Покончила девушка с собой, или ей помогли родственники... а не исключено, что и жертва и палачи слились в этом высоком деянии... Можно, конечно, пуститься в опасные дебри под названием «восстановление семейной чести» и, всё вокруг разворотив, посчитать себя вершителем справедливости.

Оршею движет его понятие о семейной чести, продиктованное ему традицией, бытовым укладом, ритуальными формами существования; верша суд над дочерью и её соблазнителем, он не «мстит», а карает вину, которая, по его моральному закону, подлежит казни.

Родителям неприятен развод их дочери, и естественно, что они более всего претендуют на мужа её, который мало того, что повергает их таким образом в экономическое затруднение, но ещё и оскорбляет их чувство семейной чести.

И так без конца, день за днём, месяцы и годы, живут они в своих публичных гаремах странной, неправдоподобной жизнью, выброшенные обществом, проклятые семьёй, жертвы общественного темперамента, клоаки для избытка городского сладострастия, оберегательницы семейной чести четыреста глупых, ленивых, истеричных, бесплодных женщин.

Он решительно разорвал письмо, отбросил клочки в сторону, но тон фальшивого соучастия, похожего на мучительство, исходивший от неумело напечатанных на машинке фраз, и эта лицемерная защита его семейной чести пакостно царапнули в душе.

— Может быть, и шибнуло, но на них узда есть — семейная честь.

Такое сосредоточение на семейной чести противоречит обычной эмфазе игровой терапии — помочь детям любить, ценить и принимать себя.

Мы ведь муж и жена, и должны блюсти семейную честь.