Так уж повелось у него с юных лет, когда он, внезапно увлекся бонапартизмом и осознанно стал выстраивать своё двоякое будущее: явное — успешное и деловое, и тайное — исследовательское и непредсказуемое.
Для них так называемый национализм существовал в реальности в виде провинциального патриотизма, выработанного неприятием централистской и бюрократической практики бонапартизма, или в виде острой ностальгии по старому рейху, тоски по учреждениям, неожиданно приобретшим романтический ореол, после того как они перестали существовать.