И затем... затем, в конце концов, от игры в гольф не становятся ведь беременными... я знал... то есть я должен был вдруг с ужасающей ясностью представить себе... это и была та мысль... с ужасающей ясностью представить себе, что эта спокойная, эта надменная, эта холодная женщина, презрительно поднявшая брови над своими стальными глазами, когда я, только для протеста... да, почти негодующе взглянул на неё, что она два или три месяца назад, разгорячённая, лежала в постели с мужчиной, голая, как зверь, и, может быть, стонала от наслаждения, и тела их
впивались друг в друга, как их губы... Вот это, вот это и была обжигавшая меня мысль, когда она посмотрела на меня с таким высокомерием, с такой неприступной холодностью, словно английский офицер... и тогда, тогда всё напрягалось во мне... и я обезумел от мысли унизить её... с этого мгновения я видел сквозь платье её голое тело... с этого мгновения я только и жил мыслью овладеть ею, вырвать стон из её жёстких губ, видеть эту холодную, эту гордую женщину в порыве сладострастия, как тот, другой, которого я не знал.
