Я не сомневался, что они были в корне отличными от моих собственных мнений, ибо проистекали из неведомого мне мира, до которого я пытался возвыситься; убеждённый, что мои мысли показались бы жалкой нелепостью этому совершенному уму, я так основательно
вымарал их все, что, когда случайно мне попадалось в какой-нибудь из его книг суждение, которое я сам уже составил себе, сердце моё наполнялось гордостью, как если бы некое божество, по благости своей, открыло мне его, объявило правильным и прекрасным.
