Как раз перед отречением своего племянника от престола в феврале 1917 года он написал ему письмо, в котором «стоя на коленях» умолял отречься, но это, я полагаю, был единственный неверный шаг, который можно поставить ему в вину.
От престола я отрёкся настолько быстро, насколько позволили недоступные моему пониманию внешнеполитические обстоятельства; процесс отречения тянулся невообразимо медленно, но, к счастью, практически не требовал моего участия, так что я при всём желании не смогу назвать точную дату конца моего царствования.
Царь обвинил сына в измене, но обещал прощение на двух условиях: если он отречётся от своего права наследования престола и назовёт тех своих единомышленников, кто подбил его удрать за границу.
Облегчение для меня в данную минуту заключалось, значит, в том — имелось ли в основных законах указание на право государя как опекуна отречься не только за себя, но и за своего малолетнего сына — наследника престола.