Показательно, что в спорах об «Ориентализме» не принял участия ни один серьёзный историк или востоковед.

Ориентализм как политика, как наука, как искусство поддерживался империализмом и колониализмом.

Своими картинами они удовлетворяли ориентализм и жажду роскоши, свойственные этому времени, и раз за разом попадали в яблочко.

Прежде всего данная книга представляет собой вклад в историографию ориентализма в целом и российского ориентализма в частности.

Ориентализм воспитывает глубоко диалектический взгляд на межкультурные границы, не как на непроходимые барьеры, а как на стыковые зоны непростого, но всё более интенсивного и благотворного общения, которое постепенно изменяет изначальный тип взаимонеприязненного восприятия, закладывая предпосылки для взаимопроницаемости, взаимообогащения и компромиссного сосуществования в рамках сверхструктур.

При них не найдено ни одного конского скелета, и поэтому можно предположить, что, как и сами китайцы, эти люди, которые были одними из первых, кто принёс ориентализм на запад, к тому времени ещё не научились ездить на лошадях.

Несомненным является то, что архаизация, ориентализм, взаимодействие эллинской и иудейской культур, сакрализация форм художественного мышления не являются случайными и обособленными явлениями позднеэллинистической и ранневизантийской культуры.