Да, он часто оставался не у дел, сидел в простое, впадал в депрессии, временами просто находился в «пограничном состоянии», потом вдруг что-то менялось, он подписывал какой-нибудь договор, начинал что-то ставить, снимать, собирал вокруг себя «
кружок единомышленников», человек пять-шесть, не больше; иногда после репетиций заявлялся к нам — мы по старой привычке полуночничали, — часто не один, с очередной «примой», которую он называл не иначе как «идеальный смысл моего существования», — и спектакли у него были исключительно об этом, о «смысле жизни», точнее «бытия в мире»; «Войну и мир» он трактовал как «человеческую меру божьих деяний на земле» — планку пониже он считал недостойной, «салоном», «приложением к буфету».