Предложения в которых упоминается "национальные конфликты"
История этой унии представляет собою чрезвычайно поучительный пример того, как под национальным конфликтом скрывается в сущности социальный.
Из этой книги читатель получит достоверную информацию об участии наших советников, офицеров и солдат в национальных конфликтах и локальных войнах.
Это приводит к национальным конфликтам.
Религиозные распри, национальные конфликты, мировые войны всегда порождали измену, ложь, неожиданные прозрения и отречения от прежних взглядов.
Национальные конфликты были жесточайшие.
Это так называемая теория «парового котла», объясняющая возникновение этнических и национальных конфликтов.
Утверждать неразрешимость национальных конфликтов не означает утверждать что-либо об их важности, интенсивности или актуальности.
Критика поиска решений национальных конфликтов не означает, что институциональный дизайн не имеет значения.
Очевидно, институциональный дизайн может интенсифицировать либо притушить этнические и национальные конфликты.
На мой взгляд, национальные конфликты редко «решаются» или «разрешаются».
Таким образом, я рассмотрел два общих подхода к национальным конфликтам в регионе.
Теперь мне хотелось бы обратиться к двум противоположным теориям источников и динамики возрождения национальных конфликтов.
Таким образом, в нашей стране накапливались очаги национальных конфликтов.
Пёстрое население посёлка жило в дружбе, не было никаких национальных конфликтов или неравенства по принципу рождения.
Историческая миссия образования оформлялась как пространство нивелирования или уменьшения социального неравенства, преодоления бедности, безработицы, национальных конфликтов, развития социальной мобильности населения, формирования качества жизни.
Будучи ещё вполне лояльным господствующему на тот момент «дискурсу демократии», учёный подчёркивает, что сама эта демократия, успешная в деле социального обновления, в национальных конфликтах «ведёт в абсолютную безысходность».
Хантингтон (1927 — 2008) утверждал, что в XXI веке национальные конфликты приведут к «разлому» мировой культуры на 7 — 8 цивилизаций (западная, исламская, индо-буддистская, китайская, японская, латиноамериканская, восточно-православная и, может быть, африканская).
Социальный мир идёт к равновесию финальной стадии, характеризуемой рационализмом управления, комплексным разделением труда, индустриальной экономикой, либеральной демократией, равенством полов, угасанием классовых, религиозных и национальных конфликтов, наконец, массовым потреблением.
Гитлеровская теория преображения не предполагает человеческой гибкости и учёта обстоятельств, но нацелена на беспрестанный расовый и национальный конфликт, зверскую жестокость, упорное карабканье к власти по трупам слабых.
Однако для этого историческая наука должна существовать в рамках плюралистической культуры, не находящейся под прессом вооружённого национального конфликта и не испытывающей постоянного беспокойства по поводу своей идентичности и своих корней.
Первое из них — «архитектоническая иллюзия» (architectonic illusion), сводящаяся к убеждению, что правильная «масштабная архитектура», верные территориальные и институциональные рамки могут удовлетворить запросы националистов, утихомирить националистические эмоции и таким образом разрешить национальные конфликты.
Согласно этой теории, национализм глубоко укоренён в страстных натурах местных жителей, это как «паровой котёл», в котором постоянно дымится этнический и национальный конфликт, то и дело переходя в состояние кипения, в насилие.
Если в имущественных спорах между частными лицами временной фактор играет заметную роль, то применительно к национальным конфликтам, в ходе которых народы оспаривают права на одну и ту же землю, «срок давности» силы не имеет.
Несмотря на свою любовь к одиночеству, благоразумный король был движим своим усердием и способностью сыграть не последнюю роль в национальных конфликтах благодаря военной мощи страны.
Точно так же он интеллектуально свободен от любых националистических пристрастий, но притом вовсе не отстранённо нейтрален, подобно обычным западным исследователям национальных конфликтов.
Почти сразу же после референдума в союзных республиках началась «война законов» и «парад суверенитетов», увеличились национальные конфликты.
— Одним-единственным словом человека не воспитаешь, для этого как раз и существует алфавит, общий для всех народов, как способ решения противоречий и национальных конфликтов.
Положение стало усугубляться и тем, что вследствие национальных конфликтов, начавшегося экономического противостояния между стремящимися к самостоятельности республиками и союзным центром, экологического движения, забастовок стали останавливаться и закрываться отдельные предприятия, что привело сначала к замедлению темпов роста, а затем и к абсолютному падению производства.
Первый взгляд — «архитектоническая иллюзия» — состоит в убеждении, что правильная «масштабная архитектура», верные территориальные и институциональные рамки, могут удовлетворить запросы националистов, утихомирить националистические эмоции и таким образом разрешить национальные конфликты.
В этой связи я хотел бы возразить, что националистические конфликты в принципе, по природе своей, неразрешимы и что поиск всеобщего, «архитектурного» разрешения национальных конфликтов является заблуждением.
Это воззрение предполагает, что если правильно организовать «масштабную архитектуру», если обнаружить и установить верные территориальные и институциональные рамки, то можно окончательно удовлетворить легитимные требования националистов и тем самым разрешить национальные конфликты.
Политическая реконфигурация не разрешила национальные конфликты, а лишь переоформила их, поместила в новые рамки, придала новые (и зачастую гораздо более опасные) формы.
Спустя пять лет после крупнейшей реорганизации политического пространства по национальным линиям стало слишком очевидно, что национальные конфликты не были разрешены и что наиболее опасные конфликты произошли как раз после, а не до реорганизации политического пространства.
Действительно, можно было бы ожидать разрешения национальных конфликтов путём удовлетворения требований националистов через реорганизацию политического пространства, если подобное понимание национализма было бы верным.
Таким образом, вопреки иллюзии, что националистические конфликты допускают фундаментальное разрешение через национальное самоопределение, я привожу своего рода «теорему невозможности», состоящую в том, что национальные конфликты являются в принципе неразрешимыми, что понятие «нация» принадлежит к категории по сути оспариваемых понятий, что хронический конфликт в силу этого имманентен националистической политике, является её неотъемлемой частью и что поиск всеобщего «архитектурного» решения национальных конфликтов является заблуждением в принципе и зачастую катастрофой на практике.
Моя точка зрения состоит не в подмене пессимизма оптимизмом, а скорее в том, что стремление к решению национальных конфликтов — и в особенности к масштабным, «архитектоническим», изоморфным, «всех-под-одну-гребенку» решениям — является заблуждением.
Таким образом, поиск фундаментальных, «архитектурных» решений национальных конфликтов не просто философски проблематичен и практически ошибочен, но также, зачастую, просто не нужен.
Если архитектоническая иллюзия характеризуется наивной оптимистичной верой в то, что национальные конфликты можно окончательно разрешить, то второму заблуждению, напротив, присуща бледно-пессимистическая оценка восточноевропейского национализма.
Тем не менее недифференцированное представление о регионе как об очаге вездесущего, взрывного, охваченного тягой к насилию этнического и национального конфликта является заблуждением.
Во-вторых, соположенность национальных конфликтов региональным процессам европейской интеграции «дисциплинировала» центральные политические элиты, особенно в области внешней политики.
Даже там, где национальные конфликты и национальные идентичности очевидно присутствовали в политической сфере, они вовсе не обязательно присутствовали в ежедневной жизни.
В целом этнические и национальные конфликты были менее насильственными и сильными, чем считают большинство комментаторов; даже там, где такие конфликты происходили, они представляли собой вялотекущие процессы с низким уровнем насилия, своего рода фоновый шум, который вовсе не находился в центре ежедневной жизни людей.
Рассматривать сегодняшние постсоветские национальные конфликты как борьбу наций, реальных и солидарных групп, которые каким-то образом выжили, несмотря на советские попытки сокрушить их; утверждать, что нации и национализм процветают сегодня, несмотря на безжалостно антинациональную политику советского режима, означает просто переворачивать вещи с ног на голову.
Согласно теории «возвращения подавленного» то, что возвращается в виде национальных конфликтов, выражает нечто исконное, по меньшей мере глубоко укоренённое в докоммунистической истории региона.
Вряд ли кто-то усомнится в оппортунизме и цинизме политических элит или в их решающей роли (искренней или обусловленной тем же цинизмом) в процессе выражения национальных требований и в мобилизации людей для участия в национальных конфликтах.
Поиск некой (или главной) теории национализма, так же как и поиск определённого (или универсального) решения национальных конфликтов, является, по моему убеждению, заблуждением: как теоретические, так и практико-политические проблемы, связанные с национальностью и национализмом, обладают множеством форм и не поддаются разрешению в рамках одного теоретического (или практического) подхода.
Моей задачей было не создание комплексной теории национализма, а определение некоторых путей преодоления аналитических клише, теоретических тупиков и практических позиций, основанных на заблуждении, а также выявление более плодотворных способов осмысления национализма и национальных конфликтов и практического обращения с ними.