Предложения в которых упоминается "историческая поэтика"
Вторая часть посвящена отношениям сюжета и жанра — как в плане теоретической, так и в плане исторической поэтики.
Он строил здание исторической поэтики, укрепляя его одним «кирпичом» за другим.
Именно историческая поэтика, считал он, остаётся на сегодняшний день основополагающей частью науки о литературе.
Проблема исторической поэтики в истории немецкой культуры.
Об основных этапах развития литературно-художественного сознания см.: Историческая поэтика.
Опознать их было нелегко, так как историческая поэтика надолго была отторгнута от науки.
Ретроспективно-генетическая историческая поэтика, «обнажающая слой за слоем» (О.
Оптимальный уровень обобщения, подвластный обеим историческим поэтикам, — жанровая система, открытая в пространство той или иной культурной эпохи.
Предварительно и в известной мере условно — в качестве всеохватывающих и особенно значимых для исторической поэтики — нами выделяются, однако, три наиболее общих и устойчивых типа художественного сознания: 1) архаический, или мифопоэтический, 2) традиционалистский, или нормативный, 3) индивидуально-творческий, или исторический (т.
Историческая поэтика двигается, по его словам, «в глубину — к принципам, или первопринципам поэтического (вместе с тем общекультурного) сознания», ставя все освоенные историко-культурные материалы на «почву слова».
Мы подходим к теме исихазм и иконичность с другой стороны, чем это принято обычно, со стороны исторической поэтики, дополненной интеллектуальной историей самой философии.
Как и в предыдущей книге, Теоретико-литературный итоги первых пятнадцати лет ХХ? века, просим у читателя предварительного знакомства с историей философии, научного понимания слов «идеализм», «метафизика», «субъект», а также хотя бы самого простого знания исторической поэтики.
Во всяком случае, историческая поэтика отношений: элемент — целое, язык — текст, текст — художественный мир, автор — герой — читатель, произведение — жанр — род — стиль и др.
Конечно, анализ стиля литературного произведения как категории исторической поэтики является специальной и очень сложной задачей, разрешение которой в данном разделе неосуществимо.
Современные методы рассмотрения текстов и литературного процесса позволили обосновать традицию послеонегинского стихотворного романа, описав при этом в аспекте исторической поэтики художественный материал, впервые в значительном объёме введённый в научный оборот.
Жанр, этот главный «герой» исторической поэтики, сам по себе может быть трактован как ритуал, в котором заранее расписаны «роли» автора, героя и читателя.
Мелетинского1, цели и задачи исторической поэтики не только не включают, а исключают традиционную область компаративистских штудий — поиск влияний и заимствований.
Таким образом, имагология, в отличие от компаративистики и исторической поэтики, изучает образ «Другого» («имидж» в имагологической терминологии) не в художественно-эстетической, а в социально-идеологической функции.
Метод исторической поэтики — сравнительно-исторический.
Его многочисленные работы о романе, взятые вместе, составляют важную главу в современной теории текста, а также дают убедительную модель исторической поэтики.
Как мы увидим, эта тема окажется одновременно небезразлична и для исторической поэтики.
Веселовский — не только основатель теории исторической поэтики, но и один из выдающихся мыслителей второй половины XIX в.
Поэтому широкое распространение в гуманитарных науках семиотического подхода привело к существенным новациям в области литературоведения, в частности, исторической поэтики.
Смирнова от его первых книг, связанных с классическим пониманием исторической поэтики, к работе «О древнерусской культуре, национальной специфике и логике истории» (Вена, 1991).
Однако изучением образа (в том числе и образа «Другого») занимаются и другие научные дисциплины, прежде всего историческая поэтика и компаративистика.
Однако представляется, что в настоящее время имагология по некоторым важным параметрам — прямой антипод компаративистики (и тесно с ней связанной исторической поэтики), прежде всего это касается целей, аспектов изучения образа «Другого», методологии исследования.
Является ли исключительной прерогативой имагологии изучение образа как «общего представления о мире, континентах, странах, городах и их обитателях» или образ в этом качестве может изучаться и другими разделами литературоведения, например, исторической поэтикой?
Компаративистика и историческая поэтика исследуют структуру, смысл и поэтологический, художественно-эстетический статус образа (в том числе и образа «Другого») в литературном произведении, приёмы создания образа, его типологию в разных национальных литературах.
Иными словами, компаративистику и историческую поэтику образ интересует как творение поэтического сознания в его художественно-эстетической неповторимости, многомерности и многозначности и связях с традицией, «преданием».
Существенным отличием имагологии от компаративистики и исторической поэтики является не только различие аспектов изучения образа и конечных целей этого изучения, но и методология.
Историческая поэтика не просто сравнивает разноязычные литературы, но сравнение производится на основе принципа историзма, то есть «эволюция художественного сознания и его форм» изучается в её обусловленности динамикой исторического и социокультурного процесса.
Для компаративистики и исторической поэтики как в известном смысле наследниц культурно-исторической школы литература — отражение «духа нации», особенностей национальной культуры, менталитета.
Для различения имагологии и той сферы поэтики, которая занимается исследованием образом «Другого», но делает это не с позиций постмодернистского дискурс-анализа, а обращаясь к сравнительно-историческому методу и традициям исторической поэтики, представляется целесообразным использовать понятие «имагопоэтика».
Напомним, что этнопоэтика (как вполне законная часть исторической поэтики) призвана «изучать национальное своеобразие конкретных литератур» и, в частности, ответить на вопрос, что «делает русскую литературу русской» 56.
Издание этих томов позволяет понять как формировалась система исторической поэтики, реконструировать, каким могло бы быть её целое, существовавшее не в воображении автора, а утвердившее себя на протяжении его творчества как принцип исследования.
Веселовский предвосхитил открытия структурно-семиотического и формалистического изучения фольклора и исторической психологии, семиотической этнологии и лингвистики, разработал теорию культурного творчества, опираясь на свою «антропологию» культурного творчества, выстроил учение о психологии мифического процесса, заложил основы исторической поэтики.
Осиновская определяет своё отношение к сложившейся методологии исторической поэтики, с одной стороны, и к методу аисторизма, характерному для структурализма, — с другой.
Культурно-историческое развитие экфразиса, обстоятельства, место и время его оформления как особого способа аргументации в реторике и в поэтических описаниях, локализация и функции экфразиса в границах различных словесно-коммуникативных жанров — должны рассматриваться другими дисциплинами: исторической поэтикой и семиотикой, изучающей взаимоотношения различных видов словесно-поэтических и живописно-пластических искусств.
При этом важно отметить, что термин «хронотоп», принадлежащий по преимуществу к исторической поэтике, продуктивно используется и в исследовании мифопоэтики.
Методы исторической поэтики используются для концептуализации принципов преемственности в дискурсе русского литературного авангарда.
Для решения поставленных в работе задач мы используем метод сравнительно-типологического изучения литературного процесса и методы исторической поэтики, привлекая также в ходе исследования герменевтический метод и методологическую стратегию деконструкции текста, сочетающиеся с психоаналитическими приёмами и практикой дискурсивного анализа.
Набросал план теоретического введения к лекциям по исторической поэтике русской литературы, которое может быть развёрнуто в отдельную книжку по теоретической поэтике.
Соответственно, «история культуры — это первое такое целое, которое историческая поэтика встречает на своём пути, когда отправляется на поиски своих начал, своего логического объяснения» -LSB- Михайлов, 1989, 17 -RSB-.