— Знаете, женился на румынке в годы социализма, да и прижился здесь.

Она была по происхождению румынкой, была молода и красива и одевалась с таким вкусом, что являлась предметом зависти всех остальных офицерских жён.

Недаром у меня, тринадцатилетней девочки, было чувство, что живу десятую жизнь, не считая знаёмых мною — отца, матери, другой жены отца, её отца и матери, — а главное, какой-то прабабки: румынки, «Мамаки», умершей в «моей» комнате и перед смертью вылезшей на крышу — кроме всех знаёмых — все незнаемые.

От какой-то прабабки — мамаки — румынки.

Встречающий перехватывает меня верёвкой, по его пониманию, в талии, кидает в сани, заталкивая под меня мои же бедные ноги в румынках.