Он жалко сквернословил, погружаясь в безнадёжность своей постели и всеми взбухшими чувствами ластясь к образу, который успел впитать, когда во время второго их восхождения к вершинам дома она взобралась на корабельный сундук, чтобы раздраить подобие иллюминатора, служившего лазом на крышу (здесь даже собака однажды пролезла), и какая-то скоба поддёрнула ей подол, и он различил, как различаешь в
библейском сказании или в пугающей метаморфозе ночницы некое тошное чудо, темно-кудрявый шелковистый пушок.
