Ей представляются стоны, запахи крови и гноя, выкрики, землистые лица раненых, духота, суета, звук рвущегося бинта, нарастающий перестук инструментов в операционной.

Могильщик слушал деда с каким-то странным равнодушием, как слушают неизлечимого больного, и на его широком, как лопата, землистом лице репейником топорщилась колючая щетина, а на лбу вздувалась толстая жила.

Оставаясь циклически неизменен, он как бы аллегорически топил в себе весь смысл и все перспективы провинциального бытия, и объединял в единый жизненный кругооборот всех его участников, независимо от наличия у них мыслящей и чувствующей души: жирных мух с радужным брюшком, лениво жужжащих над навозной кучей; мосластых лошадей и тощих собак, греющихся на солнце; пыльных кур, словно по делу выбегающих из-под заборов и тут же скрывающихся обратно; спешащего куда-то священника с побелевшими от пыли полами старенькой рясы; младенца в люльке под яблоней, занавешенного кисеёй всё от тех же мух; мещанское семейство, расположившееся в саду с баранками и самоваром; землистое лицо выходящего из трактира мастерового; железнодорожного чиновника в расстёгнутом мундире, сидящего в плетёном кресле и читающего позапрошлый выпуск «Русского инвалида»...

Но не успела я, придерживая бутылку на животе руками, сделать и трёх шагов по коридору, как прямо передо мной соткалось из воздуха землистое лицо с глазами-остриями, которые и пригвоздили меня к месту.

Низкорослые тонкинцы с бронзовыми и оливковыми лицами, хохотавшие, как сумасшедшие, обнажая при этом свои чернённые зубы; косоглазые китайцы в шапках и длинных симарах; кохинхинцы в богатых жёлтых камзолах, отделанных красным атласом, в шляпах с разноцветными плюмажами; свирепые, мрачного вида малайцы, вооружённые страшными крисами с ядовитым остриём; сиамцы с ромбовидными головами, землистыми лицами, толстыми бесцветными губами и вымазанными золотой краской зубами.

Его фатоватый и почти что наглый вид свидетельствовал о каком-то тайном превосходстве; землистое лицо казалось совсем бескровным, во вздёрнутом тонком носе, напоминавшем нос покойника, было что-то язвительное, а зелёные глаза казались непроницаемыми; взгляд их говорил так же мало, как должны были мало говорить и тонкие, сжатые губы.

Землистое лицо его приняло, если только это было возможно, ещё более зловещий оттенок; но блеск его глаз померк; голос окончательно утратил резкость, которая иногда в нём появлялась, — теперь в нём неизменно слышалась дрожь ужаса.

Между ними резко выделялась группа странно одетых иноземцев, с землистыми лицами, узкими раскосыми глазами и длинными чёрными волосами, падающими гладкими прядями на плечи из-под чёрных барашковых шапок.