Предложения в которых упоминается "платоник"
Не называются ли философы по своим основателям платониками, эпикурейцами, пифагорейцами?
Даже современная наука растёт из древних инопланетных знаний, которые были развиты эллинскими корифеями пифагорейской школы, платониками и неоплатониками, а также так или иначе, почерпнуты из материалов, хранимых жреческими кастами.
Соль случая в том, что какой-нибудь платоник с равным успехом и полным на то правом увидел бы в ней идеализм, а какой-нибудь богослов — теизм.
То есть решающим здесь является не то, что большинство мыслит по-платоновски, но то, что оно по-платоновски ощущает: он настолько глубок, что делает платониками даже тех, кто никогда не слышал его имени, как, впрочем, и тех, которые считают себя антиплатониками.
Современные платоники (да-да, они есть, и их представления мы подробно опишем в следующих главах) настаивают, что платоновский мир математических форм совершенно реален, и предлагают конкретные, по их мнению, примеры объективно истинных математических утверждений, которые обитают в этом мире.
Именно такого рода утверждения платоники и называют «объективными истинами».
Однако давайте предположим, что в один прекрасный день платонизм победил, и все мы стали убеждёнными платониками.
Это древнее русло, идущее от орфиков и пифагорейцев, включающее платоников и гностиков, не иссякло и в христианскую эпоху, поскольку традиция европейского идеализма восприняла античную установку, обособляющую и возвышающую начало ума.
Платоники и августинианцы-пуристы никогда не придут к согласию с пуристически настроенными томистами.
В пирамидальной системе, в целостной системе платоников нет давления ни снизу вверх, ни сверху вниз, а есть напряжение, которое распространяется на весь механизм в двух направлениях, как если бы речь шла о струне.
Функция школы в платонизме шире, чем исключительно поддержание традиции философствования: синтез, осуществлённый средними платониками, позволяет платонизму суммировать достижения античной культуры и представлять её; но, главное, институт школы берёт на себя нагрузку, могущую быть распределённой между религиозными, научными, образовательными, государственными социальными институтами.
Платоники, развивая учения древних мистиков, утверждали, что наша жизнь связана с двумя мирами — миром высшей истины, который можно назвать духовным, и миром, в котором мы живём, миром души, заключённой в плоть, который произошёл от высшего, но опустился вниз, погрузившись в низшую истину и в низшее сознание.
Так поступают пифагорейцы, так же платоники, так же перипатетики.
И пифагорейцы, платоники, стоики и другие не в меньшей мере полагали её в мире интеллигибельном, чем в мире чувственном.
Разве мы не видим, что перипатетики, так же как и платоники, делят субстанцию путём различения телесного и бестелесного.
Таков путь всех азиатских религий, и он же — путь досократиков, платоников, стоиков, неоплатоников, а также исламских суфиев, хотя ислам и представляет из себя смесь языческих и библейских элементов.
Это есть единство, выходящее за пределы всякой определённости и в этом смысле «неопределённое», как бы «материя» самого идеального мира, как её признавали позднейшие платоники.
Принадлежа к группе кэмбриджских платоников, Гленвилл пытался соединить их рационалистический мистицизм с бэконовским сциентизмом.
Не надо описывать то, что зритель не оценит: мысли героев, их запах, чувственное дрожание губ и прочая не визуализированная платоника и романтика.
Итак, платоник имел нечто сходное с так называемым дискурсивным мышлением.
Традиционно философ понимается не как киник, а как платоник, то есть как мыслитель, а философия — как мышление.
Однако философию, как она осуществлялась на практике циниками, стоиками, эпикурейцами и платониками в эллинистическом мире, предпочитали представлять образом жизни, а не просто учением об устройстве мира.
Кембриджские платоники занимают важное срединное положение в истории идей.
С кембриджских платоников хорошо начать ещё и потому, что в их произведениях присутствует почти весь спектр тем ранней новоевропейской философии религии, а также вопросов, которыми занимается философия религии вплоть до настоящего времени.
Среди многих вопросов, к которым обращались кембриджские платоники, есть тема, касающаяся не только философии религии, но и философии науки, философии искусства и многих других разделов философии.
Как бы там ни было, кембриджские платоники были одновременно и философами религии, и вовлечёнными в религиозную практику.
Они практиковали то самое, что изучали и над чем философски размышляли, и в этом отношении кембриджских платоников можно уподобить художникам и учёным, разрабатывавшим философию искусства и науки.
Другой причиной начать именно отсюда является то, что сегодня имеет место возрождение философии религии того типа, который разрабатывался кембриджскими платониками.
Так, при описании кембриджских платоников XVII в.
В известной мере, глава о кембриджских платониках достаточно свидетельствует о сложности написания истории концепта доказательства или истории того, что определялось как «религия» и «религиозный», в полной изолированности от других вопросов.
В своей книге далее я провожу перекрёстные сравнения между прошлыми и настоящими философскими трудами, например, указывая на отличие взглядов на человеческую природу кембриджских платоников от наших современных представлений об этом в XXI в.
При рассмотрении доказательств, разработанных кембриджскими платониками, обращает на себя внимание то, насколько эстетически выверенными оказываются у них отношения между посылками и заключениями.
Кембриджские платоники выступали против религиозной жизни, избегающей свободного размышления в угоду чистому чувству.
Кембриджских платоников не интересовала теория познания и понятие доказательства само по себе.
Кембриджские платоники отличаются двумя положениями: они недвусмысленно настаивали на благости телесного существования и стремились к соединению сознания и тела без разрушения этих двух составляющих и превращения их в единственную материальную действительность.
В современной терминологии кембриджские платоники могут быть определены как дуалисты, поскольку они утверждали, что человеческий ум — или душа, или дух — не принадлежит телесному миру, в то время как материальное тело ему принадлежит.
Дуализм кембриджских платоников не противополагал доброе злому, где ум есть добро, а тело — зло.
Сегодня «дуализм», особенно в теологии, обычно означает пренебрежение к телу, поэтому по отношению к кембриджским платоникам данный термин вводит в заблуждение в свете их понимания человеческой природы.
Это утверждение человеческой свободы для кембриджских платоников является определяющем в понимании благости и терпимости.
Четвёртая чёрта философии человеческой природы кембриджских платоников касается терпимости.
Может показаться странным относить подобное политическое убеждение к категориям философии человеческой природы, но доводы кембриджских платоников в пользу увеличения свободы прямо базировались на их понимании нашей природы.
Терпимость, развиваемая кембриджскими платониками, не была абсолютной.
Подобно подавляющему большинству своих современников, кембриджские платоники хранили молчание о тех многочисленных барьерах, с которыми сталкивались женщины в те времена.
В целом, я подчеркнул те направления, в свете которых видение кембриджскими платониками человеческой природы принимало её благость как основную черту телесного существования человека.
Кембриджские платоники исповедовали антидетерминистское понимание свободы; они верили в возможность согласного расцвета личности и общественной жизни, и они поддерживали идею политической терпимости.
Кембриджские платоники лицом к лицу столкнулись с претензиями механистичной науки, объяснявшей мироздание как гигантскую машину.
Кембриджские платоники были обеспокоены двумя нежелательными альтернативами.