Предложения в которых упоминается "картезианский"
Зловеще чернели развалины древнего картезианского монастыря.
Такой субъект может последовательно мыслиться либо божественно, в традициях картезианского дуализма, либо вульгарно-материалистически.
Предмет философии и картезианская концепция науки.
В своей молодости канцлер (ХVIII века) Сегье пришёл раз в один монастырь картезианского ордена и постригся в нём.
Критический рационализм противостоит картезианскому по всем основным направлениям.
Аналогичная поправка вносится и в картезианскую теорию познания.
В этом отношении китайская модель, которая зиждется на древних принципах, может прийти на помощь картезианскому разделению, чтобы восстановить целостность.
Кто бы что ни говорил, человеческая жизнь не укладывается в картезианскую систему координат с горизонтальной и двумя перпендикулярными линиями.
Однако такая позиция сама зависит от парадигмы — это одно из основных допущений картезианского подхода к миру.
Уже на этом уровне мы отчётливо сталкиваемся с расщепленностью картезианского субъекта.
Идея связи двух субстанций обнаружилась и в картезианском учении о страстях.
Хотя странно, что картезианский европейский ум не сподобило сделать это раньше.
С учётом отсутствия картезианской геометрии это достижение смотрится ещё более впечатляющим.
Картезианская метафизика с её механицизмом собственно «болезнью» и была.
Одна из основных задач книги — показать, что высказывания, с помощью которых люди обычно описывают психическую деятельность, могут быть объяснены без того, чтобы подразумевался картезианский дуализм.
Очевидно, что подобная форма рассуждений выходит далеко за пределы простой критики картезианского дуализма как такового.
Картезианский дуализм духа и тела совершенно ошибочен и оставлен современной философией и психологией.
Иное положение вещей было в эпоху, когда сложилось и развивалось картезианское миропонимание.
Картезианская система, по традиционному объяснению историков философии, изобилует противоречиями, которые и предопределили фатальным образом её дальнейшее развитие.
И выяснить, оперируя на почве чисто логических рассуждений, нельзя не только данный вопрос, но и вообще вопрос об эволюции картезианских предпосылок.
Делается второй шаг в области устранения противоречий и недомолвок картезианской философии.
Новая методология устроена так, что подобные кризисы и картезианские перевороты в ней попросту невозможны — логика структуры научного знания другая.
Нужно вспомнить гениальное (в рамках картезианского дуализма) aper?u Паскаля о ничтожности и бессилии человека перед каплей воды, достаточной для того, чтобы убить его.
Все методы лечения, не основанные на картезианском подходе, были сочтены ненаучными, и их рекомендовалось лишить права на существование.
Основной «пафос» своей философии представители «нейтрального» монизма видят в борьбе против картезианской «бифуркации» природы.
Так, ньютоновская механика, в отличие от аристотелевской и картезианской динамики, не объяснила природу сил притяжения между частицами материи, а просто допустила гравитацию.
Это знаменовало тогда начало штурма картезианской психологии.
Такова цена технико-технологического прогресса, получившего ускорение в индустриальную эпоху на основе доныне господствующей в науке картезианской парадигмы познания сложного посредством разбиения его на простые составляющие и аналитичекого изучения их по отдельности порознь.
Важнейшая картезианская философская доктрина утверждает, что восприятия мозга иллюзорны, в действительности же только глаз передаёт ему истинный и точный образ внешних объектов.
Это, несомненно, расширяло горизонты традиционной метафизики, порождая фундаментальное настроение философствования, когда метафизическая мысль захватывает и бытие, и понимающего человека, ставя под вопрос само присутствие человека в мире (в отличие от картезианской установки, в принципе, не ставящей само присутствие под вопрос, поскольку считалось, что всё поддаётся абсолютно строгому и чистому доказательству и обоснованию).
Войдя глубже в картезианское отношение к «протяжённому», к телу и миру, представив идейный контекст этого отношения, мы видим, что всё это не заставляет изменять начальные общие оценки: конституируя телесность человека, с одной стороны, и его мышление, с другой стороны, как полюсы резкой бинарной оппозиции, декартова речь о человеке неоспоримо принадлежит руслу дуалистической антропологии.
Немецкая мысль не могла не уступить властному картезианскому импульсу; однако вытеснение онтологии не отвечало её стойким тенденциям, особенностям её типа и стиля.
Здесь вновь нам удобно отправляться от картезианского этапа.
Все эти течения так или иначе вписывались в картезианскую модель городского устройства: чёткое районирование и дробление пространства вело к появлению самых настоящих глобальных городов.
Точно так же эти философы пользуются конкретным, реальным элементом, когда они вводят в социальные и политические теории картезианский рационализм, тот рационализм, благодаря которому столько фрагментарных взглядов, столько беглых и неполных наблюдений более ранних философов получают глубокий смысл и в то же время вполне ясное выражение.
Таким образом, протест против индивидуалистической политики сопровождается протестом против картезианского метода, и это правильно, потому что между ними существует тесная связь.
Развиваемый холистический подход к пониманию тела-духа и тела — окружающей среды радикально противоположен картезианской дихотомии тела — машины и мыслящего сознания.
Картезианский разум поднимает пространство до уровня абсолютного.
Чтобы не получить привилегий, которые дало ему его благородное происхождение, он хотел инкогнито вступить самый строгий картезианский монастырь.
Весёлая обходительность его вообще преступила границы благоразумия и той величественной скромности, которая для самодержавцев гораздо нужнее, нежели для монахов картезианских.
Однако картезианское учение не было исчерпывающим.
Однако традиционная наука, находясь под влиянием картезианской философии, видит только некоторые части вселенной, в то время как эти части имеют смысл и могут быть поняты только по отношению к целому.
Но так как её эффективность не доказана научным путём, в тяжёлых случаях благоразумие и картезианский скептицизм берут вверх и заставляют родителей отвести ребёнка к специалисту привычной западной медицины.
И не был похож ни на энциклопедическую передвижку, ни на сборный цитатник, ни на картезианскую впадину мудрости.
Мы уже указывали, что ещё пятнадцатилетним юношею он задумывался над вопросом о конечных целях и о механической причинности: механическая теория первоначально взяла верх, но не в материалистическом, а в картезианском смысле, да и то на недолгое время.
Парадоксальным образом отстранение и зазор способны вывести нас к картезианским тайнам, а значит и раскрыть саму тайну близости: бесконечно далёкий, но также и сокровенно близкий.
Это совершенно осязательные ощущения и поэтому для нас столь важно обнаружить в картезианских текстах, перформативных по своей сути, некоторую внутреннюю логику, или, скорее даже, прагматику, питающую их изнутри, выстраивая последовательность букв в образах света разума или безумия ночи.
Картезианские «Правила для руководства ума» подобны стрелкам, оставленным мелом на поверхности, или, скорее, даже высеченным, выгравированным, вытоптанным, так что их нельзя было бы не заметить или же оставить неузнанными, а, самое важное, — их невозможно стереть.
Иначе говоря, мы сталкиваемся здесь не столько с совершенно новой постановкой проблемы темпорализации, сколько с критикой той модели присутствия, которую мы привычно, — и привычка эта дурного порядка, — называем картезианской.