Ни одного дерева, ни одного кустика не было кругом его — только сзади двор, обнесённый плетнём, голый двор, выжженный солнцем и скользкий во время летней засухи, как паркет, а на дворе три или четыре людские избушки, также дряхлые.

Солнце играло на полосатых обоях его кабинета, на лакированном дереве мягких кресел, на бронзовой крышке огромной чернильницы, на хрустальной вазе, где в рыжей воде увядал букет цветов, распространяя кругом травянистый, болотный аромат, на стёклах гравюр и фотографий, на крашеном полу; и воздух в широких снопах света, лившихся косо из окон, завешенных до половины тёмной драпировкой, был нагрет и сиял, слегка туманный от пыли.

Кругом же было тихо, торжественной, таинственной тишиной, и тишине этой не мешали далёкое звонкое кукование кукушки, чуть слышный стук дятла, долетавший откуда-то снизу, из невидимого в чаще глубокого сырого оврага, и непрестанное, дружное рабочее гудение миллионов насекомых, ползавших, скакавших и летавших в траве, по деревьям, на освещённых ярким солнцем и отблеском голубого неба полянах.

Когда мне бывает действительно трудно, я ухожу от людей, бегу, преследуя заходящий, катящийся в ночь малиновый круг, словно хочу настигнуть его и поведать о своих сомнениях и трудностях, но он вдруг касается горизонта и на моих глазах прячется от меня сначала чуть-чуть, затем всё больше и больше, падая и падая вниз, как в пропасть, так, что глазом заметно, я бегу всё быстрее и быстрее, и вот уже только половина светила видна и она уже начинает уменьшаться, и вот виден только яркий малиновый серп, который тут же на глазах превращается в пушечный выблеск, и мне нужно подпрыгивать, чтобы снова видеть истончённый серп, который после третьей или пятой подпрыжки снова выблескивает малиновым пятном, и сколько я потом не прыгаю, как только не ускоряю свой бег, как не тянусь к солнцу, даже взобравшись на камень и встав на цыпочки, я понимаю, что мне никогда до него не дотянуться... Даже заберись я на самую высокую крышу или на дерево... Никогда.

Вариаций свастики великое множество: у неё может быть от двух до девяти и более лучей, свастика может быть заключена в магический круг (именно так древние обозначали катящееся по небу солнце — коло) или другие значимые фигуры.

Я не придал значения сну, наступило утро, солнце светило ярко, птицы щебетали, и кругом был мир и покой.

Оинапа, или вход в лагерь, — небольшое, не занятое палатками пространство, располагалось на восточной стороне круга — стороне восходящего солнца.

Жили мы в своей избушке... После, на чужой стороне, часто мне, бывало, те дни прошлые пригрезятся, что кругом поле без краю, солнце горит и жжёт, сверкают серпы, валится рожь колосистая; я сижу под копной, около меня глиняный кувшинчик с водой стоит; подойдёт матушка с серпом в руке, загорелая она, изморённая, напьётся воды из кувшинчика, на меня глянет и мне усмехнётся... А зимою!