собрание Одним из первых декретов Временное правительство ввело всеобщее избирательное право для мужчин, достигших 21-летнего возраста при условии 6-месячного проживания по месту голосования. Это увеличило количество избирателей с 200 тыс. до 9,3 млн. 23 и 24 апреля состоялись выборы в Учредительное собрание, в которых участвовали 84 % внесенных в списки голосующих. Из 900 мест около 600 получили представители республиканской буржуазии и мелкобуржуазные демократы. Из пролетариата депутатами стали только 18 рабочих и 6 мастеров. Вовсе не прошли такие признанные революционеры, как О. Бланки, Т. Дезами, Э. Кабе, Ф. Распайль. Пролетариат потерпел на выборах несомненное поражение.

Учредительное собрание на первом заседании 4 мая 1848 г. подтвердило республиканскую форму правления во Франции и образовало правительство, так называемую Исполнительную комиссию, куда социалистов уже не включили. Однако дальнейшее развитие событий вновь определило вмешательство парижских революционных клубов, которые назначили на 15 мая демонстрацию, чтобы побудить Учредительное собрание оказать поддержку восстанию в прусской и австрийской частях Польши. 150-тысячная демонстрация повела себя далеко не мирно. Часть демонстрантов ворвалась в Бурбонский дворец, где потребовала немедленного решения вопроса о поддержке поляков, а затем в обстановке всеобщего возбуждения поддержала предложение о роспуске Учредительного собрания. И все же повторить февральский сценарий не удалось, так как Правительство с помощью национальной гвардии и армии подавило выступление. Затем последовали репрессии: Альбера, Барбеса, Бланки, Распайля арестовали; их клубы закрыли; Люксембургскую комиссию ликвидировали; 22 июня распустили национальные мастерские. Занятым в них рабочим в возрасте от 18 до 25 лет предложили вступить в армию, остальным – отправиться в провинцию на мелиоративные работы или согласиться с увольнением. Выбор должны были сделать 117 тыс. человек.

Трудно предположить, что правительство рассчитывало на добровольное согласие рабочих заменить национальные мастерские с гарантированным заработком на армейскую казарму или осушение болот. Замысел исходил из признания неизбежности конфликта, который дал бы возможность разрушить финансово обременительную для бюджета, экономически невыгодную[70] и политически наиболее беспокойную, вышедшую из-под контроля организацию, сплачивавшую значительную часть пролетариата. В действительности все так и произошло.

Утром 23 июня на улицах рабочих кварталов Парижа начали сооружать баррикады. На борьбу поднялись 40–45 тыс. парижан, в основном рабочие национальных мастерских. Они выступали в составе тех отделений, бригад, взводов и рот, на которые подразделялись национальные мастерские. Единого политического и военного руководства восставшие не имели: признанные демократические и социалистические лидеры после 15 мая находились в тюрьмах, а Блан осудил восстание.

24 июня Учредительное собрание объявило Париж на осадном положении и передало всю полноту власти военному министру генералу Луи Кавеньяку. Он имел в своем распоряжении регулярные войска, буржуазные батальоны Национальной и Мобильной гвардии[71]. Их общая численность достигала 150 тыс. человек. Уличные бои продолжались 4 дня, артиллерия сметала баррикады и целые кварталы, погибло около 11 тыс. рабочих. К вечеру 26 июня Кавеньяк подавил восстание. Число арестованных достигло 25 тыс. человек, из них почти 4 тыс. отправили в ссылку, а остальных освободили.

Июньское восстание 1848 г. Маркс назвал «первой великой битвой между обоими классами, на которые распадается современное общество. Это была борьба за сохранение или уничтожение буржуазного строя»[72]. Но вместе с тем Франция недвусмысленно высказала отрицательное отношение к восстанию. Его не поддержало большинство парижского пролетариата и рабочие других городов. 53 департамента направили в столицу на помощь правительству добровольческие отряды национальной гвардии. В них были представлены все классы населения: крестьянство, городская мелкая буржуазия, лица свободных профессий и даже рабочие.

4 ноября 1848 г. Учредительное собрание приняло конституцию Второй республики. Законодательная власть предоставлялась однопалатному Законодательному собранию, избиравшемуся на

3 года путем всеобщего голосования мужчинами старше 21 года, проживавшими в данной местности более 6 месяцев. Только само собрание могло принять решение о своем роспуске. Исполнительную власть осуществлял президент, которого избирали на 4 года всеобщим голосованием без права переизбрания.

В соответствии с этой конституцией 10 декабря 1848 г. провели выборы президента. На них с огромным перевесом, набрав 74,4 % голосов, победил Луи Наполеон Бонапарт, племянник Наполеона I. Затем, 13 мая 1849 г., прошли выборы в Законодательное собрание. В нем 500 из 750 мест заняли представители «партии порядка»: легитимисты, орлеанисты, бонапартисты. Изменившееся соотношение сил расчистило путь к восстановлению монархического режима, и между легитимистами и орлеанистами развернулась борьба за трон. Но с наибольшим эффектом ситуацию использовал Луи Наполеон: ввиду приближавшегося окончания срока президентства он потребовал пересмотра конституции, чтобы получить возможность переизбрания, однако при голосовании в Законодательном собрании не набрал необходимого количества голосов. Луи Наполеон 2 декабря 1851 г. ответил государственным переворотом: распустил Законодательное собрание и установил для себя 10-летний срок президентства, присвоив к тому же титул принца-президента. Через год после узурпации власти, подавив республиканские выступления (репрессиям подверглись 21 тыс. человек), принц-президент 20 ноября 1852 г. провел плебисцит «О восстановлении императорской власти в лице Луи Наполеона Бонапарта» и получил подавляющее большинство голосов. 2 декабря 1852 г. Вторую республику упразднили формально, а государственный строй Франции трансформировали во Вторую империю во главе с «императором французов» Наполеоном III[73].

Во Франции установилась бонапартистская диктатура. Став императором, Наполеон III сконцентрировал всю исполнительную власть и получил практически неограниченные полномочия, предоставленные главе государства конституцией 1852 г. Он был главнокомандующим, назначал на все важнейшие должности. Министры подчинялись только императору и не составляли в совокупности совет министров. Лишь один император обладал правом законодательной инициативы. При императоре состояли три высших учреждения, всецело от него зависевшие. Назначавшийся императором Государственный совет вырабатывал законопроекты. Избиравшийся всеобщим голосованием Законодательный корпус лишь утверждал их. Пожизненно назначавшиеся императором члены Сената выполняли функции конституционного надзорного органа. Очевидно, что эти учреждения не играли самостоятельную роль. При такой авторитарной системе личного правления не только торгово-промышленная буржуазия, но и финансовая аристократия не могли претендовать на власть. Бонапартистский режим характеризовало лавирование между различными социальными группами и классами при опоре на верхушку армии. Это позволяло ему представлять себя властью, стоявшей над классами и выражавшей интересы каждого из них. Вторая империя покровительствовала развитию экономики, что на определенное время примирило с ней буржуазию. Но утрата буржуазно-демократических завоеваний периода революции 1848 г. и возвращение к монархическому строю, подобному Первой империи, вновь с неизбежностью вызывали к жизни либеральную оппозицию и побуждали добиваться либеральных реформ.

Италия

Итальянские государства после Венского конгресса

На Апеннинском полуострове власть вернули Габсбургам. Великое герцогство Тосканское отдали Фердинанду ///, брату австрийского императора Франца I. Герцогство Пармское стало владением супруги Наполеона I Марии-Луизы, дочери Франца I. Герцогство Моденское получил Франческо IV, двоюродный брат все того же Франца I. В Неаполитанском королевстве (Королевстве обеих Сицилий) реставрировали власть бывшего короля Фердинанда IV, принадлежавшего к неаполитанской ветви Бурбонов, с той лишь разницей, что он стал именоваться Фердинандом I (ввиду соединения королевства на материке с Сицилией). О степени зависимости этого короля от австрийских Габсбургов свидетельствует договор 1815 г. Он предписывал Фердинанду I не вводить конституцию, не проводить реформы, противоречащие монархическим устоям и тем принципам управления, которые действовали в присоединенных к Австрии Ломбардии и Венеции.

В Сардинском королевстве (Пьемонте) на трон вернулся Виктор Эммануил /, который на другой день после реставрации отменил все введенные французами законы и учреждения, предписав «руководствоваться королевскими конституциями 1770 г.», не считаясь ни с каким иным законом. «С этого момента в стране воцарился самый необузданный деспотизм и все безобразия режима сословного неравенства. Король, хвалившийся, что «проспал двадцать лет», доходил в своей ненависти к революции до того, что собирался закрыть дорогу через перевал Мон-Сени и разрушить мост через По, потому что и эта дорога и этот мост были делом французских рук. С момента реставрации Пьемонт, казалось, вернулся вспять на полвека»[74]. Ничем не отличалось в этом отношении Папское государство, где не только отменили французские законы, включая кодекс Наполеона, но в стремлении искоренить все введенное французами запретили прививку оспы и освещение Рима по ночам. Короли и правители итальянских государств стремились превратить свои владения в дореволюционные монархии.

Национально-освободительное движение 1815–1820 гг. в итальянских государствах возглавили и направляли тайные заговорщические организации, первоначально возникшие для борьбы с французским владычеством, а в период реставрации выступившие против феодально-абсолютистской реакции и австрийского засилья. В северных и центральных районах страны (в Пьемонте, Ломбардо-Венецианской области, герцогствах Парма, Тоскана, Модена, Папском государстве) действовали тайные общества, о которых мало достоверных сведений. В 1818 г. Филиппо Буонаротти объединил их в Общество высокодостойных мастеров. Подобно масонским ложам, эта организация структурно подразделялась на три степени. Посвященные в первую из них исповедывали идеи деизма[75], равенства и братства; введенные во вторую разделяли требования республики, демократии и народного суверенитета; возведенные в высшую третью степень видели цель в коммунизме. Участников низших звеньев не посвящали в программные установки высших.

Общество Буонаротти сотрудничало с другими тайными организациями. В Пьемонте и Ломбардии это была Итальянская федерация, не имевшая внутренних иерархических ступеней и рекрутировавшая свой состав из представителей среды буржуазии, либерального дворянства, военных – от унтер-офицеров до генералов – одним словом, всех тех, кто придерживался либерально-конституционного направления.

Неаполитанское королевство и Папское государство охватило движение карбонариев. Объединявшая их организация восприняла структуру масонских лож и имела две ступени – учеников и мастеров, прием в которые обставлялся специальным ритуалом. В организации действовал принцип иерархической подчиненности членов низовых ячеек (вент), поддерживались строгая дисциплина и конспирация. Карбонарское движение включало крестьян, ремесленников, интеллигентов, офицеров, буржуазию, обуржуазившееся дворянство. Последних – в силу опасений за судьбу приобретенных ими в период французского господства бывших монастырских и церковных земельных владений. Их потеря в условиях неограниченной власти неаполитанских Бурбонов представлялась вполне реальной. Социальная неоднородность карбонаризма раскалывала венты. Умеренные стремились лишь к конституционной монархии, радикалы выступали за свержение королевской власти в Неаполе и установление республики.

Целью практически всех тайных обществ Италии того времени являлось устранение австрийского присутствия и абсолютистского произвола. Путь к решению этих задач виделся в ограничении королевского абсолютизма конституциями и парламентами. Их введение в каждом из итальянских государств составляло главное требование тайных организаций. Вместе с тем ориентация на компромисс с монархией влекла отказ от идеи объединения Италии в единое государство.

К 1820 г. карбонарские и другие тайные организации обеспечили широкий размах подпольного движения. Полагают, что во времена наибольшего распространения карбонаризма численность членов вент доходила до 200 тыс., а количество находившихся под влиянием карбонариев было еще большим. Революция в Испании побудила неаполитанских карбонариев ускорить выступление, которое и началось 1 июля 1820 г. Восстание охватило все провинции королевства. Часть правительственных войск, посланная на усмирение карбонариев, перешла на их сторону. Революционеров активно поддерживали или по крайней мере им сочувствовали имущие слои королевства. Не проявляло враждебности к конституционному движению крестьянство. Ввиду этого король Фердинанд I вынужден был согласиться на созыв парламента и введение конституции аналогичной той, что была принята испанскими кортесами в 1812 г. Это означало существенное ограничение королевских прерогатив. Власть перешла к конституционному правительству и парламенту, заседания которого открылись 1 октября

1820 г. Однако их действия не были последовательными. Парламент, например, не смог настоять на утверждении королем принятого закона о ликвидации феодализма в Сицилии. Между участниками революции усилились разногласия на почве различного подхода к целям карбонарского движения: буржуазные собственники с принятием конституции считали главную задачу решенной, а среди радикально настроенных низших кругов карбонариев усилились республиканские настроения. Фердинанду I позволили покинуть Неаполь для переговоров со Священным союзом, и он тотчас отрекся от ненавистной ему конституции. Конгресс Священного союза в Лайбахе поручил Австрии подавить революцию в Неаполе. В марте 1821 г. австрийские войска вторглись в Неаполитанское королевство и восстановили абсолютную власть Фердинанда I.

Непосредственно за неаполитанской последовала революция в Пьемонте. И здесь ее подготовили участники тайных обществ – представители буржуазии, дворянства, офицеры армии. Пьемонтские либералы добивались преобразования абсолютной монархии в конституционную, наделения законодательными функциями парламента, установления ответственности министров и введения свободы печати. Вместе с тем либеральное движение в Пьемонте (как и в Ломбардо-Венецианской области) одну из главнейших задач видело в ликвидации диктата Австрии, изгнании австрийцев из Ломбардии и Венеции, воссоединении этих областей с Пьемонтом под скипетром Савойской династии.

Восстание началось 9 марта 1821 г. Через три дня Виктор Эммануил I отрекся от престола в пользу брата, Карла Феликса, но поскольку тот находился в Модене, назначил регентом Карла Альберта. Последний ввел конституцию, подобную испанской, назначил правительство и правящую хунту, предназначенную выполнять обязанности парламента. Вместе с тем Карл Альберт почти сразу начал готовить контрреволюционный переворот и отказался от регентства. Спустя месяц после начала восстания австрийские войска оккупировали территорию Сардинского королевства и оставались там до 1823 г.

Революции 1820–1821 гг. в Неаполе и Пьемонте показали, что абсолютистско-монархические режимы являлись непримиримыми противниками преобразований, в связи с чем шли даже на оккупацию своих стран во имя устранения конституционных уступок. Вместе с тем поражение революций 1820–1821 гг. вытекало из слабости общественных сил, выступавших против абсолютистских режимов, их разобщенности, отсутствия координации конституционных движений на Севере и Юге страны.

К началу 30-х гг. вновь накопилась критическая масса общественного недовольства, на этот раз в Центральной Италии. Возмущение вызывали деспотизм властителей Модены и Пармы, засилье духовенства в Папском государстве, не оставлявшие буржуазии надежд на доступ к власти. Активизировалась деятельность карбонариев, зрели заговоры, были созданы комитеты по подготовке восстаний.

Парадоксальность ситуации состояла в том, что герцог Модены Франциско IV и сам был не прочь воспользоваться либеральным движением в целях расширения своих владений за счет соседних государств, но испугался угроз узнавшего об этом австрийского канцлера Меттерниха и 3 февраля 1831 г. арестовал руководителей заговора. Однако оставшиеся на свободе заговорщики низложили герцога и образовали временное правительство. Одновременно с этими событиями началась революция в Болонье, перебросившаяся затем на большую часть Папского государства. Созданное восставшими правительство объявило о лишении Папы светской власти и слиянии мятежных территорий в единое государство – Объединенные итальянские провинции. 10 февраля вовлеченное в общий революционный поток население Пармы заставило герцогиню Марию Луизу покинуть страну. Революция всего за неделю победила во всей Центральной Италии. Столь же быстро, спустя месяц с небольшим, австрийская армия вернула власть свергнутым государям, начались жесточайшие репрессии. Поражение революции 1831 г. показало несостоятельность заговорщических методов как средства буржуазно-конституционных преобразований и достижения национальной независимости.

Неудачи революционных выступлений 20 – 30-х гг. потребовали изменения программы демократического движения. Это сделал Джузеппе Мадзини, основавший в 1831 г. из эмигрантов тайную организацию «Молодая Италия». Попытки Мадзини поднять народ в 1833–1834 гг. на общеитальянскую революцию закончились провалом: тюрьмой и казнями участников, заочным смертным приговором самому Мадзини и присоединившемуся к данной организации Джузеппе Гарибальди, в будущем сыграющему выдающуюся роль в объединении страны. Но Мадзини поднял национальное движение на более высокую ступень в идейном отношении благодаря выдвижению передовой для того времени концепции ликвидации раздробленности Италии, ее объединения в единое государство с республиканской формой правления и столицей в Риме.

В выдвинутой Мадзини программе создания унитарного государства путем революции «с народом и для народа» либералы Пьемонта восприняли идею объединения Италии, но вокруг Савойского дома, единственного на Апеннинском полуострове чисто итальянского по происхождению. Надежды на консолидирующую роль Сардинского королевства поддерживались антиавстрийской ориентацией правившего в 1831–1849 гг. Карла Альберта и его пробуржуазными реформами. Они заключались в принятии уголовного, гражданского и торгового кодексов, снижении таможенных пошлин, заключении торговых договоров с европейскими и американскими государствами. Сложившаяся обстановка способствовала активизации пьемонтских либералов, ставших авангардом буржуазии всей Италии. В роли идейного центра буржуазно-либерального движения выступила основанная в 1847 г. графом Камилло Кавуром газета «Рисорджименто» («Возрождение»), название которой дало имя всей эпохе воссоединения Италии.

С середины 40-х гг. абсолютистские режимы итальянских государств испытывали возраставшее давление буржуазно-либерального лагеря, требовавшего реформирования реакционных государственных систем, углубления буржуазных преобразований, воссоединения Италии. Известный итальянский революционер Феличе Орсини свидетельствовал: «Папская область походила на вулкан, по временам обнаруживающий признаки предстоящего страшного извержения, которое уже невозможно было задержать и которое грозило смести как духовную, так и светскую власть Папы»[76]. Не меньшей степенью напряженности характеризовалось положение в других итальянских государствах. В Тоскане, Пьемонте, Ломбардо-Венецианской области проходили массовые манифестации. Калабрия, расположенная на юге Неаполитанского королевства, в 1847 г. стала ареной вооруженных выступлений, подавленных правительственными войсками. Чтобы избежать подобного, правительства Пармы и Модены 24 декабря 1847 г. заключили договор с Австрией об оккупации ею своих стран.

Властители Сардинского королевства, Тосканского герцогства, Папского государства пытались приглушить общественное возбуждение смягчением цензурных ограничений, судебными и административными реформами, но косметические улучшения уже не могли предотвратить подготовленную либерально-патриотическим движением революцию. Ее предвестником стала табачная забастовка в Милане (Ломбардия). Итальянское население города с 1 января 1848 г. воздерживалось от покупки табака и курения, чтобы материально ощутимым образом выразить протест против австрийского засилья. Такую форму пассивного сопротивления избрали потому, что Австрия получала огромные доходы от табачной монополии. Власти спровоцировали стоившие жизни многим итальянцам столкновения с полицией и войсками, но вызвали этим массовое негодование и выступления в других городах Ломбардо-Венецианской области, а затем и на остальной территории Италии.

Волнения нарастали, и 12 января 1848 г. в столице Сицилии г. Палермо вспыхнуло восстание. Его возглавили тайные кружки патриотов-демократов и либералов, сформировавшие повстанческие отряды и наладившие снабжение их оружием. В начале февраля почти всю Сицилию контролировало созданное восставшими Временное правительство. Эти события положили начало революции 1848 г. в Италии, предшествовали революционному взрыву в других странах Европы.

Понадобилось всего пять дней после восстания в Палермо, чтобы революция перебросилась на континент; повстанцы двигались к Неаполю, в самой столице не прекращались бурные демонстрации. Фердинанду II[77] не оставалось другого выбора, как предоставить Сицилии ограниченную автономию, расширить права провинциальных советов, амнистировать политических заключенных, а затем 11 февраля опубликовать конституцию. Она сохраняла за королем обширные полномочия, но тем не менее Королевство обеих Сицилий оказалось первой в Италии конституционной монархией.

Под воздействием революции на юге Италии, мощных народных манифестаций и давления либеральных кругов в феврале – марте 1848 г. конституции получили Тосканское герцогство, Папское государство и Сардинское королевство. В последнем Карл Альберт ввел названный его именем Альбертинский статут. Эта конституция сохранила исполнительную власть за королем, наделила законодательными функциями совместно короля и двухпалатный парламент. Сенат формировал сам король из принцев королевского дома, представителей высшей церковной иерархии, чиновничества, генералитета, крупных собственников. Палату депутатов избирали на основе возрастного, образовательного и имущественного ценза. Предусматривалась, хотя и с некоторыми ограничениями, свобода собраний и печати. После объединения Италии Альбертинский статут приняли в качестве основного закона страны, каковым он и оставался почти 100 лет.

Когда пришли известия о революции в Австрии, поднялась Ломбардо-Венецианская область. 18 марта 1848 г. началось восстание в Венеции, австрийцы капитулировали, и уже 23 марта начало действовать Временное правительство Венецианской республики. В столице Ломбардии Милане восставшие с 18 по 22 марта вели баррикадные бои с австрийским гарнизоном и изгнали его из города. Муниципалитет Милана объявил себя Временным правительством. Австрийцы ушли также из Пармы и Модены.

На волне национально-освободительного движения Карл Альберт 25 марта 1848 г. начал войну с Австрией. Это была первая война за независимость Италии. Патриотический подъем побудил выступить на стороне Сардинского королевства не только ломбардских и венецианских волонтеров, но даже папские, тосканские и неаполитанские войска. Поначалу объединенные итальянские силы действовали успешно, но затем Папа римский Пий IX отказался от активного участия в войне. Его примеру последовали Тоскана и неаполитанский король Фердинанд II, который также отозвал свою армию. Перешедший в наступление австрийский фельдмаршал Йосеф Радецкий 24–25 июля 1848 г. разбил в сражении под Кустоцой сардинские войска и принудил Карла Альберта подписать перемирие. Австрия восстановила контроль над Ломбардией, в Модену и Парму вернулись бежавшие из своих стран герцоги.

Поражение в войне не исчерпало, однако, силы революции, новый очаг которой возник в Риме. Острота и размах народного движения вынудили Пия IX бежать, а избранное 21 января 1849 г. Учредительное собрание лишило его светской власти и установило республиканский строй. В марте главой правительства Римской республики избрали Джузеппе Мадзини. Под влиянием событий в Риме усилились волнения в соседней Тоскане. Покинувшего ее столичный город Флоренцию герцога Леопольда II низложили, и здесь власть перешла к Временному правительству.

В связи с этими событиями по Италии прокатился вал требований возобновить войну с Австрией с целью освобождения Ломбардии и Венеции. Карл Альберт под угрозой дискредитации Савойского дома в глазах итальянцев начал военные действия, но сардинская армия вновь потерпела поражение. Король отрекся от трона, и его по наследству занял Виктор Эммануил II, который тотчас заключил очередное перемирие.

Победа Австрии повлекла восстановление правления Габсбургов в Ломбардии и возвращение в Тоскану Леопольда II из того же габсбургского дома. Поражение Сардинского королевства осложнило положение Римской республики, вынужденной защищаться от интервентов по всем направлениям. С юга в ее пределы вторглись неаполитанские войска. С севера наступали австрийцы. В непосредственной близости от Рима высадился французский экспедиционный корпус. Вначале римским республиканцам во главе с Гарибальди удавалось отражать натиск, но 3 июля 1849 г. 35-тысячная французская армия после артиллерийской бомбардировки штурмом овладела городом. Французский гарнизон расположился в Риме и оставался там до 1871 г. Папа вернул светскую власть и отменил все республиканские реформы.

Дольше всех держались республиканцы в Венеции, однако устоять в одиночестве не могли. Австрийские войска два месяца осаждали город. Его защитники, обессиленные артиллерийским обстрелом, голодом и эпидемиями тифа и холеры, 22 августа 1849 г. капитулировали. Революция в Италии закончилась.

Бурные революционные события 1848–1849 гг. не принесли национального объединения и не освободили страну от австрийского диктата. Но особенностью революции в Италии был ее общенациональный масштаб, что имело важные последствия. Революция потрясла, хотя и не уничтожила, абсолютистские режимы. Исключение составило Сардинское королевство (Пьемонт), которое единственное из всех сохранило завоеванную революцией конституцию. Именно оно сыграло важнейшую роль на последующих этапах борьбы за создание унитарного государства.

Габсбургская империя

Характер и особенности революционного процесса в Габсбургской монархии определяли многочисленность населявших ее народов и противоречивость их социально-экономических и политических целей. В 1843 г. территорию империи заселяли немногим более 29 млн человек. Из них 15, 5 млн составляли славянские народы, немцев было 7 млн, венгров – 5,3 млн, румын – 1 млн, итальянцев – 0,3 млн. Не составляя количественного большинства, австрийцы доминировали в империи, дискриминируя непосредственно подчиненных Вене славян Богемии (Чехии), Галиции, Силезии, Словении, Далмации, итальянцев Ломбардо-Венецианской области. Мадьяры Венгрии, добиваясь восстановления утраченной государственности и находясь в связи с этим в состоянии конфликта с Габсбургами, сами подавляли поставленных в административную зависимость от них русинов Закарпатья, словаков, южных славян Хорватии и Славонии, сербов Воеводины, румын Трансильвании. В землях венгерской короны мадьяры не только держали в своих руках аппарат управления, но и концентрировали значительную часть земельной собственности, взимая с крестьян феодальные повинности.

Неравенство народов империи выдвигало объективную задачу национального возрождения. Поэтому буржуазные преобразования, означавшие для Австрии уничтожение остатков феодальных экономических отношений и переход от абсолютистской к конституционной форме правления, в других частях империи вели не только к тому же результату, но и к утверждению собственной государственности. Последнее угрожало распадом Габсбургской монархии. Неудивительно, что венский двор и канцлер Меттерних считали основой сохранения империи незыблемость сложившихся устоев, бюрократическое управление, неограниченный контроль полиции за деятельностью интеллигенции и тотальный надзор за печатью. Подавление гласности дошло до запрета на издание книг политического содержания и ввоз либеральных сочинений из Англии и Франции, даже если они не попали в индекс запрещенных книг, составлявшийся римской курией.

Развитие государства тормозили окостеневшие политические структуры. С 1835 г. императором был Фердинанд /, периодически погружавшийся в тяжелую депрессию. При нем всеми делами ведал триумвират (от лат. triumviratus – три + + муж): дядя императора эрцгерцог Людвиг, князь Меттерних и граф Коловрат. Соперничество между ними делало невозможным принятие необходимых решений. Это имело пагубные для монархии последствия, поскольку положение в стране становилось все более напряженным. Несмотря на полицейский режим, в империи ширилось движение за реформы. С требованиями их проведения выступало обуржуазившееся дворянство, буржуазия и интеллигенция. Эти социальные слои были заинтересованы в капиталистических преобразованиях. Оставаясь умеренно оппозиционными и либеральными, они добивались перехода к конституционной монархии, отмены за выкуп феодальных повинностей, упразднения цехов. Консолидация сторонников реформ привела к созданию нескольких организаций: «Политико-юридического клуба», «Промышленного союза», «Нижнеавстрийского промышленного объединения», писательского союза «Конкордия». В Вене и провинции распространялась оппозиционная литература.

В феврале 1848 г., когда стало известно о революции во Франции, глухое брожение переросло в акции прямого давления на правительство. На протяжении 3—12 марта группа депутатов ландтага Нижней Австрии, куда входила и Вена, «Промышленный союз», студенты университета предъявили, хотя разновременно и по отдельности, но по существу аналогичные требования: созвать общеавстрийский парламент, реорганизовать правительство, отменить цензуру и ввести свободу слова. Правительство медлило, и 13 марта здание ландтага окружили толпы людей, звучали лозунги: «Долой Меттерниха… Конституция… Народное представительство». Начались инициированные людьми из толпы столкновения с вошедшими в город войсками, появились первые жертвы. Дело дошло до баррикад, а студенты к тому же создали военизированную организацию – Академический легион. Вскоре началось формирование национальной гвардии из людей, обладавших «собственностью и образованием», т. е. буржуазии.

Академический легион и национальная гвардия образовали комитеты, которые начали активно вмешиваться в происходившие события. Соотношение сил изменилось, и император вынужденно согласился на вооружение буржуазных формирований, дал отставку Меттерниху и отправил его послом в Лондон. Правительство предложило проект конституции, но Богемия (Чехия) и Моравия отказались ее признать. В свою очередь венские комитеты Академического легиона и национальной гвардии расценили этот документ как попытку сохранить абсолютизм и ответили созданием объединенного Центрального комитета. За правительственным решением о его роспуске последовало подкрепленное строительством баррикад требование вывода войск из Вены, введения всеобщего избирательного права, созыва Учредительного собрания и принятия демократической конституции. Правительство вновь отступило и обещало все это исполнить, но по настоянию императора сделало обратное: издало распоряжение о расформировании Академического легиона. Жители Вены ответили новыми баррикадами и созданием 26 мая 1848 г. Комитета общественной безопасности из муниципальных советников, национальных гвардейцев и студентов. Он взял на себя охрану порядка и контроль за выполнением правительством принятых обязательств. Влияние Комитета простиралось столь далеко, что он настоял на отставке министра внутренних дел и предложил состав нового правительства, в которое вошли представители либеральной буржуазии.

Императорский двор в бессилии вынужден был смириться. Самого императора в это время в Вене не было, еще 17 мая он, даже не уведомив министров, уехал в Инсбрук, административный центр Тироля. Венский гарнизон едва насчитывал 10 тыс. солдат. Основная часть армии во главе с фельдмаршалом Виндишгрецем была занята подавлением начавшегося 12 июня 1848 г. восстания в Праге, а затем увязла в Венгрии. Лучшие в Австрии войска фельдмаршала Радецкого усмиряли мятежную Ломбардо-Венецианскую область и воевали с армией Сардинии, которая пыталась воспользоваться благоприятным моментом и присоединить к себе итальянские владения Австрии.

Ничто уже не могло помешать проведению выборов в первый австрийский Рейхстаг, они состоялись и дали большинство представителям либеральной буржуазии и крестьянства. Такой состав определил характер принятых законов: были отменены феодальные повинности[78], причем личные сеньориальные права (сюзеренная власть, вотчинный суд) без вознаграждения, а повинности, связанные с землепользованием (барщина, десятина), – за выкуп. Государство обязалось возместить треть выкупной суммы, остальную часть надлежало уплатить самим крестьянам. Упразднение феодальных отношений открывало дорогу для развития капитализма в сельском хозяйстве. Решение аграрного вопроса имело то последствие, что крестьянство отошло от революции. Стабилизация ситуации позволила императору Фердинанду 112 августа 1848 г. вернуться в Вену.

Последнее крупное выступление народных масс Вены произошло 6 октября 1848 г., когда студенты из Академического легиона, национальные гвардейцы, рабочие, ремесленники попытались предотвратить отправку части венского гарнизона на подавление восстания в Венгрии. В ходе уличных боев повстанцы овладели арсеналом, захватили оружие, ворвались в военное министерство и повесили на уличном фонаре министра Байе де Латура.

На следующий день после этих событий император Фердинанд I бежал в Ольмюц, мощную крепость в Моравии, а Виндишгрец, отбросив спешившую к Вене венгерскую революционную армию, после трехдневных боев 1 ноября 1848 г. занял австрийскую столицу. Критическая ситуация позволила верхним эшелонам власти добиться отречения Фердинанда в пользу племянника Франца Иосифа, взошедшего на трон 2 декабря 1848 г. и остававшегося императором 68 лет, до 1916 г. Императорские манифесты от 4 марта 1849 г. распускали Рейхстаг и октроировали (даровали) конституцию, получившую название Ольмюцской. Она распространялась как на Австрию, так и на Венгрию, исходила из принципа целостности и нераздельности государства, однако никогда не применялась на практике и формально была отменена 31 декабря 1851 г.

Революционная волна в марте 1848 г. захлестнула и Венгрию. В начале месяца лидер дворянской оппозиции Лайош Кошут предложил Сейму программу буржуазно-демократических преобразований. Она предусматривала принятие венгерской конституции, проведение реформ, назначение ответственного перед парламентом правительства. В Пеште начались демонстрации и митинги в поддержку преобразований. 15 марта 1848 г. студенты, ремесленники, рабочие во главе с поэтом Шандором Петефи захватили типографию и напечатали перечень требований – «12 пунктов», в числе которых одними из главных были: свобода слова и печати, национальное правительство, вывод из страны невенгерских воинских подразделений и возвращение на родину венгерских, объединение Трансильвании и Венгрии.

Принятые Сеймом буржуазные по содержанию законы предусматривали отмену барщины и церковной десятины. Крестьяне, имевшие барщинные наделы (а они составляли около трети всей обрабатываемой земли), получили их в собственность. Вопрос о выкупных платежах отложили на будущее. Хотя из 1,5 млн освобожденных революцией крестьян только около 600 тыс. стали владельцами земли, аграрная реформа подорвала феодально-крепостнический строй в Венгрии. Конституционная реформа сохранила монархию, но преобразовала политическую систему страны, что выразилось в учреждении ответственного перед парламентом правительства, расширении избирательного права и ежегодном созыве Сейма, введении суда присяжных, установлении свободы печати. В области национальных отношений предусматривалось полное слияние с Трансильванией и признание мадьярского языка единственным государственным. 17 марта 1848 г. начало деятельность первое независимое правительство Венгрии. Его возглавил один из лидеров оппозиции граф Лайош Баттяну, влиятельную роль в кабинете играл Кошут, занявший пост министра финансов. Император Фердинанд I (в Венгрии он носил титул короля Фердинанда V) поначалу попытался отменить принятые Сеймом законы, но массовые демонстрации в Пеште и в самой Вене вынудили его в начале апреля утвердить венгерские реформы.

В то же время венгерское дворянство из-за опасения потерять свое господствующее положение в королевстве и распада самого его, выступило против национальных движений. Поэтому правительство ничего не предприняло в специфических интересах славянских и румынской территорий венгерской короны. Отказ признать их национальное равноправие, предоставить самоуправление, гарантировать свободное развитие языка и культуры превратил первоначально сочувствовавшие венгерской революции национальные движения в союзников Габсбургской монархии.

Тенденция эта оказалась доминирующей во всех подчиненных Венгрии немадьярских землях. Созванный 25 марта 1848 г. хорватский сословный Сейм – сабор выработал программу, которая предусматривала отмену феодальных повинностей, создание самостоятельного правительства и собственной армии, введение хорватского языка в административных учреждениях и суде. Ответом на великодержавную политику Венгрии, лишившей Хорватию каких-либо прав на автономию, явилось принятое сабором в июне 1848 г. решение о воссоздании хорватской государственности в форме Хорвато-Славоно-Далматского королевства под верховной властью Габсбургов. Межнациональный конфликт привел к войне с Венгрией, которую в сентябре 1848 г. начал хорватский бан[79] Йосип Елачич.

Венгеро-хорватским столкновением этнические противоречия не исчерпывались. Когда Словакия потребовала признать в качестве официального словацкий язык, открыть словацкие университет и школы, предоставить территориальную автономию с собственным Сеймом, венгерское правительство лишь усилило репрессии. Относительно национальных проблем сербов Кошут заявил, что «спор решит меч». Непризнание прав сербов привело к провозглашению в мае 1848 г. «Сербской Воеводины» со своим правительством и последовавшей за этим попытке венгров подавить сербское движение силой. Австрийские Габсбурги, признав отделение Воеводины от Венгрии, обратили в свою пользу и это столкновение. Венгерский закон об унии с Трансильванией, который признал лишь личное равноправие ее граждан, но не установил национально-территориальную автономию, и здесь спровоцировал антимадьярское восстание, начавшееся в середине сентября 1848 г.

Стремление Венгрии к независимости вызвало острое противодействие императора Фердинанда, который 22 сентября 1848 г. выступил с заявлением, расцененным как объявление войны. Чтобы лучше подготовиться к ней, венгры перестроили руководство: правительство Баттяну ушло в отставку и уступило место Комитету обороны во главе с Кошутом. Созданная им национальная армия нанесла поражение войскам Елачича, отбросила их к границам Австрии, а затем и сама вступила на австрийскую территорию. Этот успех оказался кратковременным. 30 октября в сражении недалеко от Вены венгры потерпели поражение. В середине декабря армия Виндишгреца перенесла военные действия в Венгрию и в январе 1849 г. овладела ее столицей.

Военные неудачи не заставили Венгрию покориться. Более того, после отречения Фердинанда Сейм отказался считать Франца Иосифа королем Венгрии, пока он не признает венгерский конституционный строй. Венгерская конституция не отвечала представлениям венского двора о государственном устройстве империи, и это наряду с собственно австрийскими внутриполитическими факторами побудило Франца Иосифа октроировать, как уже отмечалось, Ольмюцскую конституцию. По ней Венгрия лишалась всякой самостоятельности и переходила на положение провинции Габсбургской империи, что совершенно не устраивало венгерское дворянство и буржуазию. Как следствие, 14 апреля 1849 г. Сейм Венгрии низложил династию Габсбургов, провозгласил независимость Венгрии и избрал Кошута главой исполнительной власти со статусом правителя. Теперь австро-венгерский конфликт мог быть разрешен только силой оружия.

Весной 1849 г. венгерские войска одержали ряд побед. Их командующий генерал Артур Гёргей, как полагают, имел возможность овладеть практически беззащитной Веной, но увяз в длительной осаде Буды. Высказываются мнения, что Гёргей претендовал на первую роль и, не удовольствовавшись положением военного министра и главнокомандующего, изменил делу революции. Так это или не так, но Австрийская монархия получила передышку, и император Франц Иосиф обратился к российскому императору Николаю I с просьбой о помощи.

Вторжение в июне 1849 г. 100-тысячной армии фельдмаршала Паскевича в Венгрию и 40-тысячного корпуса в Трансильванию предопределило поражение венгерской революции. Ей уже не мог помочь безнадежно опоздавший закон о равноправии народов, населявших Венгерское государство. 13 августа 1849 г. основные силы венгерской армии вместе с Гёргеем сложили оружие. В ходе репрессий военно-полевые суды вынесли около полутысячи смертных приговоров. Гёргею жизнь сохранили, отправив, однако, на 20 лет в тюрьму, но главу первого правительства Баттяну и 13 генералов венгерской армии казнили. Ко шут эмигрировал в Турцию.

Поражение революции привело к восстановлению абсолютизма в империи, но его реставрация не была полной. Отмена феодальных повинностей явилась крупнейшим социально-экономическим преобразованием в связи с появлением класса самостоятельных крестьян-хозяев. Возврат к прежним феодальным порядкам стал невозможен.

Вместе с тем в национально-политической сфере наступила полоса жесточайшей реакции. Отмена австро-венгерского дуализма привела к подчинению венгерских чиновников назначавшемуся Веной военному и гражданскому губернатору. Территорию собственно Венгрии разделили на пять имперских наместничеств. Трансильванию, Хорватию – Славонию, Сербскую Воеводину и Темишварский Банат, ранее административно подчинявшиеся Венгрии, поставили под прямое австрийское управление. По всей империи усилили надзор полиции, создали корпус жандармов для надзора за политической благонадежностью. Закон о союзах и собраниях поставил общественные организации под строжайший контроль властей. Все периодические издания обязали вносить залог и представлять властям один экземпляр за час до выхода в свет. Розничную продажу и расклейку газет на улицах запретили. Усилилась германизация империи. Немецкий язык объявили государственным и обязательным для администрации, судопроизводства, народного образования во всех частях империи. Нерешенность национальных и демократических задач на протяжении всего последующего времени будет постоянно ставить империю перед необходимостью преодолевать нараставшие политические кризисы, пока под их тяжестью она не рухнет окончательно.

Германия

Стремились возродить абсолютистские порядки, безраздельно повелевать своими подданными и германские государи. Абсолютной монархией осталась Пруссия. Ее короли Фридрих Вильгельм III и Фридрих Вильгельм IV не допускали мысли о возможности поступиться хотя бы частью своих прерогатив. Это объясняет, почему Фридрих Вильгельм III, обязавшийся в мае 1815 г. даровать стране конституцию и созвать ландтаг, так и не сделал этого, а Фридрих Вильгельм IV решился преобразовать местные ландтаги в общегосударственный, да и то с совещательными функциями, только в феврале 1847 г. В странах Германского союза почти повсеместно восторжествовала реакция. В 1819 г. в Карлсбаде состоялся съезд министров, представлявших главнейших немецких суверенов. Он принял решения поставить под строгий надзор университеты, запретить тайные общества, установить цензуру газет и книг, образовать центральную следственную комиссию для изучения вопроса «об источниках и разветвлениях революционных происков и демагогических обществ», т. е. в целях контроля за деятельностью демократов. В 1824 г. карлсбадским постановлениям придали статус постоянных.

К исходу 40-х гг. XIX в. общественное движение в германских государствах подпитывали актуальные проблемы:

• национального объединения Германии;

• освобождения крестьян от феодальных повинностей;

• уничтожения остатков феодализма в социально-политической сфере;

• проведения либерально-буржуазных реформ.

Носителями и проводниками этих идей являлись торгово-промышленная и мелкая буржуазия, интеллигенция, университетская молодежь. Что касается рабочих, то в своей массе они «не проявляли радикальных социально-политических устремлений, свойственных французским пролетариям того времени»[80].

Вину за сохранение раздробленности и консервацию неоаб-солютистских режимов буржуазно-либеральная оппозиция возлагала на немецких государей. На этой почве, как только Венский конгресс определил политическую судьбу Германии, возник спорадически обострявшийся антагонизм между либералами и властью. Особенно это проявлялось в южногерманских государствах, подвергшихся в период наполеоновских войн сильному французскому влиянию. Владетели Баварии, Бадена, Вюртемберга, Гессен-Дармштадта были в числе той дюжины монархов, между которыми распределили земли и подданных 112 немецких государств, упраздненных Наполеоном I. В связи с этим возникла проблема упрочения связи вновь приобретенных земель с принявшими их под свою юрисдикцию государствами. Инструментом предотвращения сепаратизма и слияния старых и новых территорий в прочный политико-государственный сплав могли стать ландтаги. В то же время южногерманские короли и великие герцоги, подавляя вольности и стремясь к сохранению феодальных институтов, вынуждены были в большей мере считаться с проникшим из Франции духом буржуазных перемен. Ввиду указанных обстоятельств Бавария, Баден, Вюртемберг, Гессен вскоре после Венского конгресса ввели конституции, октроированные своими монархами. Образцом для них послужила французская Конституционная хартия 1814 г. Наличие ландтагов и некоторых конституционных гарантий гражданских свобод давало больше простора для пропаганды демократических идеалов, борьбы с остатками феодализма. В этих государствах требования расширения свобод и объединения Германии стали основными политическими лозунгами буржуазии.

Достаточно было внешнего толчка, чтобы привести в движение оппозиционные правившим неоабсолютистским режимам силы. Катализировали события революции в Италии и Франции. В течение нескольких недель многие южногерманские земли были охвачены волнениями. Начало им положили выступления в Бадене. 27 февраля 1848 г. тамошние либералы представили в ландтаг петицию с требованиями отмены феодальных институтов и исключительных законов, финансовой реформы, введения суда присяжных, ответственности министров, учреждения национальной гвардии, предоставления свободы совести, печати и собраний, выборов народных представителей от всех германских государств в Национальное собрание во Франкфурте-на-Майне. Ввиду возрастания политической напряженности герцог Леопольд объявил о готовности удовлетворить эти пожелания и привлек в правительство министров либерального направления. Вслед за ним монархи Гессен-Дармштадта, Баварии, Вюртемберга, Саксонии призвали к власти либеральные кабинеты, потому что столь долго подавлявшееся стремление к свободе теперь, казалось, стало всеобщим и вылилось в массовые манифестации, которым властители государств не могли противостоять. Даже чиновничество раздиралось противоречиями, а армии оказались ненадежными.

Наибольшим драматизмом отличалась революция в Пруссии. Здесь издавна сложившиеся почитание особы монарха и деспотический режим вплоть до 40-х гг. XIX в. не давали возможности развиться инакомыслию и либеральному движению. Но глухое недовольство политикой подавления малейших проявлений демократизма исподволь развенчивало культ монарха, которого считали главным виновником абсолютистской реакции. К этому добавились тяготы экономического кризиса 1847 г., выбросившего на улицу тысячи рабочих. В Берлине начались демонстрации. Известие о революции в Австрии побудило короля Фридриха Вильгельма IVподписать 18 марта 1848 г. указы с обещаниями созвать ландтаг, ввести конституцию и содействовать реформе Германского союза. Однако это уже не могло остановить разворачивавшееся восстание. Начались столкновения с войсками, переросшие в баррикадные бои. Они продолжались на протяжении 18 и 19 марта. Армии не удалось сломить сопротивление, она сначала отступила, а затем и вовсе вышла из города. 29 марта король назначил правительство во главе с лидером рейнских либералов банкиром Лудольфом Кампгаузеном. В мае приступило к работе Учредительное собрание, большинство в котором составляли представители либеральной буржуазии. Тем не менее, встретив ожесточенное сопротивление короля и дворянства, собрание оказалось не в силах провести реформы.

Следующий пик стихийных волнений пришелся на 14 июня, когда рабочие и ремесленники Берлина ворвались в арсенал. Их попытку вооружиться пресекли отряды буржуазной национальной гвардии и войска. Штурм арсенала имел политические последствия: либеральные правительства Кампгаузена, а затем и его преемников пали. Назначение 3 ноября главой правительства дяди короля графа Бранденбурга означало окончательное отстранение либералов от власти. Левые газеты закрыли, демократические организации распустили, Учредительное собрание перевели из Берлина в маленький провинциальный городок Бранденбург. Но и там оно оказалось неугодным (хотя бы тем, что вычеркнуло из королевского титула формулу «божьей милостью»). 5 декабря 1848 г. Учредительное собрание и вовсе разогнали, однако, чтобы не нагнетать напряжение, одновременно королевским указом дали стране относительно либеральную конституцию. Когда же оказалось, что в числе избранных на ее основе депутатов преобладала оппозиция, претендовавшая на независимую политику, и этому ландтагу предписали разойтись.

Чтобы застраховаться на будущее от нежелательного состава законодательного органа, Фридрих Вильгельм IV 30 мая 1849 г. отменил всеобщее голосование на выборах и ввел трехклассную избирательную систему. Избранный с помощью непрямых и неравных выборов ландтаг больше не проявлял строптивости.

При всей активности германского пролетариата не его организации возглавили революционную борьбу 1848–1849 гг. Возникшие во многих городах рабочие союзы действовали разрозненно и не оказывали заметного влияния на массы. К. Маркс и Ф. Энгельс намеревались сплотить эти союзы на самостоятельной политической основе и в реализации этого плана важное место отводили созданному в 1847 г. в Лондоне Союзу коммунистов. Имелось в виду распространить его деятельность на разные страны, в том числе и на Германию. В нее вернулись многие эмигранты, разделявшие платформу Союза коммунистов. Среди них были Маркс и Энгельс, приехавшие в Кельн и возглавившие «Новую Рейнскую газету», которая выходила с 1 июня 1848 г. по 19 мая 1849 г. как «орган демократии». Союзу коммунистов, по замыслу Маркса, должна была принадлежать направляющая роль во всегерманской классовой организации пролетариата. Однако в рабочей среде влияние малочисленных общин Союза коммунистов, рассеянных по различным городам Германии, оставалось небольшим.

После Венского конгресса идея объединения Германии неизменно оставалась одним из программных требований буржуазно-либеральных кругов. Революция 1848 г. дала им основание надеяться на ее осуществление. 31 марта – 3 апреля 1848 г. во Франкфурте-на-Майне представители сословных собраний германских государств составили так называемый предпарламент. Он по соглашению с германскими государями и Союзным сеймом решил провести выборы в Национальное собрание, за которым по месту размещения закрепилось название – Франкфуртский парламент. Его первое заседание открылось 18 мая 1848 г. В новом органе получили представительство все члены Германского союза, включая Австрию. Политический облик парламента характеризовался преобладанием либералов и демократов. Из 831 депутата 518 по своим профессиональным занятиям относились к университетской профессуре, юристам, литераторам. Рабочих вовсе не было, ремесленников только четверо и всего один крестьянин.

Франкфуртский парламент избрал временного имперского правителя (им стал австрийский эрцгерцог Иоганн /), сформировал Временное центральное правительство и принял общегерманскую конституцию, которая сохраняла всех германских монархов и предусматривала иметь наследственного императора в качестве главы объединенной Германии. Большинство германских государств признало решения парламента, но Пруссия, Австрия, Бавария, Саксония, Ганновер отклонили конституцию, а Фридрих Вильгельм IV к тому же отказался от предложенной ему императорской короны.

Попытка объединения Германии путем парламентской процедуры потерпела полный провал. Не были проведены в жизнь и другие принимавшиеся решения. Франкфуртский парламент показал свое бессилие. Осознав это, большинство депутатов покинули его, а оставшиеся перенесли заседания в Штутгарт, где и были разогнаны 18 июня 1849 г.

После того как саксонское правительство распустило сейм, потребовавший признания общегерманской конституции, Дрезден покрылся баррикадами. Уличные бои продолжались 8–9 мая 1849 г., душой сражения был знаменитый русский революционер Михаил Бакунин. Прусская гвардия подавила восстание. 10–11 мая революционный взрыв охватил ряд промышленных центров Рейнской провинции. Затем наступила очередь Пфальца и Бадена. Здесь в боях участвовал и Энгельс. Наибольшим упорством отличалась защита баденского города Раштатта. Объединенные прусские, гессенские, мекленбургские, вюртембергские и нассауские войска заставили его капитулировать только 23 июня 1849 г. Остатки разбитых отрядов (вместе с ними был и Энгельс) укрылись на территории Швейцарии. Этот разгром означал окончательное поражение революции в Германии.

Незавершенная германская буржуазно-демократическая революция 1848–1849 гг. не решила главные исторические задачи: не была создана единая Германия, старые монархические порядки претерпели лишь незначительные изменения. Сохранило свою привилегированную роль дворянство. При всем этом произошли определенные позитивные сдвиги. В Пруссии закон от 2 марта 1850 г. о выкупе и регулировании отношений между помещиками и крестьянами отменял безвозмездно личные феодальные повинности (феодальные суды, налог на забитый скот, налог, заменивший право первой ночи, и др.), но устанавливал выкуп по высокой цене основных феодальных платежей, связанных с землей (например, барщины). Юнкерство[81] получило огромные денежные суммы, но и процесс освобождения прусских крестьян от феодальной зависимости был завершен[82]. Преобразования в социально-экономической области ускорили развитие страны по капиталистическому пути. Важнейшим следствием революции явился и переход к конституционной форме правления. Пруссия впервые получила конституцию, октроированную Фридрихом Вильгельмом IV 5 декабря 1848 г. и пересмотренную конституционным актом 31 января 1850 г. Будучи крайне консервативной, она все же означала некоторый прогресс в политическом устройстве Прусского королевства.

Революции 1848–1849 гг. ни в одной из стран Западной Европы не одержали безусловную и полную победу и не решили стоявшие перед ними объективные задачи. Абсолютные монархии, хотя и были поколеблены, но устояли и сохранили в прежнем виде границы своих территорий. И все же революции подорвали феодальные отношения, освободили крестьян от власти помещиков и повинностей в их пользу. Сложились условия для более динамичного развития капитализма. Ряд стран ввели конституции, а самое главное – четко обозначилось направление эволюции западноевропейских стран:

• объединение Германии и Италии, для чего хватило времени до 1871 г.;

• буржуазно-либеральное реформирование, которое в границах рассматриваемого периода шло вплоть до Первой мировой войны;

• национальное возрождение славянских и других народов Австро-Венгрии, растянувшееся до распада Габсбургской монархии к исходу войны 1914–1918 гг.

Парламентская реформа 1832 г. и чартистское движение в Великобритании

Для Великобритании XIX – начала XX в. одним из наиболее значительных событий стал переход к строю буржуазной демократии. Но в отличие от Франции и США, где буржуазно-демократические порядки установились в ходе революций, британский путь к ним лежал через реформы, в том числе парламентские. Их необходимость обусловливалась архаичностью системы формирования нижней палаты. В Великобритании до парламентских реформ основную массу депутатов составляли представители мелких городов и местечек, в разное время получивших это право. Известен случай, когда на выборах 1831 г. в одном из округов депутата избирал один избиратель. Это – курьез, но остается фактом чрезвычайная узость электорального круга. В среднем на одно местечко приходилось 12 избирателей и по 2 депутата. К тому же множество местечек являлись собственностью крупных землевладельцев, которые прямо указывали жителям, за кого им следовало голосовать. В то же время новые города, выросшие на волне промышленной революции, либо вообще не выбирали, либо имели представительство, не соответствовавшее численности населения. Лондон с полумиллионным населением избирал 4 депутатов, а 165 тыс. населения графства Корнуэлле посылало 44 своих представителей. Поэтому городская промышленная буржуазия настойчиво добивалась реформирования избирательной системы.

Реформа, проведенная вигами в 1832 г., отвергла средневековую избирательную систему равного представительства от корпоративных единиц и ввела новый демократический порядок избрания депутатов пропорционально количеству населения. Было уничтожено 56 «гнилых» местечек, насчитывавших менее 2 тыс. жителей, с 2 до 1 депутата сократилось представительство от оставшихся. Право избирать депутатов впервые получило население 42 городов, в числе которых крупные торгово-промышленные центры – Бирмингем, Лидс, Манчестер, Шеффилд.

Еще одной составляющей частью реформы явилась замена феодального принципа имущественного ценза, критерием которого была недвижимость, буржуазным: имущественный ценз стали определять доходом. Это привело к расширению круга избирателей. В городах ими стали все собственники и арендаторы домов или нежилых строений, приносивших доход не менее 10 ф. ст. в год, в графствах – владельцы участков (фригольдеры), а также наследственные и долгосрочные арендаторы (копигольдеры), имевшие 10 ф. ст. чистого, т. е. за вычетом всех причитающихся рент и платежей, годового дохода с земли. Краткосрочные арендаторы становились избирателями при условии уплаты годовой ренты в 50 ф. ст. В результате реформы число избирателей увеличилось на 455 тыс. человек, или вдвое. Право голоса обрели около 1 млн человек при населении в 24 млн. Избирательное право, таким образом, стало достоянием лишь городской и сельской буржуазии. Однако реформа имела далеко идущие политические последствия. С одной стороны, изменение социального состава Палаты общин уже на протяжении 30-х гг. привело к изменению соотношения сил между нею и королевской властью в пользу Палаты общин, следствием чего явилось бесповоротное утверждение принципа формирования кабинета министров из представителей парламентского большинства и ответственности кабинета перед парламентом – уже в 1835 г. впервые в истории Англии правительство вышло в отставку по итогам выборов. С другой стороны, поляризация мнений в парламенте по вопросу об избирательной реформе 1832 г. положила начало новому партийному размежеванию: делению на либералов (реформистов) и консерваторов, созданию тем самым викторианской двухпартийной системы.

Значение избирательного закона 1832 г. нельзя оценивать только исходя из факта расширения электората. Оно значительно шире: в обществе сложилось осознание необходимости дальнейших перемен и понимание возможности их достижения эволюционным путем. Дух реформы 1832 г. ощущается в последующих конституционных нововведениях. Принятый в 1835 г. закон о муниципалитетах в городах упразднил привилегии гильдий и аристократии, создал муниципальные советы и, предоставив право голоса всем налогоплательщикам, заложил основы городского самоуправления на буржуазных принципах. Был трансформирован имущественный ценз для депутатов Палаты общин. При королеве Анне был установлен порядок, согласно которому депутатами Палаты общин могли быть владельцы земельной собственности в 600 ф. ст. в графствах и в 300 ф. ст. в городах. В 1838 г. наряду с земельной признали и движимую собственность. В 1858 г. имущественный ценз был отменен полностью.

В начале 30-х гг. XIX в. в Англии сложилась ситуация широкого общественного недовольства. Парламентская реформа 1832 г. вопреки надеждам народных масс расширила круг избирателей только за счет крупной и средней городской и сельской буржуазии. Закон о бедных 1834 г. изъял у местных приходов право выдавать пособия и передал их государственным органам на содержание работных домов. В них помещали всех, признанных пауперами, независимо от того, была ли нужда вызвана временной безработицей, болезнью или преклонным возрастом. Поскольку закон исходил из предпосылки, что бедность порождается «мошенничеством, ленью и расточительностью», содержание в работном доме рассматривалось как наказание. Условия жизни здесь были сродни тюремным: грубо и плохо приготовленной пищи не хватало; детей отделяли от родителей; супружеские пары разъединяли; без письменного разрешения не допускались свидания даже с родственниками; всех трудоспособных обязывали работать. Новую систему, несмотря на массовое сопротивление, ввели по всей стране. Она вызывала у людей труда ужас и чувство безнадежной обреченности.

Разочарование биллем о реформе, возмущение законом о бедных, отказ тред-юнионам в статусе юридического лица – все это подводило рабочих к пониманию необходимости всеобщего избирательного права. Справедливое представительство в органах государственной власти казалось решающей предпосылкой социальных преобразований, которые позволили бы рабочим, по выражению одного участника движения, «при 3-часовом рабочем дне иметь добрый кусок мяса, сливовый пудинг и кружку крепкого пива»[83].

В июне 1836 г. группа квалифицированных ремесленников по инициативе Уильяма Ловетта образовала Лондонскую ассоциацию рабочих. В 1838 г. она сформулировала и опубликовала в форме петиции программу, включавшую шесть пунктов политического характера:

• всеобщее избирательное право для взрослого мужского населения;

• равные избирательные округа;

• ежегодное переизбрание членов парламента;

• оплата членов парламента;

• тайное голосование;

• отмена имущественного ценза на выборах в парламент.

Эти требования встретили поддержку 150 массовых организаций, в том числе Большого северного союза, руководителем которого был Фергюс О'Коннор[84]. Так началось движение, ставшее известным как чартизм (от англ, charter – хартия).

Оно быстро стало массовым и, как следствие этого, неоднородным. Для одних главное в нем состояло в завоевании избирательного права как средства политического и социального освобождения, для других – в ликвидации работных домов, установлении 10-часового рабочего дня и гарантированной «справедливой платы», для третьих – в возвращении к утраченному обществу мелких производителей и квалифицированных ремесленников. Участников разделяли взгляды и на методы борьбы. Постепенно в движении сформировались два течения. В первом из них («физической силы») одни лидеры, как Джулиан Гарни, признавали вооруженное восстание в качестве необходимого условия осуществления требований хартии; другие, в их числе О’Коннор, Джеймс О'Брайен, считали революционную борьбу крайним средством. Сторонники второго течения («моральной силы») во главе с Ловеттом настаивали на преобразованиях путем законодательных изменений.

При всех различиях во взглядах на способы достижения цели основой выступлений чартистов являлось стремление заставить враждебно настроенный и упорно сопротивлявшийся парламент принять шесть пунктов Хартии. Широкое обсуждение петиции, с которой вожди чартизма намеревались обратиться в парламент, развернулось с августа 1838 г. В Глазго на митинге присутствовало 150 тыс. человек, в Бирмингеме – 200 тыс., в Манчестере – 250 тыс. Всего петиция собрала более 1,2 млн подписей.

С февраля по сентябрь 1839 г. в Лондоне работал первый чартистский национальный конвент. Он направил во все концы страны своих представителей, которые вербовали новых сторонников, распространяли пропагандистскую литературу, собирали подписи под петицией. Конвент разработал план борьбы за Хартию на случай ее отклонения парламентом. Он предусматривал всеобщую стачку, отказ от уплаты налогов и арендной платы, изъятие денег из сберегательных касс, бойкот всех не сочувствовавших чартизму торговцев.

12 июля 1839 г. петицию вручили парламенту, но Палата общин отвергла ее подавляющим большинством голосов. Однако ответные действия чартистов ограничились локальными вспышками насилия и уличных беспорядков. Конвент не смог организовать массовые выступления, как это было задумано, и в сентябре 1839 г. самораспустился.

Выяснение причин провала привело чартистов к выводу о необходимости создания единой политической организации. Этот замысел реализовали в июле 1840 г., создав Национальную чартистскую ассоциацию во главе с О'Коннором. Через два года она насчитывала более 50 тыс. членов. Ассоциация разработала вторую петицию, которая в дополнение к прежним политическим включала социальные требования. Они предусматривали отмену закона о бедных 1834 г., повышение заработной платы, сокращение рабочего дня, уменьшение налогов. Эту Хартию подписали более 3,3 млн человек.

Палата общин в мае 1842 г. вновь отвергла петицию, что привело к массовым забастовкам в промышленных районах страны с требованиями, обобщенным выражением которых стал лозунг: «Хартия и справедливая заработная плата!». Несмотря на невиданный размах движения, оно и на этот раз не увенчалось успехом: едва забастовка стала всеобщей, выяснилось, что стачечники не знают, каким путем идти дальше – Национальная ассоциация вела себя пассивно. Власти с помощью армии и полиции овладели положением. Преследованиям подверглись многие видные чартисты, только арестованных насчитывалось полторы тысячи.

Новая неудача ослабила Национальную ассоциацию, но ее члены не отказались от борьбы в иных, нежели подача петиций, формах. Продолжались участие в стачечных выступлениях тред-юнионов и борьба против законов, ограничивавших ввоз зерна. Еще одно направление развития наметили кооперативы, которые отказались от претензий изменить общественный строй и предпочли сосредоточиться на экономических проблемах ради улучшения материального положения рабочих. Сам О’Коннор выдвинул одобренную в 1846 г. съездом чартистов идею организации кооперативного общества для покупки земель с целью раздачи их мелкими участками рабочим, чтобы они могли вернуться к земледелию.

Последний всплеск чартизма пришелся на 1848 г., когда в парламент передали третью по счету петицию. Палата общин, обезопасив себя сосредоточением войск, отклонила ее. Чартизм вступил в полосу окончательного заката. Последний значительный митинг чартистов состоялся в 1852 г. на похоронах О’Коннора.

Чартизм впервые вывел рабочее движение Англии за рамки экономической борьбы и направил активность пролетариата в политическое русло. Выполнения требований Хартии не удалось добиться[85], но агитация за них сыграла огромную роль в ускорении процесса демократизации политического строя Великобритании. Английские рабочие периода чартизма шли во главе европейского рабочего движения, разрушая дискриминацию пролетариата и борясь за воплощение в жизнь своих политических и социальных идеалов. Чартизм потерпел поражение, но показал всеобщую заинтересованность в справедливом представительстве, с которым связывались надежды на социальные преобразования. Буржуазия, стремившаяся к усилению политического влияния, использовала желание широких масс участвовать в формировании парламента, сделав ставку на расширение электората за счет наиболее обеспеченной части рабочего класса, на голоса которой имела основания рассчитывать.

Образование национальных государств на Балканах

К началу XIX в. на Балканском полуострове Османская империя владела албанскими, болгарскими, греческими, боснийскими и сербскими территориями, княжествами Молдова и Валахия. Лишь Черногория фактически сохранила независимость, но и она не имела статуса суверенного государства. Несмотря на активную исламизацию, охватившую в Боснии и Герцеговине, Болгарии и Македонии до трети, а в Албании – большинство населения, христианство в европейских владениях Османской империи продолжало определять образ жизни большинства жителей Балкан. Христианские регионы полуострова в экономическом и культурном развитии значительно опередили этнически турецкие земли, что в сочетании с ослаблением центральной власти турецких султанов и исторической памятью о былой государственности в общественном сознании православных народов питало идею национального освобождения.

Все слои греческого общества тяготились турецким игом. Буржуазия могла заниматься лишь посреднической торговлей со странами Востока и Запада, и расширение сферы своей экономической деятельности связывала с национальным освобождением. Владевшая землями знать (фанариоты[86]), находившаяся на службе у султана, тем не менее стремилась к образованию Греческого государства с включением других народов Балканского полуострова. Жестоко эксплуатируемое крестьянство непрестанно вело партизанскую борьбу с поработителями. Греция вплотную подошла к кульминации освободительного движения. Его развертыванию способствовали внешние обстоятельства. В 1814 г. в Одессе греческие переселенцы-купцы создали тайное общество «Филики этерия» («Дружеское общество»), поставившее целью освобождение родины. Этеристов поддерживали как в самой Греции, так и в греческих зарубежных анклавах. В 1820 г. общество возглавил генерал-майор русской армии, флигель-адъютант Александра I Александр Ипсиланти. Однако он действовал нерешительно, а главное, избрал неудачный план действий, связанный с выступлением в Молдове и Валахии, где как выходец из знатной фанариотской семьи (отец Ипсиланти одно время был господарем Молдовы и Валахии) не мог рассчитывать на поддержку местного населения. Несмотря на это, в марте 1821 г. Ипсиланти со своими сподвижниками перешел Прут и в Яссах выступил с призывом к восстанию. Военные действия в Дунайских княжествах продолжались недолго: турецкие войска разбили отряд Ипсиланти, а сам он бежал в Трансильванию. Австрийские власти не замедлили посадить его в тюрьму.

Значение выступления Ипсиланти состояло в том, что оно стало сигналом к восстанию в Греции, которое началось в конце марта 1821 г. Хотя не было никакого общего руководства и каждые город и округ выступали самостоятельно, восстание быстро охватило континентальную и островную части страны. Малочисленные турецкие гарнизоны – почти все силы Высокой Порты были сосредоточены в Румынии и Албании – не смогли противостоять повстанцам. В январе 1822 г. представители всех областей собрались в Эпидавре и объявили себя Национальным собранием. Принятая временная конституция провозгласила Грецию республикой, предусмотрела выборные сенат и исполнительный совет из 5 членов, декларировала свободу вероисповеданий, гражданские права, защиту личности и собственности. Тогда же президентом выбрали Александроса Маврокордатоса.

В ответ турецкие власти повсюду, где только имели возможность, расправлялись с греческим населением. В 1821 г. страшная резня произошла на островах Крите, Клире и в других местах. В 1822 г. на острове Хиос 23 тыс. жителей были вырезаны, а 47 тыс. проданы в рабство. Опустошению подверглись многие территории континентальной Греции. В стремлении окончательно подавить революцию османская армия в июле 1822 г. вторглась в Пелопоннес, но потерпела сокрушительное поражение; восставшие заняли Афины.

Столкнувшись с неспособностью самостоятельно подавить восстание, султан Махмуд II обещанием территориальных уступок вовлек в войну своего вассала правителя Египта Мухаммеда Али. Обученные по европейскому образцу египетские войска в феврале 1825 г. высадились в Пелопоннесе. В жестоких боях пали опорные пункты греков, в том числе Афины. После взятия Миссолунги из 15 тыс. жителей большинство было умерщвлено, а оставшиеся 3–4 тыс. проданы в рабство. Все греческие области к северу от Коринфского перешейка вновь были захвачены турецко-египетской армией. В Греции остались лишь немногие очаги сопротивления. Это не помешало Национальному собранию в марте 1827 г. в Тризине принять новую конституцию. Она провозгласила принципы суверенитета народа, равенства граждан перед законом, свободы печати и слова. Президентом избрали Иоанниса Каподистрию, оставившего к тому времени русскую службу и находившегося в Женеве. Национально-освободительная борьба греческого народа и его неисчислимые жертвы вызвали широкое общественное движение солидарности. В Лондоне, Женеве, Штутгарте и многих других городах действовали комитеты по сбору пожертвований на нужды греческой революции и для вербовки волонтеров. Одно только парижское Филантропическое общество помощи грекам в 1825 и 1826 гг. собрало около 3 млн фр., не считая оружия, снаряжения и одежды. Тысячи добровольцев сражались на стороне греков. Одним из первых в Грецию отправился великий английский поэт лорд Джордж Ноэл Гордон Байрон, умерший в Миссолунге в апреле 1824 г. Баварский король Людовик I послал в Грецию деньги, а затем и офицеров. Добровольную помощь бежавшим из Османской империи в Бессарабию и Новороссию оказывали и в России.

Греческая революция означала наступление необратимых перемен на Балканском полуострове, и великие державы вынуждены были выработать новое отношение к проблеме турецкого владычества в этом регионе. В 1823 г. Англия признала Грецию воюющей стороной, а в последующие два года предоставила ей крупные займы. В апреле 1826 г. Россия и Англия подписали протокол по греческому вопросу, позже к нему присоединилась Франция. 6 июля 1827 г. Англия, Россия и Франция заключили договор, который предусматривал совместные действия по прекращению войны в Греции на основе предоставления ей полной внутренней автономии. Высокая Порта проигнорировала демарш трех держав и была готова продолжить войну с Грецией. Чтобы предотвратить новое побоище, Россия, Англия и Франция направили в Эгейское море свои эскадры. 20 октября 1827 г. в Наваринской бухте турецко-египетский флот был разгромлен.

Ответственность за поражение султан возложил на Россию, что обострило отношения между двумя странами, а затем и вызвало русско-турецкую войну 1828–1829 гг. Армия И.И. Дибича остановилась в 60 км от турецкой столицы Константинеполь, и султан Махмуд II вынужден был пойти на мир. Подписанный 14 сентября 1829 г. в Андрианополе договор наряду с обязательством Высокой Порты предоставить автономию Дунайским княжествам и Сербии признал заключенные Россией, Англией и Францией соглашения относительно государственной самостоятельности Греции. Эпоха национально-освободительной революции завершилась. В 1830 г. Порта вынуждена была подтвердить ее независимость. Однако Фессалия, Эпир, Крит и ряд других территорий остались под турецким владычеством.

Греческая республика получила возможность укрепить государственность, но в стране развернулась борьба проанглийских, профранцузских и прорусских политических сил. Ориентация Каподистрии на Россию вызвала недовольство греческих прозападных кругов, они подняли мятеж, ив 1831 г. И. Каподистрия был убит. Политическая нестабильность в стране усилилась, обострилась борьба за власть. Сохранение республики оказалось невозможным: этого прежде всего не желали великие державы. Под их давлением королем Греции в мае 1832 г. был избран Оттон Баварский. Греция окончательно обрела статус независимого государства. Теперь перед королевством встала новая задача – воссоединение земель, оказавшихся за ее пределами.

Россия в царствование Николая I стремилась к господству на Балканах, Ближнем Востоке и в Турции. В январе 1853 г. император говорил британскому послу Гамильтону Сеймуру о своих планах раздела оттоманского наследства после падения Турецкой империи. Он намеревался в этом случае «временно» занять Константинополь и установить российский протекторат над Молдовой, Валахией, Сербией и Болгарией. В обмен признавалось право Англии на захват Египта и острова Крит, но поддержки своим планам раздела Турецкой империи российский император не нашел. Англия не была заинтересована в усилении позиций России на Востоке и считала недопустимым переход Константинополя под ее контроль. Францию Николай I в расчет вообще не принимал – и серьезно просчитался. Наполеон III был провозглашен императором французов незадолго до рассматриваемых событий – 21 ноября 1852 г. – путем плебисцита, т. е. через процедуру, отвергавшуюся европейскими монархами. Последние – и российский император первый среди них – не торопились по самому факту происхождения власти Наполеона III признать его равным себе. И в самой Франции недовольных режимом Наполеона III было достаточно. Поэтому для самоутверждения французскому императору нужна была война. Основания надеяться на нее давал «восточный вопрос». Внешне противоречия между Россией и Францией проявлялись в споре, кому – православной или католической церкви – должны принадлежать права и преимущества в так называемых святых местах, т. е. в храмах Иерусалима и Вифлеема. На деле для Николая I за проблемой «святых мест» скрывались притязания на установление фактического протектората над Турцией под предлогом защиты интересов православных подданных султана. В свою очередь Наполеон III счел этот конфликт удобным предлогом для развязывания военных действий. Играя на расхождении на Востоке российских и английских интересов, а на Балканах – российских и австрийских, Наполеон III использовал экспансионистские намерения Николая I, чтобы разъединить Россию и Англию, Россию и Австрию. Это ему удалось: в «восточном вопросе» Англия и Франция в феврале 1853 г. решили ничего не предпринимать без предварительной договоренности. Австрия в свою очередь сохранила неблагоприятный для Николая I нейтралитет.

Конец ознакомительного фрагмента.