Предложения в которых упоминается "кельнер"
Рикардо подозвал кельнера, передал ему заказ и полный достоинства встал в стороне.
В этот момент подошёл кельнер с дребезжащим подносом и начал раскладывать салфетки и сервировать стол.
Пара слов, и расторопный кельнер отправился за кофе.
— С вами хочет побеседовать представитель консульства, — пробормотал кельнер, чуть закатив глаза.
Быстрым шагом миновав двери других кабинетов, сейчас пустовавших, он прошёл мимо комнаты кельнера и выскочил на перрон.
Парень тоже весь курортный сезон подрабатывал в городе — кельнером в двух больших табльдотах: то утром, то вечером.
Наверное, улицы, заметённые снегом, днём почти безлюдны, растворилась, исчезла целая армия извозчиков, носильщиков, посыльных, кельнеров.
Пройдя квартал по тёмным заслякощенным улицам под мокрым снегом, сталкер входит в забегаловку, открытую круглые сутки. Пусто, кельнер дремлет за стойкой.
Кельнер схватил со стойки не отличавшуюся особой чистотой тряпку и свирепыми движениями огромной ручищи принялся полировать изрядно побитую поверхность.
Увы, кельнер его не видит.
Кельнер принёс заказанное блюдо. Поставил на стол тарелку, затем принёс пол-лимона на блюдце, стакан и кувшин с каким-то напитком.
На ходу снимая фартук, кельнер заглянул на кухню, что-то крикнул и выбежал из кафе.
Не иначе, это был сын черноволосого кельнера, поскольку был на него похож.
Кельнер вернулся минут через десять.
Показав пальцем на иностранца, кельнер с воплем побежал на кухню.
Алкивиад в куафюре кельнера, со шпорами, сигарою в зубах и моноклем в глазу с философским спокойствием отрезает хвост у собаки.
Одну за другой кельнер швырнул в нашу сторону три ледяных салфетки, раздавать по одной и при этом отвешивать лёгкий поклон у него не было времени — сразу за нами в кафе ввалилась целая толпа наших биржевиков.
Обслуживающий нас кельнер характерной восточной внешности принял заказ с типичной для его родных мест привычкой не глядеть клиенту в глаза.
Вот вспыхнули один за другим и фонари перед курзалом и облили своим белым газовым светом несколько пёстрых групп, наслаждавшихся, за небольшими, симметрично расставленными столиками прелестью летнего вечера и произведениями курзальской кухни, которыми расторопные кельнеры, шмыгавшие от одного стола к другому, старались наперерыв удовлетворять желающих.
Цирюльники и кельнеры таких клиентов на дух не переносят...
Кельнер пододвинул к стойке бара столик и два стула.
Пелись старые забавные куплеты, раздавались затхлые шутки клоуна, показывался дрессированный осёл с красными наушниками, терпеливо семенивший взад и вперёд, были бледные кельнеры, от которых несло, как из пивных складов; они носились с пенящимися чрез края кружками среди тёмных рядов публики; отблеск жёлтого рефлектора косо падал из произвольно открываемых в потолке отверстий; зиявший темнотою, наподобие широко раскрытого рта, задний фон сцены отдавал чем-то кричащим; конферансье, вестник печальных клиентов, кряхтя объявлял что-то.
Я — глоток за глотком, вы же сидели, не касаясь губами стекла, и только изредка — по вашему кивку — кельнер на место невыпитой кружки приносил другую, остававшуюся тоже невыпитой.
В тот же момент она распахнулась, и на пороге появился всё тот же заспанный кельнер, не успевший даже как следует выбрить щёки.
С лихорадочною страстностью переезжает он с места на место, всходит на горы и сходит с оных, бродит по деревням, удивляется свежести горного воздуха и дешевизне табльдотов, не морщась пьёт местное вино, вступает в собеседования с кельнерами и хаускнехтами и наконец, с наступлением ночи, падает в постель (снабжённую, впрочем, дерюгой вместо белья и какими-то кисельными комками вместо подушек), измученный беготней и массой полученных впечатлений.
Но здесь я опять должен оговориться (пусть не посетует на меня читатель за частые оговорки), что под русскими культурными людьми я не разумею ни русских дамочек, которые устремляются за границу, потому что там каждый кельнер имеет вид наполеоновского камер-юнкера, ни русских бонапартистов, которые, вернувшись в отечество, с умилением рассказывают, в какой поразительной опрятности парижские кокотки содержат свои приманки.
Тут и упразднённый принц крови, который, изнемогая в конвульсиях высокопоставленного одиночества, разыскивает через кельнеров, не пожелает ли кто-нибудь иметь честь быть ему представленным.
Стало быть, есть в русской даме какое-то внутреннее благоволение (вероятно, вполне невинное), которое влечёт к ней сердца хаускнехтов и заставляет кельнеров мечтать: уж если суждено мне от кого-нибудь получить перстенёк с бирюзой, так не иначе, как от русской «дамы».
Но кельнер, прикоснувшийся к протянутой водохлебом расчётной карточке, забился в конвульсиях и упал замертво, будто поражённый высоковольтным разрядом.
Тут почти всегда можно найти свободное место и расслабиться на часок-друтой в атмосфере уюта, покоя и доброжелательной предупредительности, излучаемой элегантным кельнером.
Кельнер был хмур и обслуживал меня подчёркнуто официально.
Сидя всё в том же кафе, опустевшем к концу семестра, поздно вечером он подсчитывает деньги и — неожиданно для себя самого — сверяется с расписанием, услужливо и очень вовремя поданным всё тем же проницательным кельнером.
Минуты три продолжалось молчаливое движение сбора гостей: шуршанье женских платьев, лёгкие шаги, тихие переговоры с учтивейшими и изящнейшими кельнерами; и все приборы были заняты мужчинами и дамами, весьма красиво, даже богато и вообще необыкновенно чистоплотно одетыми.
Ножи и вилки чуть слышно двигаются по тарелкам, кушаньев берётся понемногу, горошек и овощи едятся непременно вилкой; кельнеры, невольно подчиняясь общей молчаливости, шопотом спрашивают о том, какого вина прикажете?
Швейцар и лакей в золотошитых ливреях, на улице, в полукруге толпы и дальше по бульвару, между липками, собрались и остановились изящно одетые кельнеры, повара в белейших колпаках и куртках, обнявшиеся девицы и гуляющие.
Одна молодая немецкая путешественница возбудила враждебное внимание тем, что кликнула кельнера слишком громко.
Он не успел ещё одеться, как кельнер доложил ему о приходе двух господ.
В углу зевал сонный кельнер.
Молодой человек, поднявшийся с места и с особой учтивостью поклонившийся даме, подозвал кельнера.
Кельнер понимающе улыбнулся и, к явной радости новоприбывших, попытался забавным жестом изобразить, что не знает, кому из них следует отдать предпочтение.
Пока продолжался этот разговор, кельнер успел сервировать стол и отправился за завтраком.
Кельнер, подошедший к столу, чтобы принять заказы, прервал беседу на несколько минут.
— Если у кельнеров и больничных сестёр отнять это право, они умрут от комплекса неполноценности.
— Скажите, любезный, — обратился он к кельнеру, уже возвратившемуся с большим подносом и расставлявшему на столе завтрак.