Предложения в которых упоминается "всеобщее благосостояние"
Постиндустриальные вызовы с их демографическими проблемами привели к кризису традиционного «государства всеобщего благосостояния» и поставили перед многими странами задачу глубокой трансформации их социальной сферы.
В пользу того, что условия локальных контекстов, содержание локального знания и системы локального действия представляют для построения теорий в городской социологии второстепенную важность или вообще действуют лишь как фильтры (ср., например, Häußermann/Siebel 1978; Häußermann/Kemper 2005; Saunders 1987; Krämer-Badoni 1991), приводятся главным образом три аргумента, которые выработаны преимущественно в контексте относительной экономической стабильности послевоенного германского общества всеобщего благосостояния и применительно к «капиталистическому городу».
Как мы видели в предыдущем разделе, представление об университетах в государстве всеобщего благосостояния — как об образчиках и одновременно производителях «общественных благ» — было призвано решить эту проблему с помощью утверждения, что, по сути, дешевле освободить от платы всё общество, чем выбирать отдельных граждан, которые будут платить указанную цену и наслаждаться благами.
Они верны традициям, не чураются нового, а главное — они озабочены всеобщим благосостоянием.
Всеобщее благосостояние, процветание страны стали критерием оценки работы как самих трудящихся, так и руководства страны.
Короче говоря, в эпоху государства всеобщего благосостояния была заключена сделка с дьяволом, обычно прикрываемая социал демократической риторикой.
Этим мы окажем важное влияние на то, как технологии интегрируются и поддерживают стремление общества к всеобщему благосостоянию.
Интересно отметить, что государственная модель всеобщего благосостояния пользуется широкой поддержкой.
Триада, на которую опиралось государство всеобщего благосостояния, — это труд, семья и благосостояние.
Начинается медленный, но неуклонный демонтаж государства всеобщего благосостояния, глубоко эшелонированный идеологически.
Жизнь в достатке, совершенно не предполагающая тягот и лишений, способна стать началом возврата к идее всеобщего благосостояния.
Всеобщее благосостояние и товарный переизбыток имели свои отрицательные стороны.
Главная функция государства — создание таких условий для распределения благ, которые позволяют обеспечить всеобщее благосостояние.
Так распространяются ценности и достижения высокоразвитых стран, улучшая всеобщее благосостояние.
Бауман, современному национальному государству удавалось за счёт создания государства всеобщего благосостояния смягчать разрушительное воздействие рынка.
По сути, произошёл провал всей неолиберальной стратегии, основанной на идеях технократии, «либерального консенсуса» и «всеобщего благосостояния».
Реализация всех перечисленных функций государством позволяет назвать последнее государством всеобщего благосостояния, институтом, несущим максимальную социальную пользу обществу.
Именно поэтому эта традиция до сих пор остаётся актуальной — капитал в этой парадигме становится не только всё более репрессивным, но также всё менее способным «позаботиться» о своих подопечных, как это было в эпоху расцвета «государства всеобщего благосостояния».
Либеральная идеология подчёркивает гендерное равенство, при этом условия, создаваемые капиталистической экономикой и государством всеобщего благосостояния, повлекли за собой различия в вознаграждении за труд, получаемом мужчиной и женщиной.
Напротив, знание понималось как то, что экономисты всеобщего благосостояния называют общественным благом, то есть благом, ценность которого не уменьшается по мере роста доступа к нему (Samuelson 1969).
За последнее столетие этот идеал был перекован и поставлен на службу двойной функции государства всеобщего благосостояния — поддержка капиталистического производства (исследования) и перераспределение его излишков (обучение).
Эти явления обычно интерпретируются как результаты дальнейшего проникновения капитализма в те сферы общества, которые раньше защищало государство всеобщего благосостояния.
Я предполагаю, что именно в этом заключается глубинный смысл производства общественных благ вроде университетского образования и исследований, характерных для режима государства всеобщего благосостояния.
И экономика государства всеобщего благосостояния, и нынешняя волна неолиберализма согласны в том, что экономика состоит из трансакций, в которых их участники одновременно обмениваются (взаимодействуют) друг с другом и поступаются собственными интересами.
К чести экономистов государства всеобщего благосостояния они давно поняли, что их концепция экономики имеет тенденцию к обесцениванию благ, доступных только в долгосрочной перспективе и в особенности тем, кто не связан непосредственно с агентом (Price 1993).
Напротив, два основных принципа «приватизации» университетов в бывших государствах всеобщего благосостояния — устанавливаемая на рыночной основе плата за обучение и прогрессивный подоходный налог с выпускников — задействуют долгосрочную стратегию, которая есть не что иное, как последовательность краткосрочных стратегий.
На фоне медленного, но последовательного демонтажа государства всеобщего благосостояния пора вспомнить, что университет — одна из первых корпораций, чей стиль «приватизации» неподвластен модели «честной торговли», доминирующей в мировой экономической мысли и угрожающей целостности этой институции.
Более того, последовательный отказ от меритократической ментальности государства всеобщего благосостояния в течение следующих двух десятилетий заставил университеты вступить в конкуренцию на рынке, где ввиду соотношения между числом институций и числом поступающих любая попытка нагрузить студентов чем либо, не связанным напрямую с получением квалификации — «критической рефлексией», например, — было обречено на негативный приём.
Одна из центральных идей, прозвучавших на конференциях, состояла в необходимости создать международный порядок, основанный на принципах права и имеющий целью обеспечить мир, безопасность, свободу и всеобщее благосостояние человечества.
Этому способствовало возникновение «государства всеобщего благосостояния», в котором жизненные стандарты и притязания рабочих и среднего класса сблизились так, что многие из ранее эффективных идеологем утратили убедительность.
Искусственная монополия наиболее сильно «раздувается» именно через государство потому, что у людей есть свойство хотеть безопасности, именно это свойство создаёт повсюду «государства всеобщего благосостояния» со всеми их этатизмами.
Исследования убедительно показывают, что и консерваторы, и либералы утверждают, что распределение доходов в скандинавском «государстве всеобщего благосостояния» можно считать идеальным.
Решение данной проблемы предполагает исследование отношений между индивидуумами и обществом в целом и связано с трактовкой ещё одного важного понятия — «всеобщего благосостояния».
После публикации его классического «Исследования о природе и причинах богатства народов» (1776) многие экономисты, математики, социологи и социальные философы искали и продолжают искать подходящую трактовку понятия «всеобщего благосостояния» и соответствующие ему общественные интересы.
Целями политики регулирования промышленности объявлялись обеспечение «всеобщего благосостояния» путём кооперации между отдельными группами предпринимателей при одновременном достижении при содействии правительства сотрудничества между рабочими и работодателями, устранении «разрушительной конкуренции», ведущей к снижению прибылей, подрыву деловой устойчивости, сокращению инвестиций и занятости.
Но в то же самое время эти организации друзей мира не борются против диктатур; их активисты исповедуют этатизм всех возможных оттенков, от доктрины общества всеобщего благосостояния до социализма, фашизма и коммунизма.
При этом они полагали, что максимальное ограничение сферы деятельности государства, свободное распоряжение людьми своей собственностью и преследование каждым своих разумных интересов будут сопровождаться всеобщим благосостоянием и расцветом индивидуальной свободы всех членов общества.
Ежегодно он собирает политических лидеров и глав крупнейших мировых корпораций с целью анализа состояния глобальной экономики и выдвижения идей, стимулирующих экономический рост и улучшение всеобщего благосостояния.
Это произошло потому, что под социализмом стали понимать прежде всего широкое перераспределение доходов с помощью налогообложения и институтов «государства всеобщего благосостояния».
Следует ещё хорошенько разобраться с этой мешаниной из взаимопротиворечивых и во многом непоследовательных идеалов, которые под маркой «государства всеобщего благосостояния» в основном заменили социализм в качестве цели, которую ставят перед собой реформаторы, и понять, не будут ли результаты «государства всеобщего благосостояния» очень похожи на те, к которым ведёт обычный социализм.
Однако изменения, которые претерпел характер британского народа — не только при правительстве лейбористов, но и на протяжении гораздо более долгого периода, когда он пользовался благодеяниями патерналистского «государства всеобщего благосостояния», — вряд ли можно с чем-то спутать.
Появление «государств всеобщего благосостояния», изменение форм собственности (в частности широкое распространение акционерных форм собственности, в которых собственником является множество людей, включая рабочих), формирование концепции «социального государства», — все эти действия приостановили рост напряжённости между трудом и капиталом.
Глобальный капитализм в его «докризисном» виде, Вашингтонский консенсус, западное государство всеобщего благосостояния, «постбиполярные» механизмы безопасности и т. д.