В одной простой причине: не все рефлектирующие и философствующие могут выделить объект политического мышления.

Но в эпоху, когда в общем и целом было достигнуто — и по справедливости — решение, что насилие опыта нельзя помещать в контекст трансцендентного примирения, а следует просто принимать с серьёзной и осторожной этической бдительностью со стороны рефлектирующего ума, красота — постигаемая как благодатный покой, искусственно помещённый на поверхность изначального онтологического хаоса, — смеётся над стремлением к справедливости; если красота в действительности была бы всего лишь уклонением от зрелища мировых страданий, то философия оказалась бы невыносимо беспомощной в своих усилиях не стать похожей на что-то типа брехтовского театра, нетерпимого к чарам бытия и к мистифицирующей силе красоты.

Если мы спросим себя, ещё не сделав ни шагу вперёд, что такое красота, нам придётся ответить: красивое есть то, что вызывает эстетическую рефлектирующую способность суждения, производя при этом удовольствие бесполезное, или бесцельное, или незаинтересованное (это всё одно и то же).

Рядом с телеологической способностью суждения мы обладаем такой же рефлектирующей эстетической способностью суждения.

Но я совсем не принадлежу к типу людей, находящихся в постоянном конфликте с собой и рефлектирующих.

Но значит ли это, что «пропало все» и мы можем лишь рефлектировать, справедливо ожидая, что дальше будет только хуже?

Так уж устроен человек, что посредством разума и своей способностью рефлектировать он осознаёт окружающий его мир, оценивает (хорошо, если самокритично) собственную жизнь и деяния, и память при этом выполняет особую роль.

Но философией овладел рефлектирующий рассудок.