Вы здесь

Дайте мне имя, или Прикованные к тени. Глава 20. МАЛИНОВЫЙ СЕРП НАДЕЖДЫ (Владимир Колотенко, 2011)

Глава 20

МАЛИНОВЫЙ СЕРП НАДЕЖДЫ

Теперь бурдючки можно положить в мешок. Что там еще? Ножичек. Завернутая в тряпицу высохшая краюха хлеба, еще какие-то немудренные пожитки… Я запускаю руку в котомку по самый локоть и пальцами слепого, как щупальцами, шарю в глубине. А это что? Ах, свирель! Господи, как я мог забыть про нее! Я вынимаю ее из котомки и откладываю в сторону. Теперь-то она мне нужнее всего. Но прежде мне нужно закончить начатое. Когда все, что может гореть, привязано к посоху, когда завязана последняя тесемка, я поднимаюсь с колен, встаю в полный рост, привычно думая о своем, затягиваю пояс на бедрах… Но где же пояс? Его нигде нет. Приходится отвлечься от собственых мыслей и осмотреться: ни пояса, ни хитона, никаких одежд. Господи, Боже мой, с этими мессиями у Тебя всегда были проблемы. Какой пояс, какой хитон?! Все ведь изодрано в клочья и привязано к посоху. Только ножик, свирель и два бурдючка лежат на земле. В стороне сиротливо – пустая котомка. А вот и сандалии, стоят, как живые. Как ужасны пустые штиблеты! Что это – умопомрачение? Такого за мной еще не водилось. Я стою под деревом, шелестит листва, щебет птиц и в полнеба заря. Первые лучи – как корона. Это не сумасшествие – второе рождение. Ум мой ясен, глаз зорок, я пьян не вином, а будущим. Сначала я надеваю сандалии, высыпав из каждой по горсти песка. Затягиваю ремешки, стоя, оперевшись голой ягодицей о ствол смоковницы. Затем собираю в котомку скудные пожитки: два бурдючка, ножик, свирель… Я беру свирель нежно, как берут хрусталь, обеими руками и, зажав котомку между ног, прижимаю свирель к губам. Но не играю. Я только примеряю роль пастуха, да-да, пастыря, со свирелью в руках у беззвучных губ. Мне теперь незачем ором орать, зазывая отбившихся от стада овец, достаточно легкого дуновения. Сладкая музыка – вот мой кнут. Не ор и не окрик, только любовь. Никакого понукания.

И вдруг я хохочу. Я просто умираю со смеху, мне не хватает воздуха, у меня даже судороги в животе, а на глазах слезы. Я не могу с этим ничего поделать, смех душит меня, ну и потеха! Это не истерика, нет. Я просто вижу себя со стороны: голый, совсем голый, Адам в раю, между ног котомка, а у губ дудочка, из которой не сочится ни единого звука. Ну и картинка – курам на смех. Даже птицы притихли, пораженные увиденным: вот так да! Только утренний ветерок приветствует меня, шевеля волосы. Я понимаю, что настал долгожданный час: либо отступить, либо ринуться в путь. В этом для меня сейчас все! И если я уж приму решение – меня не остановит ничто. Наконец я успокаиваюсь. Беру котомку, кладу в нее свирель. Теперь очередь посоха. Я закидываю котомку за левое плечо, а правой рукой, присев, беру посох, прикладываю ладонь к рукояти и крепко обхватываю пальцами. Так берут меч, готовясь к победе. Но я беру не меч, а факел. Теперь я встаю, – Адам с котомкой за плечами, голый Адам, но в сандалиях, а в правой руке – факел, ждущий огня. Я делаю первый шаг навстречу солнцу и прошу у него огня. О том, сколько гореть этому факелу, я не думаю.

Когда мне бывает действительно трудно, я ухожу от людей, бегу, преследуя заходящий, катящийся в ночь малиновый круг, словно хочу настигнуть его и поведать о своих сомнениях и трудностях, но он вдруг касается горизонта и на моих глазах прячется от меня сначала чуть-чуть, затем все больше и больше, падая и падая вниз, как в пропасть, так, что глазом заметно, я бегу все быстрее и быстрее, и вот уже только половина светила видна и она уже начинает уменьшаться, и вот виден только яркий малиновый серп, который тут же на глазах превращается в пушечный выблеск, и мне нужно подпрыгивать, чтобы снова видеть истонченный серп, который после третьей или пятой подпрыжки снова выблескивает малиновым пятном, и сколько я потом не прыгаю, как только не ускоряю свой бег, как не тянусь к солнцу, даже взобравшись на камень и встав на цыпочки, я понимаю, что мне никогда до него не дотянуться… Даже заберись я на самую высокую крышу или на дерево… Никогда. Пока светило само не вернется с рассветом ко мне. И все же я благодарен ему за то, что трудности мои остались далеко позади. Я с благодарностью закрываю глаза и беру в руки свирель.