Военное дело индейцев Дикого Запада. Самая полная энциклопедия. Часть II. Властелины Дикого Запада (Ю. В. Стукалин, 2013)

«Изучая индейский характер и будучи шокирован и неприятно поражен многими из его особенностей и обычаев, я обнаружил многое, чем можно восхищаться… Для меня индейская жизнь с сопутствующими ей церемониями, таинствами и формами – книга, вызывающая неиссякаемый интерес… Цивилизация может сделать и сделает для него (индейца. —Авт.) многое, но она никогда не сможет подстроить его под себя». Эти пророческие слова принадлежат генералу американской армии Джорджу Армстронгу Кастеру, одному из наиболее агрессивных борцов с краснокожими позапрошлого столетия. Несмотря ни на что, индейцы до сегодняшнего дня сумели сохранить свою самобытную культуру, дух свободы и удивительный внутренний мир, сделавшие их героями для многих поколений людей всего мира. Большинство из евро-американцев, кому удалось лично познакомиться с краснокожими воителями прежних времен, искренне восхищались ими.

Неотъемлемой частью существования индейца была война, которая затрагивала все стороны его жизни от рождения до смерти. Именно воинские заслуги оказывали основное влияние на статус мужчины и его положение в иерархии племени. Человек должен был обладать несомненной храбростью, чтобы отважиться проникнуть на вражескую территорию, высматривая чужой лагерь с намерением атаковать его или, рискуя жизнью, прокрасться в него ночью и увести лошадей. Неудивительно, что, по мнению краснокожих, люди, много раз живыми выбиравшиеся из подобных переделок, были наделены огромной магической силой и пользовались покровительством духов. Один из белых современников очень точно подметил, что «жизнь дикаря проходит в одном шаге от смерти». Можно представить себе, насколько уверенно чувствовала себя индейская община, которой руководил человек, обладавший богатым опытом разрешения опасных ситуаций и доказавший в них свою удаль и благоволение Высших Сил. Все эти факторы оставляли неизгладимый след в характере и мировоззрении индейца.

Джордж Гриннел писал: «Разговаривая с индейским другом, сидя рядом с ним, покуривая на привале во время дневного марша по бескрайней равнине, или лежа ночью около костерка, одиноко мерцающего в горах, или сидя в кругу гостей в его палатке, вы как бы сливаетесь с природой. Некоторые его взгляды могут шокировать ваш цивилизованный разум, но они мало отличаются от высказываний, которые вы можете услышать из уст своего маленького сына. Индеец настолько легко говорит о крови, ранах и смерти как о чем-то естественном и обычном, что может испугать вас, но все это было частью его ежедневного существования. Даже сегодня вы порой можете услышать, как высохший, разбитый параличом старик, уцелевший в давно прошедших войнах, хихикает своими резкими смешками, рассказывая, словно веселую шутку, ужасающую историю о пытке одного из врагов». С не меньшим юмором индеец относился и к своим злоключениям на тропе войны. Иллюстрацией тому могут послужить воспоминания индейца Много Белых Лошадей из племени черноногих о схватке с плоскоголовыми: «Они выскочили из долины и убили одного из наших прежде, чем мы смогли вскочить на лошадей, а вскоре и еще одного. Наш отряд поскакал, в сторону дома. Положение было очень тяжелым, но до чего же смешно было видеть, как у одного из наших воинов с ног соскочили леггины[21] и, повиснув на щиколотках, болтались под брюхом его лошади».

«Индеец – человек, мало отличающийся от своего белого брата, – отмечал Гриннел, – только человек он неразвитой. В своем естественном состоянии он добр и нежен к членам семьи, гостеприимен, честен и открыт с собратьями – настоящий друг. Если вы его гость, то лучшее, что у него есть, будет предоставлено вам. Даже если лагерь голодает, перед вами все равно поставят плошку с частью еды, имеющейся в его палатке. Если потребуется, он готов умереть за друга и с радостью сделает что-нибудь доброе для тех, кого любит. Как-то раз, в летний зной, я путешествовал по бескрайней, безводной прерии вместе с индейцем, который, заметив мои страдания от жажды, молча покинул меня и проскакал тридцать миль, чтобы привезти мне флягу с холодной водой».

Многие белые люди сообщали о необычайном гостеприимстве краснокожих. Джон Брэдбери с восхищением писал в 1811 году: «Никто на земле не исполняет обязанностей гостеприимства с таким искренним радушием, как индейцы. Входя в жилище, я всегда был встречен его хозяином, который первым здоровался со мной и сразу же доставал трубку. Он еще не успевал разжечь ее, как для меня расстилалась медвежья или бизонья шкура, чтобы я мог сесть на нее, хотя сами они сидели на голой земле. Раскурив трубку, хозяин несколько раз выпускал дым, затем передавал ее мне, после чего трубка передавалась по кругу всем находившимся в жилище мужчинам. Пока длилось это действо, женщина готовила еду, которая, по приготовлении, ставилась передо мной. В некоторых случаях женщина осматривала мою одежду и мокасины и, если что-то требовало починки, чинила их, принеся маленький кожаный мешочек со швейными принадлежностями. После разговоров, если близилась ночь, мне давали понять, что для меня готова постель. Как правило, к этому предложению прилагалась еще и подруга». Кэтлин отмечал, что в цивилизованном мире едва ли существует настолько же человечный и милосердный обычай, как индейское гостеприимство. Каждый взрослый человек или ребенок мог зайти в любое жилище в своем лагере, даже в палатку вождя, и поесть, если был голоден. Таким образом, любой, даже самый никчемный или ленивый человек благодаря этому обычаю никогда не оставался голодным, пока в лагере была еда. Даже враг, попавший в палатку, пользовался полной неприкосновенностью, насколько бы ненавистен он ни был. Иногда, чтобы заключить мир, вражеский посланец нагло входил в лагерь противника и, пока его жители пребывали в замешательстве, быстро проникал в палатку вождя.

Другой чертой индейцев, на которую указывали знавшие их белые люди, была честность и умение всегда держать слово, даже если оно было дано врагу. Одним из удивительных примеров были действия Северных шайенов, сдавшихся генералу Майлзу в 1879 году. Пообещав более не сражаться с солдатами, они сразу были зачислены в ряды армейских разведчиков и в течение четырех лет работали на правительство, пройдя сотни миль и сражаясь с враждебными племенами. Другим примером могут служить поступки членов переселенных на Индейскую Территорию «цивилизованных племен»[22]. Если человек убивал соплеменника, его судьбу решал племенной суд. Виновного приговаривали к смерти и назначали день казни. Его отпускали под обещание вернуться к месту казни в назначенное время. Когда приходило время, он обязательно был на месте… Один из знатоков краснокожих писал, что индейцы всегда держат свое слово, и для белых людей это кажется удивительным. «К лгунам они относятся с презрением, и если человек однажды уличен во лжи, ему уже едва ли удастся когда-нибудь вернуть свою репутацию», – сообщал он.

И все же некоторые современники описывали индейца как человека, слову которого верить нельзя. Объяснение этому можно найти в работе капитана Вильяма Кларка, который, по настоянию генерала Шермана, составил для американской армии специальное руководство по индейскому языку жестов: «Невероятно сложно получить от индейца твердое обещание. Обычно он добавляет предусмотрительную оговорку. Но поскольку переводчики, как правило, опускают ее и не упоминают, индеец приобрел репутацию непревзойденного лжеца. Мой личный опыт не подтверждает это. Я обнаружил, что в действительности они гораздо более правдивы, чем о них говорят». Кларк также отмечал, что, если человек хочет завоевать уважение краснокожих, ему следует быть весьма осторожным в своих обещаниях. Это касалось как важных дел, так и малозначительных, потому что именно из мелочей они складывали мнение о человеке. Если человек однажды терял их доверие, восстановить его было уже практически невозможно. Однако во время военных действий хитрость и ложь индейцы считали не только правомочными, но и достойными похвалы.

Вожди кроу

По словам Вислиценуса, среди главных характерных черт индейского воина в первую очередь поражала гордость, с которой он смотрел на окружающих, особенно на бледнолицых. «Индеец – самое гордое существо в мире», – сказал мне как-то старый траппер, и любой, кто видел свободного индейца, шествующего по улицам многонаселенного города, в котором он оказался впервые, твердым, уверенным шагом, глядя прямо перед собой, совершенно безразличного к происходящему вокруг него, подтвердит, что это мнение небезосновательно».

Но основной чертой характера краснокожего, несомненно, была храбрость. Он от рождения был воином. В индейском обществе от него в первую очередь ожидали наличия четырех добродетелей – храбрости, силы духа, щедрости и мудрости. Из них храбрость стояла на первом месте. Воин должен был проявлять мужество в битвах с врагами и схватках с дикими животными, такими, как раненые бизоны, разъяренные пумы и беспощадные медведи гризли. Когда у воина черноногих рождался мальчик, отец брал его на руки и поднимал к солнцу со словами: «О Солнце! Дай этому мальчику силу и храбрость. И пусть он лучше погибнет в битве, чем умрет от старости или болезни». С ранних лет старшие наставляли будущих воинов быть храбрыми и не бояться смерти, внушая им, что нет ничего почетнее смерти на поле боя. Кроу говорили, что «старость исходит от злых духов, и юноше лучше погибнуть в бою». Сиу также считали, что «лучше умереть на поле боя, чем дожить до дряхлой старости». Но наибольшую известность приобрела фраза, произносимая воинами Дикого Запада перед кровавой битвой: «Сегодня хороший день, чтобы умереть!»

Низкий Пес. Вождь хункпапа-сиу. 1880-е гг.

Однако индейцы были реалистами, и жизнь соплеменника ценилась настолько высоко, что на практике обычные люди придерживались более прозаичных идей. Ричард Додж отметил психологическое отличие белых людей от краснокожих в боевых ситуациях: «Белый солдат, отправляясь в битву, знает, что многие будут убиты и ранены, но всегда надеется, что ему самому посчастливится и он останется невредим. Индеец, напротив, думает, что попадут именно в него, а потому все тридцать – сорок атакующих краснокожих прячутся за боками своих лошадей, когда на них направлено всего одно ружье». На войне индейцы старались, насколько возможно, избегать гибели соплеменников, и принесение людей в жертву ради стратегических выгод было абсолютно неведомо их военной концепции. Конечно, среди них встречалось достаточно отчаянных бойцов, готовых рисковать ради сущей бравады или настолько уверенных в силе своих духов-покровителей, что они кидались на превосходящих по численности врагов. Но общая тенденция тактики индейской войны явно свидетельствует о том, что для них было важнее сохранить жизни своих воинов, чем нанести больший урон противнику. Именно поэтому один отчаянный боец порой вынуждал отступить десяток врагов или отряд из сотни мстителей удовлетворялся единственным вражеским скальпом и возвращался домой, чтобы в течение нескольких дней праздновать очередную победу над противником. Даже в молитвах они просили духов-покровителей помочь им убить врага легко и безопасно для себя. Безусловно, индейский воин был храбр, но он не был фаталистом

Многие белые люди подвергали сомнению храбрость индейских воинов, не понимая их обычаев и образа жизни. Так, Вильям Гамильтон писал по поводу схватки между сиу и пауни, участником которой он был: «Тогда (в 1842 году. – Авт.) я подумал, что индейцы не такие уж грозные бойцы, как об этом пишут некоторые авторы. И мое первое впечатление в дальнейшем не изменилось, хотя я сражался против некоторых, несомненно, бесстрашных воинов. Но они скорее исключение… Пятьдесят решительных, опытных белых людей могут обратить в паническое бегство почти любое количество индейцев. Я знаю, что это действительно так». Его мнение разделял и капитан Феттерман, утверждавший, что с восьмьюдесятью людьми он сможет смести с лица земли всех враждебных сиу. В 1866 году ему, по его личной просьбе, представилась возможность «стереть» лишь часть этого племени, и он бесславно погиб вместе со всем отрядом в сотню солдат. Последующая история доказала неправомочность подобных утверждений, и одной из многочисленных уловок оправдания армейскими чинами своих поражений стало значительное преувеличение численности индейских воинов в рапортах о тех или иных сражениях.

Подобные заявления возникали именно из-за непонимания основного и весьма разумного принципа ведения войны краснокожих – не вступать в бой с врагом, если шансов на успех нет. У черноногих трусость причислялась к четырем наиболее серьезным преступлениям против соплеменников (убийство соплеменника, трусость, воровство у соплеменника, измена мужу). А у многих племен свидетельством храбрости человека считалось даже то, с каким оружием он шел в бой. Наиболее смелые воины вообще не брали оружия, которое могло бы причинить вред врагу на расстоянии (луки, ружья, копья). Было более почетно отправиться в бой с копьем, чем с луком или ружьем; с томагавком или военной дубинкой, чем с копьем. У шайенов, к примеру, самым храбрым поступком было вообще не брать с собой никакого оружия – только хлыст или длинный прут, называемый шестом для подсчета «ку».

В 1839 году Вислиценус написал следующие строки, в которых очень точно отразил индейское понимание храбрости: «Люди часто задают вопрос – действительно ли храбр индеец или он от природы труслив… Тот факт, что индейцы обычно уступают оружию цивилизации, а несколько решительных белых людей могут отбить их атаки, даже если краснокожие во много раз превосходят их численно, не является доказательством отсутствия в них храбрости, которая и в самом деле часто граничит с безумием. Именно их особая система ведения войны часто становится причиной нашего заблуждения: мы считаем трусостью то, что на самом деле является хладнокровным расчетом. Они считают глупым атаковать врага в открытом строю, а Черный Сокол[23], знаменитый вождь сауков и фоксов, присутствуя на больших маневрах в Нью-Йорке, во время которых штурмом было взято несколько батарей, не мог понять столь глупого поступка, как принесение в жертву нескольких сотен воинов, когда можно было без проблем неожиданно захватить батареи ночью, не потеряв при этом ни одного». Еще Берландье отмечал в начале XIX века: «Несмотря на то что они (индейцы. – Авт.) считают любого, кто погиб в открытом бою, безрассудно храбрым, они также презирают трусость человека, бегущего с поля боя, если только противники не превосходят его численно. Показатель хорошего воина, в особенности вождя, заключается в том, чтобы провести свой отряд незамеченным, напасть на врага, когда тот беззащитен, и перерезать ему глотку, не позволив застать себя врасплох».

К началу XIX века на Великих Равнинах обитало около тридцати индейских племен. Одни из них вели полуоседлый образ жизни, проводя часть времени в постоянных деревнях, возделывая землю, приносившую им урожаи маиса, бобов, кабачков, тыкв и табака, и дважды в год на несколько месяцев уходя на равнины, чтобы совместно поохотиться на бизонов. Другие племена были типичными кочевниками, постоянно скитавшимися в поисках бизонов и пастбищ для многочисленных табунов, полностью завися от охоты на бизонов, оленей и антилоп и периодически приходя с визитами в деревни полуоседлых племен, чтобы обменять у них мясо и шкуры на продукты земледелия. Но именно бизоны, миллионы которых бродили по равнинам, были основным источником пропитания и у тех, и у других, пока белые охотники не начали уничтожать их ради шкур и языков. По подсчетам Эрнеста Сетон-Томпсона, до появления белого человека бизоньи стада на Великих Равнинах насчитывали не менее шестидесяти миллионов голов. Индейцы недаром считали бизона священным животным и вождем животного мира. Все части этого зверя шли в дело. Из рогов делали ложки, скребки, луки; из шкуры – одежду, покрытия для жилищ, щиты, контейнеры, веревки, клей и многое другое; из хвоста – военные дубинки; из копыт – клей, трещотки, подвески, молоты и т. д., а бизонье мясо было основным продуктом питания. Можно понять бешенство краснокожих, когда белые охотники начали ежегодно уничтожать сотни тысяч бизонов, обрекая семьи индейцев на голодную смерть. Позднее, когда начались полномасштабные войны с индейцами, один из армейских чинов высказал мысль, что для победы над ними надо просто полностью уничтожить бизонов. К 1889 году на территории США осталось всего 256 этих красивых, могучих животных!

Полуоседлые племена жили в постоянных деревнях с огромными земляными домами. Дома арикаров возводились ценой больших физических усилий и группировались вокруг открытого места в центре поселения. В земляном доме проживало две-три семьи. В каждой деревне имелся огромный дом, в котором проводились церемонии, танцы и прочие празднества. Земляные дома пауни в диаметре составляли от 7,5 до 15 метров, и в каждом из них также проживало по нескольку семей. Обычно под крышей одного дома находили пристанище пять семей, то есть около 20 человек (по другим данным – от 30 до 50 человек).

Скиди-пауни в 1867 году жили в четырех деревнях из десяти-двенадцати домов. Перед многими домами выставлялись военные трофеи – захваченное оружие, военные головные уборы и т. п. На крышах домов часто можно было увидеть воткнутые шесты, выкрашенные в красный цвет, к концам которых было привязано по вражескому скальпу.

Деревня манданов. Художник Ч. Рассел

Земляной дом представлял собой каркас из бревен без окон, сверху полностью засыпанный землей, с дымовым отверстием в потолке и входом. Он был крепостью, проникнуть в которую незваным гостям было весьма сложно. Входом в дом служил выступ 3–3,5 метра длиной, закрытый со всех сторон, образующий узкий проход, который легко было защищать. Такие проходы в земляные дома были у понков, омахов, арикаров, хидатсов, канзов и мандатов. Чтобы было легче противостоять нападениям врагов, некоторые племена укрепляли поселения насыпями, рвами и частоколами. Деревня арикаров в 1811 году была огорожена частоколом из кедровых бревен высотой чуть более 2,5 метра и окружена рвом. Хидатсы до 1780 года никак не укрепляли свои поселения и даже не выбирали для них места, наиболее удобные для защиты. Манданы, с другой стороны, серьезно укрепляли деревни еще с XVI века. До конца XIX века манданы не оставляли этой привычки, поскольку находились под серьезным давлением живших ниже по реке арикаров и кочевых племен, в частности сиу и шайенов. После оспы 1837 года, во время которой умерло очень много людей, хидатсы и манданы объединились. Они укрепили поселение «Подобное Рыболовному Крючку» новым частоколом, установив в нем огромный колокол, в который били каждый день, когда утром открывали ворота и люди выпускали на пастбища лошадей, шли на поля и за хворостом, а также вечером, предупреждая о скором закрытии ворот и необходимости поспешить внутрь. На случай длительной осады хидатсы хранили в поселении воду в мочевых пузырях бизонов. Брэдбери сообщал в 1811 году, что племена р. Миссури (манданы, хидатсы и арикары) постоянно опасались нападений и грабежей кочевых сиу, поэтому ежегодно прятали значительное количество собранного урожая маиса и бобов в вырытых в земле ямах, которые искусно маскировали. Эти запасы можно было использовать во время осады поселения.

В постоянных деревнях жили полуоседлые племена: пауни, омахи, тонки, канзы, миссури, ото, айовы, манданы, хидатсы и арикары. По словам омахов, раньше они пользовались типи, а земляные дома научились строить у арикаров. Скид и также утверждали, что в прошлом типи были их единственным постоянным жилищем. Другими типами жилищ были дома полуоседлых осейджей и вичитов. Дома осейджей представляли собой конструкции, покрытые циновками и корой, а вичиты жили в огромных домах овальной формы, крытых пучками длинной соломы.

Кочевые племена, постоянно перемещавшие свои лагеря, жили в кожаных палатках, называемых типи, представлявших собой сшитую из выделанных бизоньих шкур конусообразную палатку. Типи являлось одной из характерных черт равнинной культуры, и им пользовались все племена Равнин – кочевые постоянно, а полуоседлые во время ежегодных летних и зимних племенных охот на бизонов. Пауни, например, жили в деревнях с марта до середины июня, а затем отправлялись на бизонью охоту, которая продолжалась до начала сентября, когда они возвращались обратно. В середине декабря они вновь уезжали на бизонью охоту и возвращались к марту. Типичными кочевниками были ассинибойны, равнинные кри и оджибвеи, черноногие, сарси, гровантры, кроу, сиу, шайены, арапахо, команчи, кайовы и кайова-апачи.

Группа индейцев кроу перед церемониальной палаткой. 1890-е гг.

Типи обычно ставили входом на восток, чтобы оно было направлено «лицом» к восходящему солнцу. Кроме того, на Равнинах преобладал западный ветер, и при таком положении палатки он дул в ее заднюю стенку, не задувая вовнутрь. Конусообразная форма типи не была правильной – задняя сторона его была короче передней, а наклон – более вертикальным, что делало палатку более устойчивой к сильному ветру. Место, занимаемое типи на земле, не было по форме правильным кругом. Обычное типи черноногие шили из 12–14 шкур, кроу – из 14, максимум 20.

По словам Кэтлина, высота типи кроу составляла около 7,5 метра, и оно могло вместить до 40 человек. Обычно в одном типи проживало от 5 до 10 человек. Профессор Оклахомского университета Уолтер Кэмпбелл, изучавший жилища этого племени, сообщал, что количество шестов в их типи доходило до 25, а высота этих шестов – до 9—12 метров, в результате чего палатка напоминала песочные часы.

Лагеря кочевников могли быть маленькими и состоять всего из 5—20 палаток и огромными – до нескольких сотен палаток. Большие лагеря обычно собирались летом, для проведения племенных церемоний или в случае опасности. Так, огромный лагерь команчей, встреченный в 1834 году к востоку от гор Вичита, имел протяженность в пятнадцать миль! Лагерь объединенных сил сиу и шайенов, чьи воины уничтожили солдат Кастера на р. Литтл-Бигхорн, состоял из нескольких тысяч палаток.

В большом лагере сиу палатки ставили в круг. Такой лагерь назывался отонеан. Оинапа, или вход в лагерь, – небольшое, не занятое палатками пространство, располагалось на восточной стороне круга – стороне восходящего солнца. Место, окруженное палатками, называлось хокока – центр. Концы лагерного круга у входа назывались рогами. Напротив входа в лагерь, на его противоположной, западной стороне ставилось типи вождя общины. Около типи вождя располагалось тийотипи – палатка совета. В ней никто не жил. Это было общественное типи лагеря, где вождями и влиятельными людьми обсуждались дела, касательные интересов лагеря. Таких людей называли отийо-типи – Сидящие в Палатке Совета. Если обсуждался важный вопрос, в палатке совета разводили костер – пета омничийе – костер совета. В центральной части лагеря при необходимости могли поставить танцевальное типи.

Входы всех типи были направлены в центр лагерного круга. Соответственно входы типи в зоне вождя «смотрели» на восток, а в зоне рогов — на север и юг. Исключение составляли лишь два типи, стоявшие по краям рогов. Наиболее почетными в лагере считались места в зоне вождя. Там ставились палатки вождя и наиболее влиятельных людей общины. Прославленным воинам давалось право ставить палатки в зоне рогов. Типи, поставленное позади другого, указывало на субординацию его обитателей к обитателям стоявшего впереди. Типи вне лагерного круга указывало на то, что его обитатели либо не признавали авторитета лагерного совета, либо впали в немилость общины, совершив некий позорный поступок. Во временном лагере эти формальности не соблюдались, и типи ставили в зависимости от желания их обитателей.

Если все общины оглала-сиу или некоторые из них собирались в формальном лагерном круге (для проведения определенных церемоний и т. п.), они размещались в следующем порядке, начиная с восточной стороны: 1) киюкса; 2) ойюхпе; 3) важажа; 4) тапишлеча; 5) паябья; 6) итешича; 7) ваглухе. Когда в формальном лагерном круге собирались все семь племен сиу или некоторые из них, они размещались в следующем порядке, начиная с восточной стороны: 1) оглала; 2) миниконжу; 3) сичангу; 4) охенонпа; 5) итазипчо; 6) сихасапа; 7) хункпапа. Таким образом, почетное место в каждом формальном лагерном круге сиу всегда занимали оглалы.

Племенная организация индейцев Великих Равнин различалась, но основные ее принципы схожи. Наиболее важной группой в племенной организации индейских народов была большая семья; следующими по значимости являлись общины, которые, в свою очередь, объединялись в племя, что мы можем проследить на примере кайова-апачей. Большая семья у них называлась кусткаэ и представляла собой группу родственников, размещавшуюся в нескольких типи, в каждом из которых жила семья из родителей, детей и иногда дедушки и бабушки по отцу или матери. Дети чувствовали себя как дома в любом типи, входившем в эту группу. Семьи кочевали вместе, но вели раздельное хозяйство и ели по отдельности. Несколько кусткаэ для защиты от вражеских нападений объединялись в общины – гонка, размер которых зависел от престижа их лидеров. Необходимости находиться именно в этой гонке не было, и человек был волен самостоятельно решать, оставаться в ней или переходить в другую, но обычно состав общин кайова-апачей не менялся годами. В более крупных племенах люди часто переходили из одной общины в другую и даже жили в союзных племенах. Например, несколько семей сиу постоянно жили среди шайенов и арапахо, и наоборот.

Взаимоотношения в общине строились на принципе взаимовыручки. Даже самый ленивый человек или калека всегда был сыт, если в лагере была еда. Если у человека враги угоняли всех лошадей, он всегда находил друзей, готовых восполнить его потерю. Каждый понимал, что его жизнь и безопасность зависят от находящихся рядом соплеменников. Недаром самым страшным наказанием у всех индейцев было изгнание из племени. Для краснокожего это было равносильно духовной и физической гибели. Человек терял не только поддержку соплеменников, но и лишался магической защиты племенных богов и талисманов. Он не только становился уязвим для врагов, но при этом также рвались все нити, связующие его с миром живых и мистических существ, разрушался его маленький мирок, лишь внутри которого он мог чувствовать себя в относительной безопасности. Недаром названия многих племен в переводе означали просто Наш Народ или Наши Люди. Тем самым уже на этом уровне индеец проводил четкое разграничение между своими и чужаками – людьми с другим языком, обычаями и иной духовной практикой.

Обычный общинник был волен самостоятельно принимать решения, кочевать в любом направлении и с любой общиной, переходить в другое племя и т. п., не спрашивая на то разрешения вождей или совета племени, если только его действия не ставили под угрозу существование других людей. Только в случае, если общине грозила опасность от врагов или его действия могли распугать окрестную дичь, поставив тем самым людей на грань голодной смерти, каждый общинник должен был соблюдать волю вождя или совета под страхом жестокого наказания. Члены военного общества, выполнявшие в лагере полицейские функции, могли избить его, изрезать его палатку и имущество, убить его лошадей, а в случае сопротивления даже убить непокорного.

Все кочевые племена делились на общины, также как оседлые делились на отдельные деревни. Каждой руководил вождь. Иногда его избирали на совете, а иногда от общины отделялась небольшая группа, к которой, если ею руководил влиятельный человек, постепенно присоединялись другие семьи. Если вождь по той или иной причине терял авторитет, последователи покидали его, и община прекращала существование. Несмотря на утверждения некоторых авторов, индейцы не имели наследственных вождей, хотя на практике сын действительно часто занимал место отца. Объяснение этому весьма банально, но не имеет ничего общего с наследованием должности. Как уже упоминалось выше, община формировалась вокруг удачливого лидера, которого, в свою очередь, поддерживали семья и друзья. Вождем не мог быть бедный человек и, соответственно, его сын изначально принадлежал к богатой семье и пользовался поддержкой этой семьи и ее друзей. Будучи сыном вождя, он постоянно находился в курсе дел общины и мог учиться у отца премудростям руководства. Но если в его характере не было черт, необходимых лидеру, путь к должности вождя для него был закрыт.

Как люди становились вождями, хорошо видно из термина, которым их называли кроу, – Батсетсе, что означает Хороший Человек или Достойный Муж. Команчи на вопрос, как человек становился вождем, отвечали: «Никто не избирал его, он просто становился им». Джон Брэдбери писал в 1811 году по поводу арикаров и некоторых других племен, с которыми встречался: «Щедрость и великодушие, а скорее даже безразличие к себе – вот качества, необходимые для вождя. Желание получить или владеть большим, чем другие, считается страстью, недостойной храброго человека. Поэтому часто бывает так, что вождь является беднейшим человеком среди них». И хотя последнее утверждение не совсем верно, в целом Брэдбери удалось подметить некоторые из основных качеств, необходимых для руководства свободолюбивыми краснокожими. Очень важным качеством для избрания вождем была храбрость. Ни один индеец не последовал бы за трусливым лидером, как бы богат и щедр тот ни был. По словам сиу Белый Теленок, прежде чем человека избирали вождем, он должен был проявить себя и во многих битвах, и в мирное время. Шошоны говорили, что верховным вождем у них мог стать только храбрый человек, убивший нескольких врагов. В прежние времена, рассказывали шошоны, вождь носил палку, обернутую мехом выдры и загнутую на конце в виде крюка, которой он ловил убегающих врагов и сбрасывал их с лошади. Это высказывание едва ли говорит об обязательном атрибуте шошонского вождя, а являет собой лишь отголосок некоего боевого поступка одного из них.

Делегация племен верхней части реки Миссури. Слева направо: Копье из племени манданов, Плохое Ружье (Атакующий Орел) – вождь манданов и сын известного в 1830-х годах Мато-Топы, вождь арикаров Сын Звезды, арикара Бычья Голова и арикара Черный Лис. Позади стоят: мандан Испуганное Лицо и переводчики. 1874 г.

У кроу вождем общины мог стать только человек, проявивший себя на тропе войны и совершивший одно из четырех деяний – предводительство успешного военного отряда, кража лошади от вражеских палаток, первый «ку» на враге и выхватывание лука или ружья из рук противника. Люди, имевшие на счету одну из вышеприведенных заслуг, являлись элитой племени и составляли совет общины. Вождь общины у кроу не был правителем своего народа и большой власти не имел. Он решал лишь, когда и куда отправится его община, и назначал одно из военных обществ выполнять полицейские функции в лагере.

Племя, состоявшее из общин, управлялось либо верховным вождем, либо советом вождей. Например, у конфедерации черноногих – пиеганов, сиксиков и бладов – были верховные вожди, но все важные вопросы решались на совете, в котором участвовали представители всех общин племени. Весьма необычная для Равнин структура управления племенем существовала у шайенов. Все важные племенные проблемы решались советом из 44 вождей, в состав которого входили 4 верховных вождя и по 4 вождя от каждой из 10 общин. Верховные вожди имели равные права и авторитет, тогда как остальные 40 были скорее советниками, чей авторитет распространялся только на их общины. Тем не менее их положение вызывало уважение, и люди прислушивались к ним. Нельзя сказать, что верховные вожди обладали большей властью, чем другие участники совета вождей, но благодаря своему статусу и человеческим качествам, которые позволили им занять этот пост, к их мнению прислушивались с большим вниманием, чем к мнению советников. Вожди избирались на десятилетний срок, после чего могли быть переизбраны снова. Любой из четверых верховных вождей по истечении 10 лет мог назвать преемника, которым иногда становился его сын. Выбор вождя был делом важным, и ему предшествовали серьезные обсуждения. Человек должен был быть храбр, честен, щедр, мудр, рассудителен, спокоен и т. п. Обязательства вождя были достаточно суровы, и многие отклоняли предложение занять этот почетный пост. Если вождь хотя бы раз проявлял себя не с лучшей стороны (например, ссорился с кем-нибудь, даже если ему было нанесено оскорбление), он лишался своего поста. У хикарийя-апачей, напротив, племенных вождей не было, каждая община имела своего, и только после поселения в резервацию оно стало действовать как единое племя. У команчей также не было верховного вождя или совета вождей, действующих от имени всех их племен.

Не совсем верны и утверждения о разделении на мирных и военных вождей, что хорошо прослеживается на примере черноногих. Кларк Висел ер писал: «Некоторые авторы утверждают, что черноногие назначали двух вождей, мирного и военного, но мы не смогли найти никаких свидетельств тому, за исключением того факта, что вождями некоторых общин были известные военные предводители, чьими услугами пользовались в критические времена». Несмотря на широко распространенное мнение, у индейцев Равнин не существовало института постоянных военных вождей. Человек был таковым только на время военного похода и только для находившихся в отряде воинов. После возвращения в лагерь он складывал с себя полномочия и становился обычным общинником. Поэтому в данной работе руководители боевых экспедиций названы предводителями военных отрядов, что более точно отражает их статус.

Начав устанавливать взаимоотношения с племенами воинственных кочевников, правительство США столкнулось с проблемой отсутствия централизованной власти. На подписание договоров зачастую являлась лишь часть племени, а общины, не посетившие договорного совета, отказывались выполнять его условия, справедливо указывая на то, что вожди других общин не имеют полномочий принимать решения за них. Особенно много подобных проблем возникало с многочисленными сиу и команчами. В результате правительство стало планомерно навязывать племенам институт верховных вождей, назначая на эти должности людей, круг влияния которых, как правило, распространялся лишь на горстку друзей и родственников. Индейцы называли их бумажными вождями. Лишь к 1870-м годам стали назначаться люди, действительно пользовавшиеся среди соплеменников большим авторитетом, – например, Красное Облако у оглала-сиу и Пятнистый Хвост у брюле-сиу. Но и в этих случаях люди, недовольные политикой этих вождей, покидали их и присоединялись к другим лидерам – таким, как Бешеный Конь или Сидящий Бык, не желавшим жить в резервациях. Только после полного разгрома враждебных индейцев и их поселения в резервации бумажные вожди получили реальную власть над соплеменниками.

Структура управления оседлых племен была более жесткой, чем у кочевников, и значительная роль в ней отводилась жрецам. Например, осейджи

были организованы в пять деревень, каждая из которых имела представителей всех 24 кланов и символически зеркально отражала остальные деревни. Политическая структура существовала только на уровне деревни. Деревни были разделены на две части «улицей», идущей с запада на восток, которая символизировала разделительную линию между небом и землей и делила людей на две группы – Народ Неба (северная сторона) и Народ Земли (южная сторона). В каждой деревне было два вождя, выбираемых из каждой группы. Их дома стояли отдельно в центре деревни, друг напротив друга через улицу. Вожди имели равное влияние на всех жителей деревни и действовали сообща. Их основной функцией было следить за гармонией внутри деревни, улаживать ссоры и изгонять нарушителей. Помимо этих обязанностей, они должны были защищать любого незнакомца, даже врага, вошедшего в их дом, а также следить, чтобы приведенные военным отрядом пленники остались живы. Иного отношения к войне они не имели. Санкционировать военный отряд или присудить военные награды могли только племенные жрецы. Большинство встреч жрецов были неформальными, а формальные встречи созывались только в периоды кризиса. Если были замечены враги или племя подвергалось нападениям, Хранитель Жрецов (человек, в чьем доме они собирались, что было очень почетно) посылал гонца собрать жрецов. На встрече председательствовал Хранитель, но решение принимали коллективно. Только они проводили политику войны и мира, ведали отношениями с внешним видимым и невидимым миром и исполняли необходимые ритуалы.

Как и в большинстве других первобытных культур, роль женщины в индейском обществе была второстепенной. Женщина готовила пишу, шила одежду, выделывала шкуры и выполняла другую тяжелую работу по ведению домашнего хозяйства. Мужчина был охотником, добытчиком и воином. Его основной заботой было снабжение семьи и защита ее от врагов. В индейском обществе, основой которого являлась военная демократия, воин играл весьма значительную роль, но не главенствующую. Обычный боец хотя и пользовался уважением, но в племенной иерархии занимал отнюдь не первое место. Наибольшим влиянием пользовались вожди племен, крупных общин и сильных воинских обществ, а также шаманы, являвшиеся знатоками церемоний и обладавшие магическими силами, – люди, служившие связующим звеном между богами и людьми. Оглала-сиу, например, делили соплеменников по положению в обществе (помимо подразделения на официальные и организационные должности – вожди, акичиты[24], глашатаи и т. п.) следующим образом.

1. Шаман.

2. Лидер и влиятельный человек.

3. Воин, проявивший себя на поле брани.

4. Охотник, искусный в преследовании и добывании дичи.

5. Рассказчик, знавший и умевший рассказать предания, истории, мифы и легенды.

6. Лекарь, умевший лечить раненых и больных.

7. Колдун или колдунья, обладавшие магическими способностями и использовавшие их на пользу или во вред людям.

Как мы видим, воины занимали в табели о рангах сиу лишь третье место. Подобное положение существовало и в других племенах, но именно слава на поле брани была одним из основных способов добиться богатства, известности и влияния в племени.

Мужчины обычно являлись членами одного из мужских союзов (обществ), упоминания о которых появились еще в начале XIX века. Льюис и Кларк в августе 1804 года были первыми, кто отметил их среди сиу. Брекенридж, посетивший арикаров в 1811 году, писал: «Они делятся на различные группы, или классы: фазаны (самые старые мужчины), медведи, лоси, собаки и т. д. Каждая группа имеет своего лидера… Принимают в них по достижении определенного возраста, после того как человек доказывает свою значимость, и сопровождается это пышной церемонией. Люди Собаки считаются самыми храбрыми и эффективными на войне и представляют собой молодых воинов, не достигших тридцати лет».

Мужские союзы делились на военные и гражданские. Некоторые общества (или культы) состояли из людей, которым в видении являлся дух одного и того же существа. Например, у сиу таковыми были общества Лося, Бизона, Лошади, Волка и Медведя. Подобные культы, в отличие от воинских обществ, не выполняли общественных функций, были чисто церемониальными, и встречи их проводились нерегулярно. У некоторых племен такие культы с годами преобразовались в воинские. Общества не были постоянными – одни появлялись, другие исчезали. Иногда они меняли названия или получали дополнительные. Например, во время Битвы у форта Фил-Кирни члены шайенского общества Лосей захватили около шестидесяти синих солдатских мундиров. После этого они стали также называться Синими Солдатами и ездить колонной в парах, подобно кавалеристам. Каждое военное общество имело свои регалии, украшения, пляски и церемонии. В таком обществе существовали определенные должности или посты, которые занимали наиболее прославленные бойцы. Именно они были носителями регалий общества. Эти воины, называемые офицерами, должны были проявлять беспримерную храбрость в схватках с врагами.

В некоторых племенах мужские союзы были возрастными, в других – нет. К последним, например, относились сиу. Кларк Висслер разделил общества по функциям на полицейские, гражданские (руководящие) и воинские. Полицейские следили за порядком в лагере, во время перекочевки и бизоньей охоты, а также наказывали нарушителей спокойствия и наложенных вождями запретов. Единовременно в качестве полиции выступало одно общество. У сиу вождь общины назначал четверых лидеров общества, а они, в свою очередь, привлекали остальных членов. Выбор общества, выполняющего полицейские функции, обычно производился в начале летней охоты, и их служба продолжалась до окончания сезона. Как правило, но не обязательно, общества сменяли друг друга поочередно.

В племенах, где мужские союзы были возрастными, от мальчика ожидали, что он, взрослея, будет переходить из одного общества в другое, пока его не убьют в бою или он не достигнет старости, когда сможет отойти от дел. Такой была система у арапахо, черноногих, гровантров, манданов, арикаров, хидатсов. К примеру, у арапахо было восемь возрастных обществ.

1. Люди Лисы. Самые молодые люди, которые могли оставаться в этом обществе приблизительно до 25 лет.

2. Звездные Люди. Общество состояло из людей около 30 лет.

3. Люди Палицы. Играли центральную роль в военной жизни племени, поскольку находились в расцвете сил.

4. Люди Копья. Выступали в качестве племенной «полиции», следя за порядком в лагере, на кочевье и во время охоты.

5. Бешеные Люди. Мужчины около 50 лет и старше.

6. Люди Собаки. Средний возраст членов этого общества составлял около 50 лет.

7. Общество Палатки Потенья, или Стоики. Тайный союз пожилых мужчин. Они не воевали, но иногда сопровождали военные отряды, уходя каждую ночь поодаль, чтобы совершить тайные церемонии, необходимые для успешного исхода рейда или набега.

8. Общество Разливающейся Воды, или Брызгающиеся Люди. Общество состояло из семерых самых старых и мудрых мужчин племени, которые служили наставниками для всех остальных обществ.

У кайова-апачей существовало всего три мужских общества – Кролики, Манатиди и Клинтиди, и только два последних были воинскими. Кролики объединяли мальчиков племени. Хотя принятие в Манатиди считалось почетным, мужчины старались избежать такой чести. Обязанности были утомительными, пляски длинными, да и в бою следовало проявлять отчаянную храбрость, что, по словам самих индейцев, было весьма опасно. Когда в лагере становилось известно о предстоящем проведении собрания членов и возможном наборе новых людей, молодежь разбегалась из лагеря, но время от времени кого-нибудь все же ловили. Зазевавшегося неожиданно хватали вне зависимости от того, чем он был занят, после чего он уже не мог отказаться от вступления в общество. Родственники нового члена устраивали для Манатиди пир и дарили лидеру общества лошадь. Всего в него входило приблизительно от 20 до 50 воинов племени, обычно четное количество, поскольку члены его делились на пары, которые называли друг друга «друзьями», вместе плясали, вместе сражались, одинаково раскрашивались, во всем помогали друг другу, а их дети были как братья и сестры. Жены Манатиди принимали живое участие во встречах общества, сидели позади них, но вне типи, присоединялись к пляскам и песням, но никогда не смешивались с группой мужчин. Манатиди выполняли полицейские функции по поддержанию порядка в лагере, на охоте и при перекочевке. Но члены общества никогда не сражались и не отправлялись в рейд или набег как единая группа. Второе воинское общество кайова-апачей – Клинтиди – будет подробно описано ниже.

Военные общества пользовались в племени огромным влиянием. Насколько оно могло быть велико, показывает случай с шайенскими Тетивами, которые безнаказанно избили самого уважаемого человека в племени – Хранителя племенной святыни (Магических Стрел), чтобы тот раньше положенного срока провел наиболее важную племенную церемонию и они смогли бы отправиться в военный поход. Среди черноногих во второй половине XIX века самым могучим обществом были Храбрецы. Они помогали вождям поддерживать порядок в лагере, разнимать ссорящихся и наказывать провинившихся. Они также следили за племенной бизоньей охотой, чтобы никто случайно не вспугнул стадо. Когда лагерь перекочевывал с места на место, Храбрецы ехали распевая песни и ударяя в барабаны. При этом каждый из них имел при себе нож, лук и полный стрел колчан. Этой же ночью они сворачивались на земле в центре лагеря «подобно собакам». На следующий день, когда племя двигалось дальше, члены общества задерживались и съедали пищу, оставленную на стоянке. Затем снова, как собаки, они медленно следовали за соплеменниками, входя в новый лагерь только после того, как были поставлены палатки и разведены костры.

В некоторых племенах, например у кроу, в военные общества входило все боеспособное мужское население племени. У других, например у шайенов, большинство, но не все. У арикаров второй половины XIX века только три общества были чисто военными – Черные Рты, Полумесяц и Оджибвеи, причем первое также выполняло в лагере функции «полиции».

Наиболее важными и агрессивными воинскими обществами среди равнинных племен, несомненно, были общества Собак и Лис. Общества Собак существовали у черноногих (Собаки и Храбрые Собаки), сарси (Собаки), арикаров (Молодые Собаки), хидатсов (Собаки, Маленькие Собаки и Бешеные Собаки), манданов (Собаки, Маленькие Собаки, Бешеные Собаки и Старые Собаки), равнинных оджибвеев и кри (Большие Собаки), арапахо (Люди Собаки), гровантров (Собаки), кроу (Большие Собаки и Бешеные Собаки), ассинибойнов (Глупые Псы), шайенов (Солдаты Псы или Люди Собаки), пауни (Молодые Собаки), вичитов (Большие Собаки или Много Собак), кайовов (Настоящие Псы), кутеней (Бешеные Псы) и ютов (Собаки). Общество Лис было распространено среди сиу, шайенов, арапахо, гровантров, черноногих, ассинибойнов, арикаров, манданов, хидатсов, кроу, омахов и понков. Эти общества в большинстве своем были военными и одними из наиболее сильных – они всегда были готовы встретить врага лицом к лицу. Например, военное общество Бешеных Псов кутеней состояло из храбрейших воинов племени, которые не могли отступать в бою, если только не получали приказ от своего предводителя.

Между военными обществами внутри племени существовала жесткая конкуренция и соперничество. Многие из них соревновались друг с другом не только в военных подвигах, но даже в воровстве жен. В последнем случае мужчина, у которого человек из соперничающего общества увел жену, должен был проявить выдержку и хладнокровие, сделав вид, что не произошло ничего ужасного. Если же он впадал в ярость, его самого и общество, в котором он состоял, подвергали насмешкам. В делах войны соперничество выражалось в том, кто первым посчитает «ку» в конкретном бою или в определенный период времени. У кроу, например, в результате этого одно общество могло «отобрать» песню общества-соперника и исполнять ее на своих сборищах, пока соперникам не удастся «взять ее обратно». Военное общество кроу, в котором состоял человек, чьи боевые заслуги были выше заслуг любого другого воина из общества-соперника, становилось доминирующим в племени. Представители некоторых обществ иногда устраивали, как часть церемонии, показательные действа, чтобы доказать соплеменникам свою храбрость и мощь защитных магических талисманов общества. У Храбрецов черноногих было четыре человека, называемых Храбрецами Гризли. Во время церемониальных плясок общества каждый из них стрелял вертикально вверх тупой стрелой, и, пока все остальные разбегались, Храбрецы Гризли стояли среди падающих на них стрел, демонстрируя храбрость. Подобную церемонию проводили и члены общества Бешеных у гровантров – они вставали в круг и стреляли вверх боевыми стрелами, а затем неподвижно стояли, склонив головы, пока стрелы падали среди них. Такая же практика существовала и у кроу.

Пожалуй, самым удивительным из воинских обществ индейцев Равнин, не имевшим аналогов в индейской истории, были шайенские Люди Собаки. Это общество не только было самым агрессивным обществом племени, но и состояло из огромного числа воинов. В определенный момент в него стала входить практически вся боеспособная мужская часть южных шайенов. Во время войн с американцами последние так и называли южных шайенов – Солдатами Псами. Причина подобной популярности крылась в необычайной военной удачливости членов общества. Солдаты Псы долгие годы наводили ужас на белое население между реками Миссури и Арканзас, пока не были разгромлены в боях с армией США. Люди Собаки были одним из четырех военных обществ шайенов, созданных, согласно преданию, самим Душистым Колдовством – мифическим героем, наделившим племя священным талисманом, Магическими Стрелами. Другими тремя обществами были Лисы, Красные Щиты и Изогнутые Копья. Позднее появились еще два общества – Тетивы и Бешеные Собаки. История Солдат Псов в середине XIX столетия дала толчок к серьезным переменам в племени. Джордж Бент, полукровка, проведший с шайенами большую часть жизни и дравшийся против солдат плечом к плечу с ними, сообщал, что в ранние времена Люди Собаки были обычным военным обществом, но в последующие годы стали отдельной общиной или частью племени. «Чтобы лучше понять произошедшие перемены, – писал он, – следует помнить, что военное общество было лишь организацией воинов, тогда как община или клан – организацией семей». К 1837 году Солдаты Псы, руководимые тогда Дикобразом-Медведем, из общества воинов превратились в отдельно кочующий лагерь – общину. Чуть позже к ним присоединилась часть племени, а также воины из других обществ и даже племен. Полковник Джесси Ливенворт, хорошо знавший шайенов, описывал. Солдат Псов как «воинственных, благородных и диких» людей. Когда начались столкновения с евро-американцами, они взяли на себя роль защитников своего народа, что привлекло к ним много бойцов, не желавших жить в резервации и следовать миролюбивой политике племенных вождей Черный Котел и Белая Антилопа. После резни, устроенной полковником Чивингтоном 29 ноября 1864 года на р. Сэнд-Крик, где было безжалостно убито около 200 шайенских женщин и детей, Солдаты Псы стали основной боевой силой племени, оказывавшей яростное сопротивление американской армии. Лагерь Солдат Псов состоял из 75—100 палаток, то есть около 600 человек, из которых лишь 100–150 были воинами. Только спустя 5 лет армии удалось разбить их, когда в июле 1869 года солдаты неожиданно атаковали и уничтожили селение Солдат Псов вождя Высокий Бык на Саммит-Спрингс в штате Колорадо.

Данная работа не предполагает подробного описания многочисленных мужских союзов, существовавших среди равнинных племен, а потому мы коснемся лишь аспектов, связанных с основной темой – войной и военными обычаями. Члены военных обществ порой выступали в военный поход сообща, но основная их деятельность большей частью заключалась в проведении совместных церемоний и выполнении полицейских функций по охране порядка, нежели в боевых действиях. Общества оказывали серьезное влияние на внутриплеменную социальную и религиозную жизнь, но ни в коем случае не являлись боевыми формированиями племени, за исключением разве что шайенских Солдат Псов. С другой стороны, нахождение в обществе было очень почетным и накладывало ряд обязательств, что, безусловно, стимулировало рядовых бойцов к агрессивному, наступательному поведению в схватках с врагами. Кроме того, общество сплачивало пребывавших в нем мужчин. Однако можно смело утверждать, что наличие в племени военных обществ никак не влияло на его боеспособность и не давало преимущества над врагами. Команчи не имели воинских обществ, что не помешало им заслужить гораздо большую боевую славу, чем та, которой могли похвастаться многие племена с оформившейся структурой таковых.

В каждом военном обществе существовали определенные посты «офицеров», которые могли занимать только храбрейшие бойцы, не раз проявившие себя в кровавых битвах. Обычно они принадлежали к разряду «небегущих», то есть воинов, которые никогда не отступали в бою, в каком бы невыгодном положении ни оказались. В соответствии с занимаемым постом на них возлагались определенные обязанности не только в церемониях, но и на тропе войны. От рядовых членов общества их отличали особые регалии. Также существовала категория обществ и отдельных групп воинов, совершавших все действия наоборот. Таких людей называли противоположными. Именно воинов этих двух категорий отличала особая манера ведения боевых действий, и именно им посвящен данный раздел.

Основными регалиями постов небегущих в военных обществах были особые шлейфы, копья и посохи, которых в каждом обществе было строго определенное число.

Шлейфы «небегущих»

Носители шлейфов были непременным атрибутом военных обществ Собак, но также встречались и в других обществах. Шлейф представлял собой длинную полоску кожи или материи и назывался собачьей веревкой. У арапахских Людей Собак носителями шлейфов были четыре лидера общества, которые всегда выполняли роль руководителей крупных сражений. Шлейфы, украшенные пучками перьев, изготавливались из бизоньей кожи и имели около 15 см в ширину и около 2 м в длину. Некоторые имели сверху вертикальную петлю, в которую просовывали голову и левую руку, чтобы носить шлейф через правое плечо. У других была прорезь, и носили их за спиной. По словам Джеймса Муни, два шлейфа были желтыми, а еще два – черными. В бою носители шлейфов выходили вперед, сильно тряся трещотками и распевая военные песни. Так продолжалось до тех пор, пока другие члены общества не забирали у них трещотки из рук. Когда отряд бросался в атаку, носители шлейфов спешивались и копьями пригвождали свои шлейфы к земле, оставаясь на месте, пока соплеменники не победят или они сами не дадут людям приказ к отступлению. Но даже в этом случае они не могли покинуть своего места, пока их не освобождал кто-нибудь из членов общества – выдергивал копье из земли и прогонял их, ударяя специальным хлыстом. В действительности ни один воин арапахо не мог отступать без разрешения носителя шлейфа, иначе его покрывали позором. Если же Люди Собаки паниковали и бежали, забыв освободить носителей шлейфов, те умирали рядом со своими копьями. Когда лагерь подвергался нападению, носители шлейфов раздавали своих лошадей женщинам, а сами встречали врагов в одиночку. Они редко сопровождали военные отряды, кроме очень крупных, и обычно не сражались, а стояли, пригвожденные копьем, своим присутствием поднимая боевой дух соплеменников и придавая им сил в тяжелых ситуациях. Интересно отметить, что членами общества были люди, средний возраст которых составлял около 50 лет.

Гровантры

Отличительной особенностью общества Собак черноногих был шлейф, который во второй половине XIX века представлял собой полоску красной материи приблизительно 20 см в ширину и 2 м в длину. Он был украшен четырьмя горизонтальными рядами орлиных перьев, бахромой из волос и прорезью, через которую его надевали через голову. Шлейф тянулся за спиной носителя или свешивался спереди, когда он сидел. От членов общества ожидали проявлений храбрости, типичных для всех носителей шлейфов индейцев Равнин. Это общество существовало до начала 1860-х годов.

Носителями шлейфов шайенских Солдат Псов были четыре человека, и этот пост они занимали в течение года. Джеймс Дорси сообщал, что по истечении срока, если носители оставались живы, они с большим облегчением передавали свои регалии четверым новым избранникам. Если же кто-то из них погибал, а шлейф был утерян, вдова погибшего изготавливала новый. Он представлял собой полосу из выделанной кожи 2,5–3 м в длину и 12,5– 15 см в ширину, с прорезью для головы в его верхней части. Два шлейфа были украшены горизонтальными полосами из желтых и красных игл дикобраза и орлиными перьями. Два других имели меньше украшений. Носили шлейф на шее через правое плечо, под левой рукой. Внизу к нему на плетеном кожаном ремешке был прикреплен выкрашенный в красный цвет деревянный колышек, которым его пригвождали к земле, если соплеменники собирались отступить. При этом воин дул в свисток. Спасти пригвожденного мог один из соплеменников, приказав ему, как собаке, убираться прочь.

Общество Бешеных Собак хидатсов было перенято ими от Северных шайенов. Два лидера общества носили по два шлейфа из красной материи, которые пересекались на груди и тянулись сзади по земле. К шлейфам крепились индивидуальные военные амулеты. Носителями были храбрейшие бойцы, выбираемые из воинов общества. Обычно человек, которому выпадала такая честь, долго отказывался от нее, но в итоге соглашался сам или его заставляли. Носители шлейфов должны были принимать бой, когда все остальные соплеменники спасались бегством.

Все члены общества Собак гровантров носили через правое плечо шлейф из кожи, проходящий под левой рукой. В поздние годы его делали из красной материи. На шнурке на шее они носили свистки из орлиной кости. Кроме того, поскольку все члены общества были храбрыми бойцами, они имели право надевать в бой головной убор из орлиных перьев. Если битва развивалась не в пользу гровантров, конец шлейфа пригвождался к земле копьем. Только соплеменник, не входивший в общество, мог спасти носителя, выдернув копье и обращаясь с ним, как с собакой.

Носители шлейфов Больших Собак кроу должны были в любой опасной ситуации брать инициативу на себя. Если враги занимали крепкую позицию, именно они кидались в атаку. Тем не менее, в отличие от носителей шлейфов из других племен, они не были обязаны останавливаться, когда дела шли плохо. Они могли отступать или принять бой и прикрыть отход соплеменников, но только по своему желанию. Однако если кто-нибудь из соплеменников просил о помощи, носитель шлейфа был обязан спасти его. С другой стороны, от них ожидали, что они будут сражаться насмерть. Носителя шлейфа, вернувшегося после разгрома отряда, поднимали на смех. Кроу говорили, что многие из них погибли в боях, но не смогли припомнить ни одного случая, чтобы кто-то из них проявил трусость. Всего в обществе было четверо носителей шлейфов – двое имели по одному шлейфу и двое по два, скрещивающихся спереди. Носители шлейфов общества Бешеных Собак кроу должны были спешиваться и прикрывать отступление соплеменников. Их шлейфы изготавливались из красной фланели и украшались бисером.

В обществе сиу Миватани (Высокие, или Головной Убор из Совиных Перьев) было четыре носителя шлейфов. К нижней части шлейфа кожаным шнурком привязывался деревянный колышек, которым в битве шлейф пригвождали к земле, втыкая колышек в маленькое отверстие на конце шлейфа. Кроме того, они носили головные уборы из вороньих перьев, с закрепленными в центре орлиными перьями. Спасти их в бою могли только члены общества, отогнав врагов и вытащив колышек из земли. Именно это общество считается родоначальником обычая «небегущих».

В обществе Храбрых Сердец хункпапа-сиу было два носителя шлейфов. Шлейфы представляли собой длинную полоску алой шерстяной материи около 30 см шириной и такой длины, что конец его тянулся по земле. Он украшался перьями. На верхнем конце шлейфа делалась прорезь. Также воин носил специальный головной убор – плотно обтягивающую голову шапку, густо покрытую обрезанными на конце вороньими перьями. К шапке над каждым ухом прикреплялись два тонко сточенных бизоньих рога. Начиная от границы рогов, вниз по спине носителя спускалось множество полосок из шкурок горностая. Носитель шлейфа клялся никогда не отступать перед врагом. В бою он мог не пригвождать себя к земле, но всегда должен был находиться в первых рядах атакующих. Лишь в случае, если бой становился яростным, он пригвождал шлейф к земле колышком или копьем и бился насмерть. Спасти его могли только соплеменники.

Пожалуй, самым известным из военных обществ индейцев Дикого Запада, помимо шайенских Солдат Псов, было общество Каитсенко (Настоящие Псы) кайовов. Оно являлось вершиной воинской иерархии племени, и в него входили десять самых опытных и храбрых бойцов. Их лидер нес в бой церемониальную стрелу, которой пригвождал свой шлейф к земле. Когда противники выстраивались друг перед другом в боевой порядок, он должен был выйти вперед и вонзить стрелу в дырку, проделанную внизу широкого шлейфа. При отступлении кайовы могли спасти Каитсенко, выдернув стрелу из земли. Если же они в панике забывали о нем, человек погибал. После смерти лидера Каитсенко выбирали нового из своего числа. В случае гибели других членов общества их набирали во время ежегодной церемонии Пляски Солнца. Шлейф носили все члены общества, продевая через голову так, чтобы он спускался по правой стороне, волочась сзади по земле. Шлейф лидера был изготовлен из оленьей кожи и выкрашен в черный цвет. Он назывался яйпо-конкъя, или Черная Веревка. Самым известным лидером Каитсенко был Сатанк. Трое других членов общества носили шлейфы, изготовленные из красной материи, называемые яйпо-гуадал – Красные Веревки. Остальные шестеро владели шлейфами из оленьей кожи, выкрашенной в красный цвет – опам-яйпо. Поскольку кайовы, несмотря на свою воинственность, не желали без надобности лишаться лучших бойцов, церемониальную стрелу лидер был обязан брать только в самые яростные битвы, где все воины дрались насмерть. Без нее лидер сражался на тех же условиях, что и обычные воины. При желании он мог передать стрелу другому человеку, желавшему проявить себя в бою. Но если он отдавал ее, когда готовилась очень серьезная экспедиция, его могли посчитать трусом и лишить занимаемой должности. Другие члены общества также могли передать свои регалии (шлейфы) кому-нибудь из воинов, отправлявшихся в поход против врагов. Обычно каждый из них имел более молодого партнера, называемого «Tea», которому мог дать свой шлейф в маловажные экспедиции, но если собирался крупный отряд, он должен был сам надеть шлейф и отправиться в поход, иначе мог прослыть трусом и быть прилюдно изгнанным из рядов Каитсенко. Когда носитель шлейфа становился слишком стар для выполнения своих обязанностей, он церемониально передавал шлейф более молодому бойцу, которого считал достойным носить его, а в качестве благодарности получал от него подарки. Иногда у стареющего воина шлейф забирали публично, но это не считалось унизительным или позорным.

Подобные жесткие обязательства налагались не в любом обществе. Например, от носителей шлейфов общества Грязных Рук кроу вообще не требовалось особых проявлений храбрости во время боя.

Другим видом регалий были особые копья, и носители их также клялись не отступать перед опасностью. В обществе Манатиди кайова-апачей было четыре вождя (копьеносца). Они должны были проявлять в бою отчаянную храбрость, участвовать в самых горячих схватках и драться на самых опасных участках битвы. Если такой вождь втыкал в землю копье, он уже не мог отступать. Два копья были загнуты на конце в виде крюка, а два напоминали рогатину – Y. Через определенные промежутки по длине древка их украшали орлиные или гусиные перья, взятые у пойманных, но не раненых птиц. Копья были обернуты сухожилиями оленя и мехом выдры, которые церемониально меняли каждую весну. Копья не должны были касаться земли, и если одно из них случайно роняли, поднять его мог только воин, имевший на своем счету боевые заслуги. Он перечислял их, возвращая копье владельцу.

У Лис сиу было четыре копьеносца. В отличие от копий большинства других обществ, их копья были выполнены в виде луков, но без тетивы. Через интервалы древко украшали бисером, а место хвата – раскрашенными сухожилиями и материей. В верхней части копья-лука крепился огромный копейный наконечник. В бою копьеносцы занимали место впереди остальных воинов и, не двигаясь с места, считали «ку» своим копьем-луком. Главной регалией общества Священного Лука сиу было копье-лук, считавшееся очень мощным военным талисманом. Оно походило на обычный лук, только большего размера и с наконечником копья на конце. Общество состояло из десяти тщательно отобранных воинов. Четверо из них были носителями «священных луков», еще четверо – носителями посохов, которые поддерживали луки, когда те не использовались в бою или в церемониях. На всех них накладывались тяжелые обязательства. Они должны были первыми бросаться в бой, проявлять храбрость и в каждой битве ударить одного или двух врагов луком или посохом (посчитать «ку»). Задача была смертельно опасной, поэтому после выполнения необходимых обязательств воины порой отдавали священный лук или посох и выходили из общества. Подобные копья-луки встречались также у шайенов, ассинибойнов и некоторых других племен.

Носители изогнутых копий общества Лис хидатсов в бою втыкали их в землю и не могли отступать, пока копья не выхватывали их соплеменники. В обществе Черных Ртов того же племени было два копьеносца. Члены общества раскрашивали нижнюю часть лица в черный цвет и проводили черную косую линию от лба через лицо. Копья, известные как копья ворона, были выкрашены в черный цвет, и носили их только наконечником вверх. Под наконечником крепили пучок перьев из крыла совы, полоски из шкурки выдры и несколько перьев из крыла ворона. Такое же украшение крепили еще в двух местах на древке. Само древко по спирали оборачивали мехом выдры, оставляя части древка открытыми. К нижней части копья была привязана голова ворона с клювом, направленным вниз, а к голове – хвост этой птицы. Если враги преследовали хидатсов, носитель копья ворона должен был запеть свою песнь, перевернуть копье и вонзить его в землю. Ему нельзя было отступать, пока кто-нибудь не выхватывал копье из земли вместо него. Если спаситель не принадлежал к обществу Черных Ртов, он имел право снять с копья все украшения и вернуть владельцу лишь голое древко с наконечником. В этом случае владельцу приходилось идти к человеку, который продал ему копье, и просить снова украсить его.

Члены общества Обрезанных Волос (или Полумесяца) арикаров получили свое название, потому что выбривали часть волос с каждой стороны головы в форме полумесяца. В обществе было два человека, имевших копья, древки которых были обернуты красной материей и украшены перьями лебедя, совы и вороны. В бою копьеносец втыкал копье в землю и сражался до конца. Спасти его мог соплеменник, вырвав копье из земли и бросившись бежать. Копьеносец должен был последовать за ним. Свой пост в обществе они могли оставить в любой момент, «сдав» копье.

Интересное и необычное военное общество существовало у ассинибойнов. Называлось оно Небегущие и состояло приблизительно из тридцати воинов. Все они давали клятву никогда не отступать. Если же кто-то из них бежал, лидер общества имел право убить труса. Два копьеносца втыкали копья в землю, и вся группа оставалась около них и сражалась до конца. Тем не менее член другого общества, видя, что ситуация критическая, мог вырвать копья из земли и тем самым позволить лидерам общества и их людям отступить, не потеряв при этом лица.

Еще одной регалией воинских обществ являлись особые посохи. Они были двух видов – прямые и изогнутые в верхней части, подобно посоху пастухов овец. От регалий-копий они отличались отсутствием наконечника. Члены общества Барсука племени сиу, отправляясь в военный поход, брали с собой флаг из волчьей шкуры. Эти флаги были вымпелами общества. Их делали в спешке из свежего, непросохшего дерева. По форме они представляли собой загнутые на конце посохи. Дерево было свежим, и крюк не разгибался, только если был привязан к древку. После того как древко сгибали, оно полностью обматывалось полосками волчьей шкуры, которую члены общества несли с собой именно для этой цели. Несколько полосок шкуры оставляли висеть в качестве подвесок, а к концу крюка привязывали различные магические амулеты.

Подобные изогнутые посохи около 2 метров длиной носили и четверо членов общества Лис гровантров. Посох оборачивали мехом выдры и украшали орлиными перьями. Носителями посохов были люди необычайной храбрости. В бою они втыкали посох в землю и не могли отступать. Так же поступали лидеры кайовского общества тонконко, или Черные Йоги. Носители посохов, не отступающие в бою, существовали и у неперсе.

В обществе Лис кроу было два носителя прямых посохов и два носителя изогнутых. Носитель прямого посоха должен был воткнуть его в землю, едва враги появлялись в поле зрения, и не отступать, пока его не освободит другой член общества. Носителю изогнутого посоха разрешалось некоторое время отступать от врагов, прежде чем воткнуть его, тогда как с прямым посохом такого не позволялось. Посохи символизировали дерево, которое тяжело поднять. Если воин бежал, он покрывал себя позором и становился объектом насмешек для женщин. Посохи делали из деревца сосны, очищенного от коры. Наконечников на них не было, но нижнюю часть обстругивали, заостряя. Посохи оборачивали мехом выдры, привязывая к ним на некотором расстоянии друг от друга две узкие полоски шкурки в качестве подвесок. К концу прямого посоха вертикально прикрепляли орлиное перо. Изогнутые посохи делали, привязывая к сосновому шесту согнутую ветку красной ивы, закрепляя изгиб кожаным шнурком. Его также оборачивали мехом выдры, и узкая полоска шкурки свешивалась с вершины изгиба. Когда деревянная часть посоха изнашивалась, ее выбрасывали, но мех, в который посох был обернут, очень ценился и использовался для последующих нужд.

Простреленная Рука, вождь кроу в боевом убранстве. Шлейф за его спиной свидетельствует о принадлежности к обществу «не бегущих от врага»

Кроме шлейфов, копий и посохов, в некоторых военных обществах существовали другие регалии, накладывающие на их носителей жесткие обязательства на тропе войны.

Быки Бизонов хидатсов носили шапки, сделанные из шкуры с головы бизона, срезанной выше глаз, с оставленными, но коротко обрезанными рогами. Некоторые также имели высушенные бизоньи хвосты, торчащие вверх из-за пояса. Эти люди должны были принимать бой против преследующих врагов. Один из лидеров другого общества хидатсов – Маленькие Псы – носил хлыст из лосиного рога. В битве он последним оставлял поле боя. Если хидатсов преследовали враги, он должен был спешиться и помочь раненому или попавшему в беду соплеменнику.

Общество Барабана гровантров состояло из самых храбрых и опытных воинов племени. Одной из его регалий был особый барабан. Если церемония общества исполнялась недавно, его члены в бою бросались в направлении врага. Затем они кидались к барабану и сражались рядом с ним, пока не побеждали врагов или не погибали.

Регалиями четверых лидеров общества Людей Палиц арапахо были широкие деревянные дубинки, называемые саблями. Их раскрашивали и украшали орлиными перьями. Во время столкновения с врагами Люди Палицы должны были атаковать первыми и ударить врагов этими дубинками. В случае успеха они возвращались и вставали впереди отряда в ожидании всеобщей атаки. Почести, предоставляемые им соплеменниками за боевые заслуги, были столь велики, что на место погибших лидеров всегда находились желающие. Остальные Люди Палицы носили палочки, один конец которых был резным и символизировал голову бизона. Голова была украшена конским волосом, а белые бусины представляли бизоньи глаза. Палочка сужалась к другому концу – тупому. К нему привязывали шерсть бизона, орлиное перо и обернутые иглами дикобраза ремешки, дающие магическую силу. Во время отчаянной схватки Люди Палицы втыкали палочки в землю перед собой и сражались до последней капли крови или пока не получали приказ об отступлении от военного предводителя.

В обществе Людей Копья арапахо было десять воинов с отличительными регалиями. Четверо носили посохи, у пятого была огромная деревянная дубинка, по форме похожая на современную бейсбольную биту, у шестого – особая трещотка и т. д. В бою, если враги укрывались за бревнами или камнями, именно Люди Копья должны были вести атаку. Они кидали свои трещотки в гущу врагов, а затем бросались вперед. Люди Копья считались более яростными бойцами, чем даже Люди Палицы.

В обществе Больших Собак кроу было два носителя поясов из медвежьей шкуры с лапами и когтями. Они могли поступать как хотели, пока все шло хорошо, но, если кроу бежали, носители поясов должны были принять бой. В обществе Грязных Рук кроу также было два носителя поясов, которым полагалось спасать спешившихся соплеменников.

Кроме регалий, членов некоторых обществ связывали определенные воинские клятвы или обязательства. Например, в обществах Грязных Рук и Больших Собак кроу было по два «тыловика», в обязанности которых входило прикрывать отход соплеменников. Все члены общества Высоких, или Головного Убора из Совиных Перьев (Миватани), сиу давали клятву на войне принести свою жизнь в жертву, защищая в бою раненого соратника. А если во время боя один из членов общества Ворона хидатсов начинал петь особую песнь, все остальные члены общества останавливались и принимали бой.

Отдельную группу составляли Люди-наоборот, существовавшие во многих племенах. Отличались они необычным поведением, но в дерзости и храбрости их не мог превзойти никто.

Кайова-апачские Клинтиди, шайенские Противоположные, команчские Пукутси, хидатсовские Собаки и члены некоторых обществ других племен делали все наоборот, но никто им не мешал, потому что они были невероятно храбры и вызывали всеобщее восхищение. Когда разведчики Храбрых Собак черноногих (сиксиков) возвращались в лагерь и говорили, что в округе нет ни одного бизона, а потому не стоит точить ножи и наконечники стрел, их соплеменники радовались предстоящей охоте. Если шайенского Противоположного просили уйти, он подходил. Предлагали ехать верхом – он шел пешком. Если он кричал своей женщине: «Не приноси больше хвороста, у нас его достаточно!» – она знала, что дрова кончаются и надо об этом позаботиться. Иногда этот обычай приводил к трагикомичным ситуациям. Как-то раз старуха попросила Пукутси принести ей шкуру бизона. Тот пропал из лагеря на долгое время, а вернувшись однажды ночью, повесил у ее палатки кожу воина пауни, снятую со всего тела с руками и ногами. Старуха очень испугалась. Команда отступать для воинов этих обществ означала в атаку, остановиться означало продолжать. Если во время боя кайова-апачи проигрывали и воины призывали всех отступать, Клинтиди бросались в атаку, если только кто-нибудь из соплеменников не вспоминал о них и не приказывал атаковать. Только тогда они могли отступить вместе со всеми. Сиу называли своих противоположных Хейоками. Известен случай, когда хейока присоединился к военному отряду, а когда члены отряда бежали при встрече с врагом, ему крикнули, чтобы он бежал за ними. Согласно обычаю, хейока повернулся, бросился на врагов и был убит. Индеец, рассказавший эту историю, отметил, что вина за гибель Противоположного легла на воинов его отряда, потому что они должны были призвать его кинуться на врага. Тогда бы он побежал прочь и остался жив.

У кроу таких воинов называли Бешеными Псами, Желающими Умереть. Объезжая лагерь, они гремели трещотками и пели особые песни. Говорили они все наоборот и ожидали, что с ними будут общаться таким же образом. Если лидеры военных обществ должны были лишь не отступать, Бешеные Псы искали смерти, кидаясь на врага. Как правило, они погибали в течение одного сезона. Когда такой воин проезжал по лагерю, старухи приветствовали его, а молодые женщины приходили к нему, чтобы провести с ним ночь. Родственники же пытались отговорить его, вопрошая: «Зачем ты делаешь это?»

Среди банноков существовали воины Вийягит, или Певцы, которые были безрассудно храбрыми на войне. Они никогда не охотились, спали днем, а ночью пели, охраняя лагерь, даже если он не подвергался опасности. Считалось, что они неуязвимы в бою, кроме небольшой точки на мизинце. Подобные воины у шошонов назывались Глупцами. Стать одним из них мог тот, кто был достаточно смел, чтобы, невзирая на опасность, подъехать к врагу и ударить его своим единственным оружием – плетью и трещоткой из бизоньей мошонки. Если ему удавалось избежать смерти, его за доблесть провозглашали военным предводителем. Несмотря на многочисленные случаи гибели, всегда находились те, кто был достаточно бесстрашен, чтобы использовать такую возможность стать лидером. Глупцы также считались неуязвимыми, за исключением нескольких незначительных мест на теле. Кроме того, у шошонов Грин-Ривер существовало общество Желтых Носов, членами которого были самые храбрые воины племени. Члены общества говорили все наоборот, и даже предводитель общества отдавал приказания в отрицательной форме, что зачастую сбивало с толку новичков. Роберт Лоуи упоминал у шошонов Винд-Ривер воинов Найэмапонайтэ, или Ничего Не Знающих. Их единственным оружием были длинные флейты. Находясь в лагере, Найэмапонайтэ ходил по нему и играл, на флейте, а в бою старался убить ею врага, после чего становился военным предводителем и выбрасывал флейту. Требовалось много мастерства и удачи, чтобы убить врага ударом флейты по голове.

В каждом племени Людьми-наоборот становились по разным причинам. Уоллес писал., что у команчей Пукутей мог стать любой воин, обладавший достаточной храбростью. По словам Берландье, наиболее храбрые и удачливые мужчины команчей в возрасте 30–35 лет давали клятву никогда не отступать ни перед врагом, ни перед какой-либо другой опасностью. Очень мало воинов команчей отваживалось стать Пукутси. Несущая Свою Тень сообщила Уоллесу, что за свою долгую жизнь видела лишь одного такого человека. Берландье также указывал, что среди команчей такие люди довольно редки из-за суровых обязательств, которые они брали на себя.

Клинтиди кайова-апачей обычно насчитывали около десяти-шестнадцати самых опытных и храбрых воинов. Члены его были разбиты на пары, которые считались побратимами. Если пара не сходилась характерами, им подыскивали новых «братьев». Встречи общества могли проходить в любое время и продолжались от одного до четырех дней. Несмотря на почетность принадлежности к этому обществу, мужчины племени не горели особым желанием вступать в него и разбегались из лагеря во время собраний Клинтиди, дабы избежать предложения о вступлении в него.

Причиной, по которой воин кроу становился Бешеным Псом, могло быть несчастье – например, гибель любимого человека. Пятнистый Кролик, считавшийся самым красивым мужчиной в племени, владел лучшими лошадьми и мирно жил с родителями. Но однажды в бою погиб его отец, и молодой воин начал обменивать лошадей на регалии Бешеных Псов. Он хотел умереть. «Я стану Бешеным Псом… Я пугаюсь, когда кто-либо зовет своего отца, потому что у меня его больше нет. Я хочу умереть и встретиться с ним», – говорил он. Мать просила его: «Ты один из самых удачливых людей на свете… и всегда был счастлив». Но юноша расстался с жизнью, не в силах пережить смерть отца. Когда он погиб, мать долгое время не хоронила его, а возила с собой, оставляя недалеко от лагеря. «Когда она стенала, все люди плакали», – вспоминали индейцы. Сестра другого воина, ставшего Бешеным Псом, убеждала его, что, если он хочет умереть, не имея на то хорошей причины, у кроу достаточно врагов, и для этого не надо прилагать много усилий. Но ее брат имел вескую причину – поврежденное колено. Он не чувствовал себя полноценным, поскольку не мог быть равным другим молодым воинам, отправлявшимся в поход или на охоту. Однажды кроу окружили засевших в канаве сиу, и калека бросился на них, застрелил одного из врагов и был мгновенно убит.

У банноков могло быть одновременно не более двух Вийягитов. Проявление необычайной храбрости в бою освобождало их от соблюдения правил вий-ягит. Если один погибал, второй автоматически становился обычным воином. Могло пройти много времени, пока в племени не появлялась новая пара Вийягитов. Шошонские Глупцы в некоторых общинах также порой действовали в паре. Они постоянно находились на грани гибели. В бой они ехали верхом на одной лошади. Как и у банноков, шошонские Глупцы автоматически освобождались от своих обязательств, если одного из них убивали.

Шайены называли таких людей Хохнухке, что означало Противоположные, шли Делающие Наоборот. Они не были вождями, не формировали никакого общества или особой группы. В отличие от других племен, у шайенов никто не становился «человеком-наоборот» по собственному выбору – только из-за посланного свыше предупреждения об опасности, избежать которой иначе невозможно. Обычно во всем племени было всего два или три Противоположных. Люди сиу также становились Хейокой, если в видениях или снах к ним являлись Громовые существа.

Регалией команчского Пукутси был длинный шлейф, который он носил надетым на плечи, сворачивая его под рукой. По словам Берландье, в битву они одевались так же, как и другие воины. Единственным отличием была длинная полоска из невыделанной волчьей шкуры, тянущаяся позади. В более поздние годы шлейф изготавливался из материи. Регалиями Бешеных Псов кроу также был шлейф. На одном конце его делалась прорезь, через которую шлейф надевали на шею, а второй конец во время боя стрелой или другим острым предметом пригвождался к земле. У баннокских Вийягитов отличительных регалий не было. Шайенские Противоположные носили обычное для воина оружие и громовой лук. Он выглядел как лук, снабженный двумя тетивами и наконечником копья на одном конце, и был украшен различными мистическими символами. Копье-лук был около полутора метров в длину. К каждому его концу бечевками из медвежьих кишок привязывали по пучку перьев совы, ястреба и орла.

Люди-наоборот пользовались огромными привилегиями и уважением. Когда Волки команчей возвращались с победой, старики, женщины и дети бежали им навстречу. Без подготовки начинались пляски, на которые приглашались только незамужние девушки. Им полагалось исполнять любые прихоти победителей. Но если один из Волков проявлял трусость, он покрывался позором на всю жизнь. Вожди подстрекали женщин оскорблять его и сравнивать с женщиной. Дети и женщины бросались ломать и жечь его палатку и имущество. Если Волк погибал в бою, а его побратимы-Волки спасались от смерти, вместо того чтобы остаться и умереть, они должны были в одиночестве скитаться по пустыням или уйти к другому племени, где не было родственников погибшего. Иначе один из родственников мог, улучив момент, убить их. Женщины, отдававшие себя Волкам в качестве награды за их великие деяния, приходили в бешенство и пытались прикончить их.

Бешеные Псы кроу также получали особые привилегии. Когда Пятнистый Кролик объявил о своем намерении умереть в бою, две замужние женщины пришли к нему в палатку, чтобы провести с ним ночь. Их мужья не противились, хотя мужчины кроу весьма ревнивы. Один из мужей позже даже уговаривал жену оплакивать погибшего героя, как если бы тот был ее мужем. Однако не все мужья были такими. Каждую ночь две-три женщины приходили спать с ним, и несколько ревнивых мужей заявили, что убьют его, но испугались, когда увидели, что он приближается к ним. Если человек становился Бешеным Псом и не погибал, то делался объектом для насмешек. Как-то раз Серый Бык увел жену у одного из соплеменников. Тот обезумел от печали и стал Бешеным Псом. Он оставался в своей палатке и пел Песню Смерти. В одну из ночей, потрясая трещоткой, он пришел к типи Серого Быка, и тот, опасаясь неприятностей, вернул ему жену, дав в подарок одну из лучших лошадей и платье, украшенное пятьюстами оленьими зубами. Всю последующую жизнь соплеменники смотрели на оставшегося в живых Бешеного Пса с презрением.

Баннокские Вийягиты совершали много дурных поступков – например, могли отобрать у старика его трубку, сломать ее или высыпать табак на землю. Их всегда прощали.

Но и обязательства, накладываемые на таких людей, были очень тяжелыми. Противоположный шайенов не должен был спать и даже сидеть на лежаке. Если он входил в палатку, хозяева убирали вещи, чтобы он мог сесть на голую землю. Когда он вставал, то проводил над землей, где сидел, белым шалфеем, чтобы «очистить» ее. Связку этого растения он всегда носил с собой для церемонии очищения. В палатке Противоположного никто не мог спать на ее задней (противоположной входу) стороне – на этом месте ночью и в грозу находился громовой лук (копье-лук). Никто, даже сам Противоположный, не мог проходить между луком и костром, там можно было только передавать трубку. Противоположному нельзя было иметь собак, и ни одна собака не могла находиться в его палатке. Он не мог общаться с соплеменниками, как все остальные, не мог шутить, смеяться, веселиться. Люди заходили в его палатку, но ненадолго. При этом они должны были соблюдать этикет: двигаться медленно и т. п. Палатка Противоположного и большая часть его имущества выкрашивались в красный цвет. Он ел и пил из специальной посуды, сделанной из рога горного барана, до которой никто не смел дотрагиваться. После использования посуда протиралась шалфеем. Противоположный мог находиться в толпе людей только во время атаки. В лагере он всегда пребывал. в одиночестве, зачастую сидя на отдаленном холме, вдали от соплеменников. Если в лагере было два Противоположных, они общались друг с другом, но с ними не общался никто. Воины, которые долгие годы были Противоположными, говорили, что это было невыносимо тяжело.

Во время битвы команчский Пукутси разворачивал шлейф и стрелой пригвождал к земле свободный конец. Он оставался на месте с луком в одной руке и трещоткой в другой, распевая бравые песни. Он не атаковал, но и не отступал – просто пел свои песни. Если его отряд терпел поражение, Пукутси погибал. Он не мог высвободиться сам, только его друг мог освободить его. Берландье в 1830-х годах описывал этих воинов, отмечая, что их называют Волками и они «являются элитными бойцами, весьма напоминающими существующих среди шайенов и янктонов». Когда Волки решали присоединиться к военному походу, они делали это особым образом. Волки пели свою военную песнь, ударяя в такт трещоткой из бутылочной тыквы, внутри которой находились камешки. Трещотку Волк держал в одной руке, а в другой сжимал оружие, которое намеревался взять в битву. Если в его руке не было никакого оружия, это означало, что он отправляется в бой безоружным и будет подбадривать соплеменников воинственными криками там, где развернется наиболее жестокая и опасная схватка. Волки могли сражаться пешими и конными. При появлении врага они ехали отдельно от основного отряда, в зависимости от обстоятельств, формируя авангард или арьергард либо прикрывая фланги. По словам Берландье, Волки должны были победить или умереть, вне зависимости от числа нападавших на них врагов, если только, по словам Берландье, их предводитель не приказывал им отступать.

Воины пауни из общества Привязанных Пенисов поступали еще более радикально. Они вбивали колышек, привязывали к нему веревку, а другой ее конец – к собственному пенису. А Клинтиди кайова-апачей врывались в гущу боя, соскакивали с коней и шлепали их рукой, чтобы животные убежали. Те, на ком были перевязи, пригвождали их к земле стрелой. Только кто-нибудь другой мог освободить их, вырвав стрелу и приказав: «Оставайся на месте!» Если же в бою кто-нибудь ухал по-совиному, Клинтиди оставались на месте и бились насмерть.

Отправляясь сражаться, оба баннокских Вийягита ехали на одной лошади. По дороге они тащились и отставали, но если враг попадал в ловушку, первыми бросались на него. Храбрые Собаки сиксиков не должны были бежать от врагов вне зависимости от их численного превосходства. В бою Храброй Собаке полагалось стоять перед врагами и плясать, распевая свои песни. Спасти его мог только кто-нибудь из родственников или членов общества, отхлестав плетью и оттащив в безопасное место, как злую собаку. Однажды лагерь сиксиков атаковали воины пан д’орей, и Храбрая Собака по имени Нос вышел им навстречу, распевая песнь и потрясая трещоткой. Его мать, Красный Цветок, понимая, что сын может погибнуть под вражеским огнем, стала просить кого-нибудь вернуть сына, но желающих не нашлось. Тогда смелая женщина сама бросилась за ним и четырежды ударила его по лицу хлыстом, что дало ее сыну право оставить свой пост. Подражая собаке, он побежал, за матерью к ближайшим зарослям, и вскоре оба оказались в безопасности.

Шайенский Противоположный в бой нес копье-лук на сгибе левой руки. Пока он держал его в левой руке, он мог наступать и отступать, сражаясь, как все остальные. Но если он брал его в правую руку, дул в свисток и издавал крик совы, то уже не мог отступать, а должен был атаковать врагов, пока не достигнет их рядов, сколько бы их ни было и сколько бы ружей ни стреляло в него в этот момент. Считалось, что от его вышеперечисленных действий у врагов должны были ломаться луки, а пули – лететь мимо. Громовой лук не был боевым оружием, а использовался только для счета «ку». Когда его брали из левой руки в правую, это делали не спереди перед лицом, а за спиной, через заднюю сторону шеи. Острие копья нельзя было направлять на землю, за исключением случая, когда его перекладывали из левой руки в правую. Тогда острие копья указывало на землю под наклоном. Во время атаки Противоположный должен был скакать отдельно, сбоку от всех. Если он скакал за или перед кем-либо, то приносил этому воину неудачу. Также на марше он ехал не по оставленному другими следу, а сбоку. Никто не наступал на оставленные Противоположным следы, и он тоже, в свою очередь, не наступал на чужие – от этого человек мог стать хромым. Именно поэтому в военном походе в задачи Противоположного входило наступать на следы врагов, чтобы они выдохлись и были настигнуты. По этой же причине, если из лагеря угоняли лошадей, Противоположный пронзал острием копья следы уведенных лошадей.

Если во время пешего марша или пробежки воин уставал, владелец громового лука клал ему в мокасины побеги белого шалфея, чтобы восстановить его силы. Разведчики перед выходом часто обращались к владельцу громового лука с просьбой таким образом обработать их мокасины.

Освободить Противоположного шайена могли сразу же и вопреки его желаниям. Во время битвы на Уайт-Вумэн-Крик, произошедшей между пауни и шайенами в 1836 году, Медведь объявил, что не сдвинется с места. В одной руке у него была трещотка, а в другой – магическое копье-обруч хохктсим. Он остановился, но предводитель отряда подбежал к нему и ударил его луком, заставив присоединиться к отступающему отряду.

Если Противоположный погибал, никто не осмеливался брать его копье-лук себе. Когда кроу убили Большую Стопу в схватке на р. Литтл-Биг-хорн, его товарищи повесили принадлежащий ему громовой лук на большом дереве недалеко от места, где он пал.

Лошадь полностью изменила жизнь равнинных индейцев, и именно благодаря ее появлению на Великих Равнинах сложилась культура, абсолютно отличная от культур остальных индейских племен североамериканского континента. Если раньше люди медленно кочевали за стадами бизонов, перевозя небольшой скарб на собаках, то отныне они смогли стать более свободными в перемещениях. С появлением лошадей увеличилось расстояние военных экспедиций, а также кардинально изменилась военная тактика, что соответственно отразилось и на системе боевых заслуг. Конный воин обладал большей мобильностью, и привязанная на ночь у палатки лошадь в случае внезапного нападения давала ему возможность лучше защищать свой лагерь, быстрее преследовать врага или спешно спасаться бегством. Кроме того, лошадь облегчила охоту и позволила перевозить огромное количество домашнего скарба и запасов пищи, в результате чего даже палатки кочевников стали гораздо больше и уютнее.

Шаманка кроу Красивый Щит так говорила о влиянии лошади на существование ее народа: «Именно появление лошади наилучшим образом изменило жизнь кроу. Это произошло задолго до меня, но моя бабушка рассказывала мне о тех временах, когда старух, слишком слабых, чтобы перенести долгие пешие переходы, оставляли умирать и уходили дальше. Она рассказала мне, что, когда старая женщина становилась обузой, люди возводили для нее палатку, давали ей мясо, хворост для костра и уходили. Они не могли таскать старух ни на своих спинах, ни на собаках – они бы просто не выдержали. В те дни, если мужчины становились слишком старыми, чтобы заботиться о себе, они надевали лучшие одежды и отправлялись на войну, часто в одиночку, пока не находили шанса умереть в бою. Иногда старики уходили с отрядами молодых воинов и искали возможности погибнуть с оружием в руках. Со старухами было иначе. Они сидели в палатках, пока не кончалась еда и не затухал костер, а затем умирали в одиночестве. Все это изменила лошадь, ведь даже старики могут ездить верхом. Я родилась в счастливые времена. У нас всегда было вдоволь жирного мяса, мы много пели и танцевали в наших селениях. Сердца наших людей были легкими, как перышки».

Индейская семья на кочевье. Художник Ч. Рассел

Для многих лошадь стала не только ближайшим боевым соратником, но и другом, потеря которого зачастую вводила индейца в депрессию. Краснокожие могли отличить одну лошадь от другой так же легко, как мы отличаем одного человека от другого, а потому никто не удивлялся, когда индеец узнавал лошадь, угнанную у него несколько лет назад. Чем большим количеством лошадей владело племя, тем богаче и удачливее были его люди. На севере самыми большими табунами владели кроу и племена Скалистых гор, а на юге – команчи и кайовы. Капитан Мэрси писал, что самые удачливые воины команчей имели табуны от 50 до 200 голов. Сиу же считал себя богатым, если у него было 30–40 лошадей, тогда как среди кри и ассинибойнов часто встречались люди, которые вообще не имели их.

Лошадей с удовольствием выменивали белые люди из торговых постов, давая за них ружья, боеприпасы, табак, алкоголь и другие товары. Кроу при обмене на товары оценивали своих лошадей от 60 до 100 долларов каждую, а у черноногих торговцы могли получить их за товары на сумму от 20 до 60 долларов. Эдвин Дениг писал: «Огромную часть времени каждое племя тратит на охрану своих лошадей или попытки захватить их у врагов… Эти люди живут в постоянном страхе потерять всех лошадей, которые являются их единственным богатством… Без них индейцы не могут поддерживать семьи охотой. Их выбор невелик – либо иметь их, либо голодать». Оскар Льюис указывал, что важность лошадей для индейцев и их разностороннее использование проявлялось также в терминологии, применяемой индейцами для их описания. Среди черноногих он собрал более двадцати терминов, описывающих типы лошадей и их качества. Лошадей делили на пригодных для скачек, для травуа[25], военных действий и перевозки скарба, для переездов на большие расстояния, для поездок по глубокому снегу и т. п. На охоте хорошая лошадь давала индейцу возможность добыть больше дичи, а в военных походах – увезти большее количество добычи. Пеший воин, обремененный большим грузом, не смог бы ускользнуть от врага или достойно сражаться. Различные религиозные и светские ритуалы, передача магических связок и покупка членства в воинском обществе включали в себя оплату лошадьми. Таким образом, владение ими стало основным показателем социального статуса в индейском обществе.

Бывали случаи, когда враги угоняли всех лошадей общины, тем самым лишая ее возможности кочевать с места на место. Без лошадей охота на бизонов, нападение на врага, месть, преследование, а также бегство от врагов со всем скарбом были невозможны, что ставило под угрозу существование племени. Максимилиан в 1833 году писал, что покрышки типи сиу состояли из 14 шкур, а Дениг видел во второй половине XIX века огромные типи вождей сиу, сшитые из 36 шкур. Бедные лошадьми ассинибойны, встреченные Боллером около 1860 года, были вынуждены применять для транспортировки собак и ютились в палатках из 6—10 шкур. Правда, богатые лошадьми плоскоголовые во время бизоньих охот на равнинах тоже пользовались типи не более чем из 10 шкур, но связано это было со сложностью перехода через Скалистые горы. Помимо палаток, кочевникам было необходимо перевозить домашний скарб, одежду, сушеное мясо и т. п. Для примера можно привести приблизительный вес жилища черноногих.

1. Покрышка (12 или 14 шкур) – 41–48 кг.

2. Шесты (19 штук по 8,6 кг) – 172 кг.

3. Внутренняя облицовка (8 шкур по 3,4 кг) – 27 кг.

4. Колышки и шпильки – 14–18 кг.

Итого 254–265 кг.

Первые лошади были завезены в Америку испанскими конкистадорами. Спустя несколько лет Де Сото привез лошадей во Флориду, а Коронадо во время марша к Кивире в 1541 году представил новых животных индейцам Великих Равнин. Где бы впервые ни появлялись Мистические Собаки, как позднее назвали лошадей индейцы сиу, они вызывали у коренных американцев удивление и ужас. Среди пауни существует предание, что их предки приняли всадника на коне за единое животное о двух головах. К чести пауни, они быстро разобрались в ошибке, выбив всадника из седла выстрелом из лука.

Индейцы вскоре поняли, какие преимущества дает им новое животное, и стали превосходными наездниками. Первые шаги на этом поприще, однако, были весьма непростыми. Племена Плато, позднее ставшие одними из лучших коневодов на североамериканском континенте, первое время обучались верховой езде следующим образом. Один человек медленно вел коня на поводу, а другой, боясь свалиться наземь, восседал верхом, держа в обеих руках по длинному шесту, на которые опирался по ходу движения.

У каждого воина имелся боевой конь – самый быстрый из тех, что он смог заполучить. Он ценил его превыше любой другой собственности, не желая расставаться с ним ни за какую цену. Он никогда не ездил на нем, кроме как на войне, бизоньей охоте или племенных церемониях. Пауни говорили: «Заботься о скакуне, и когда-нибудь, благодаря своему хорошему состоянию, он, возможно, спасет тебе жизнь». Кроу по имени Много Подвигов вспоминал: «Пребывание наедине со своими военными лошадьми учило нас понимать их, а их – понимать нас. Моя лошадь сражалась вместе со мной и постилась вместе со мной, потому что если она несет меня в битве, она должна знать мое сердце, а я ее – иначе мы никогда не сможем стать единым целым. Мне говорили, что белый человек, который в чем-то почти бог, но при этом величайший глупец, не верит, что у лошади есть душа. Он ошибается. Я много раз видел душу в глазах моей лошади… я знал, что моя лошадь понимает меня. Я видел душу в ее глазах».

В момент опасности индейцы часто обещали своим скакунам украсить их или даровать что-либо, если им удастся спастись. Сийяка, сиу, рассказывал, как в одном из боев он спешился, встал перед своим конем и сказал ему: «Мы в опасности. Будь проворен, дабы мы победили. Если тебе придется скакать, спасая наши жизни, приложи все силы, и, если мы доберемся домой, я дарую тебе лучшее орлиное перо, оберну твою шею куском красивейшей красной материи и раскрашу лучшей краской».

Индейские лошади мало походили на больших породистых лошадей, появившихся на Диком Западе с приходом американцев. Вислиценус так описывал их: «Они не отличаются большим ростом и редко бывают красивыми, но очень быстры и выносливы, поскольку не знают другой пищи, кроме травы. По этой причине индейские лошадки более приспособлены к длинным путешествиям, чем американские лошади, которые обычно худеют, питаясь обычной травой. Несмотря на это, индейцы и белые предпочитают американских лошадей – они крупнее и красивее, а когда привыкают к дикой жизни, значительно превосходят индейских». Полковник Де Тробрианд в 1867 году сообщал: «Индейская лошадь может без остановки покрыть расстояние от 60 до 80 миль за время от рассвета до заката, в то время как большинство наших лошадей устают после 30–40 миль пути».

У воинов каждого племени были свои предпочтения и суждения относительно того, каким должен быть боевой конь. По мнению индейцев, помимо всего прочего была очень важна масть лошади – она говорила о ее скоростных качествах, которым в условиях постоянных боевых действий отводилась первостепенная роль. Наиболее ценимой мастью у черноногих были «пинто». Мужчины очень гордились своими «двухцветными» скакунами. Пинто признавались лучшими практически во всех племенах – краснокожие полагали, что смешение мастей свидетельствовало о смешении в одном животном лучших характеристик всех лошадей. Полковник Додж отмечал, что команч «никогда не будет держать жеребца, если он не пинто». С другой стороны, Элис Мэрриот сообщала, что кайовы считали пинто женскими лошадьми. Неперсе предпочитали белых и крапчатых (аппалуса) животных и ценили их в два-три раза дороже всех остальных. Хикарийя-апачи считали, что вороные кони с белым пятнышком на лбу отличались умом, скоростью и силой и никогда не уставали в бою. Кайова-апач скорее бы выбрал в качестве боевого коня лошадь рыжей масти, чем вороной. Подобные суждения были свойственны не только индейцам Равнин, но и жителям других районов. Например, апачи Юго-Запада считали лошадей белой масти самыми медлительными, а вороных, напротив, быстрыми и самыми пригодными для войны. Кроме масти, при отборе учитывались и другие факторы. Сиу говорили, что наиболее выносливы кастрированные кони, довольно хороши бывают некоторые кобылы, а жеребцы таким качеством не обладают. Воин команчей лишь в крайнем случае ездил верхом на кобылице, а в битву отправлялся только на жеребце и ни при каких обстоятельствах не сделал бы этого на кобыле. Кроу Много Подвигов вспоминал, как, выйдя из вражеского лагеря, его соплеменник обнаружил, что выкрал, кобылу. «Он почувствовал отвращение и заявил, что собирается вернуться и увести другого скакуна».

Индейцы никогда не подковывали лошадей, но команчи укрепляли копыта боевых коней, медленно водя их вблизи жара и дыма костра. Также они обматывали копыта любимых лошадей мокрой сыромятной кожей, которая, высыхая, стягивала копыто. Сиу ежедневно опрыскивали скаковых холодной водой, считая, что это дает лошади дополнительную выносливость. Воин пауни после бешеной скачки некоторое время прохаживал лошадь на поводу, давая ей остыть и успокоиться, а потом чистил ее шкуру кочерыжкой кукурузного початка. Если во время длинного путешествия на скакуне ехали в течение нескольких дней, ему в пах втирали жир. В поход воин ехал на обычной лошади, ведя скаковую на поводу. Пересаживался он на нее только перед атакой.

Для управления лошадьми индейцы использовали команды, которые у разных племен отличались. Например, чтобы привести скакуна в движение, воин черноногих несколько раз произносил звук «ш», а чтобы замедлить его ход или остановить, несколько раз давал команду «ка». Команда «ка» применялась и во время военных действий, если требовалось, чтобы лошадь тихо стояла около спешившегося воина. Эти команды использовали блады, сиксики, пиеганы и гровантры. Старики вспоминали, что им приходилось переучивать лошадей, украденных у кроу, кри и плоскоголовых, поскольку те использовали другие команды. Оглалы, брюле и кайовы издавали цокающий звук, чтобы заставить лошадь тронуться, а командой «ху», повторенной несколько раз, замедляли или останавливали ее. По словам индейцев, их команды не несли никакого смыслового значения. Схожесть команд кайовов и сиу свидетельствует скорее о заимствовании, чем об их независимом возникновении. Лучших боевых коней приучали выполнять команды всадника по легкому смещению тела или давлению коленей, но обычных лошадей так не тренировали – они управлялись уздечкой точно так же, как это принято у белых людей.

Помимо команд, необходимых для движения, лошадей обучали различным приемам, которые могли пригодиться на войне или охоте. Например, очень важно было заставить животное спокойно стоять рядом с хозяином и не убегать, когда воин спешивался во время боя. Если лошадь пугалась и убегала, воин мог погибнуть от рук врагов. Обучение происходило следующим образом. Воин на скаку останавливал коня и соскакивал, держа в руках накинутую на шею животного веревку. Если конь делал шаг, воин с силой, резко дергал веревку, причиняя ему боль. Через некоторое время конь приучался стоять рядом с хозяином и не отходить от него даже во время яростного боя. Кроме того, находясь на равнине, индеец зачастую вставал ногами на спину коня, чтобы осмотреть окрестности, и в этом случае было необходимо, чтобы животное стояло не двигаясь. Пиеганы приучали лошадей пить по команде, издавая частые цокающие звуки языком, прижимая его к нёбу и отпуская. Если лошадь отказывалась пить и мотала головой, воин знал, что вода непригодна для питья и он должен поискать другой источник. Три Теленка, блад/пиеган, вспоминал, что некоторые кроу могли заставить лошадей кататься в траве после водопоя, если хозяин хлопал, себя ладонями по бедрам. Команчи тренировали лошадей ушами показывать опасность хозяину. Если в окрестностях появлялось какое-либо животное, лошадь попеременно поводила ушами. Если появлялся человек – скакун поводил обоими ушами вперед. По словам команчей, это спасло многие жизни. Представители переселенных на Великие Равнины восточных племен приучали боевых коней стоять спокойно, когда верховой воин стрелял из ружья. Чтобы выстрел был метким, они возили с собой две длинные палки, которые упирали в землю, скрещивали и клали на них ствол.

Многих белых современников восхищало умение краснокожих на полном скаку управлять лошадьми без уздечки. Ларок в 1805 году писал: «Стоит только легко наклониться в одну или другую сторону, как они тут же поворачивают в ту сторону, в которую вы наклонились, и будут кружить до тех пор, пока вы вновь не примете вертикальное положение». Коня приучали следовать за убегающим зверем или врагом. Джошуа Батлер, проведший несколько лет среди кайовов, команчей, вичитов и кэддо, смог лично убедиться в этом: «Я часто читал, что тренированная индейская лошадь будет преследовать дичь подобно собаке, а потому решил проверить это, если представится возможность». По пути домой из кайовского лагеря он наткнулся на волка. Батлер отпустил поводья и ладонью ударил лошадь по крупу. Более мили она галопом мчалась за волком, «всю дорогу держась в пределах ружейного выстрела» от жертвы. Батлеру действительно не пришлось управлять ею во время погони. Следует напомнить, что боевыми лошадьми у индейцев были именно те скакуны, которых использовали для бизоньей охоты, а потому такие же приемы применялись и во время преследования бизонов, и при погоне за вражескими воинами.

Среди лучших наездников белые современники обычно отмечали команчей, ютов и кроу, что, однако, нисколько не преуменьшает способностей представителей других племен. Капитан Кларк отмечал, что «команчи и юты считаются многими индейцами лучшими конниками». Феррис писал, что юты в горах галопом мчались за оленями по пологим склонам там, где белый человек спешивался и осторожно вел коня на поводу.

Несмотря на широко распространенное мнение о том, что краснокожие обычно ездили на неоседланных лошадях, не пользуясь уздечкой, это не совсем верно. Индейцы переняли многие атрибуты верховой езды европейцев. Воины пользовались самодельными седлами и стременами. Во время езды ноги у них были согнуты, что облегчало всаднику движения из стороны в сторону и при необходимости давало возможность вставать и поворачиваться в седле, позволяло более эффективно использовать лук и копье, а под обстрелом упрощало перекидывание тела с одного бока лошади на другой. Тикеир в 1840 году был поражен фактом, что стремена осейджей «очень короткие». Капитан Кларк и Джеймс Мельян также сообщали, что короткие стремена были характерны для краснокожих конников Равнин. Александр Генри видел деревянные стремена среди черноногих еще в 1809 году.

Не меньшей популярностью пользовались мулы. Черноногие продолжали уводить мулов из вражеских лагерей до 1887 года, ознаменовавшего конец межплеменных набегов. Висел ер отмечал, что они «очень высоко ценили мулов… поскольку считали, что эти животные обладают различными магическими силами», а их происхождение «связано с волшебством». Индейцы рассказывали Юэрсу, что мулы ценились за силу и ум. Их использовали для перевозки грузов. Бизоний Горб, до 1850 года являвшийся верховным вождем бладов, питал к мулам особую любовь. Его родственники и друзья дарили ему всех мулов, которых приводили из военных набегов. Табун его мулов, которых он держал отдельно от лошадей, одно время насчитывал шестьдесят голов. Льюис и Кларк отмечали в 1805 году, что цена мула у шошонов, в зависимости от его качеств, варьировалась от двух до четырех лошадей. Джордж Кэтлин, посетивший в 1834 году огромное стойбище команчей, писал, что одну треть их табунов составляли мулы, и они ценили их гораздо выше обычных лошадей.