Вы здесь

Предложения со словосочетанием "интеллектуальная история"

Предложения в которых упоминается "интеллектуальная история"

Она становится одной из центральных тем в новейших работах, в том числе по ментальной и интеллектуальной истории, культурологии.
Вопросы, связанные с возникновением и развитием жизни, прошли через всю интеллектуальную историю человечества.
Его пересказывали, пересматривали, опровергали и хоронили тысячи раз, но он остаётся неразрывно связанным с интеллектуальной историей.
Мы — в конце большого исторического периода, может быть, и всей интеллектуальной истории.
Вовсе не европейские народы открыли пути, сыгравшие решающую роль в развитии интеллектуальной истории человечества.
Кроме того, рассматриваются воззрения отдельных индивидов, что помогает воссоздать интеллектуальную историю российской элиты.
Методологическую основу данного монографического исследования составило пересечение методологического инструментария исторической антропологии, социальной истории, этнопсихологии, религиоведения, религиозной истории, интеллектуальной истории, истории сознания и истории повседневности.
Казалось бы, в последние годы все «забытые» имена отечественной философии триумфально или пусть даже без лишнего шума вернулись к широкой публике, заняли своё место в философском обиходе и завершили череду открытий-воскрешений в российской интеллектуальной истории.
Совпадение по времени в древнегреческой интеллектуальной истории, с одной стороны, оформления скептицизма в философское учение, а с другой — расцвета наук едва ли случайное.
Эллинистические философы, рассмотренные под углом зрения их «скептической» эпистемологии, выглядят настоящими пророками в мировой интеллектуальной истории, а не «потерянным поколением» философов в их историческом времени упадка великих философских систем.
Мои очерки — это путешествие людей по их интеллектуальной истории, восхождение человека от первоначального знания к его вершинам, которые по праву называются достижениями.
Величайшие победы в интеллектуальной истории человечества — письмо и математика, натурфилософия, различные науки — обычно представляют отдельно друг от друга, словно между ними нет никакой связи.
Это не значит, что у меня по этим дисциплинам дипломы, но мы сейчас находимся в такой полосе интеллектуальной истории, когда границы между науками стали по-настоящему размытыми.
Последний же был закономерным следствием тех — и внутренне иницируемых, и внешних, институциональных — кризисов, которые стали характерной чертой интеллектуальной истории российской исламистики конца XIX — начала XIX вв., и завершились её безоговорочной тягой к западным методологическим и метатеоретическим моделям.
Мы подходим к теме исихазм и иконичность с другой стороны, чем это принято обычно, со стороны исторической поэтики, дополненной интеллектуальной историей самой философии.
Просто за этой идеей тянется багаж настолько позорной интеллектуальной истории, что одно лишь подозрение в причастности к ней может сразу заклеймить любого как мошенника.
Иными словами, для меня герменевтика теории — это не только интеллектуальная история современности, но и аутогерменевтика, работа интеллектуального самопознания.
По существу ставится важнейшая из существующих в русской интеллектуальной истории задача — собрать воедино русский, советский и российский периоды как единую линию развития, с разрывами, но и со своими продолжающимися темами, входящими вновь, зачастую исподволь, без сознания того, откуда они происходят.
Сотни работ принадлежат гневным обличителям западной рекламы, среди которых — множество известнейших и авторитетнейших имён, оставивших заметный след в интеллектуальной истории XX в.
Классическая историографическая матрица исследования приобретает несколько иное звучание в рамках быстро развивающегося направления интеллектуальной истории.
На мой взгляд, постигая интеллектуальную историю человечества, каждый из нас поднимается на более высокий уровень культуры, духовного развития.
Философия — духовный образ человечества, и её достижения и злоключения составляют существеннеишее содержание его интеллектуальном истории.
Россия обладает высокой и древней культурой, и у неё есть свои великие фигуры в интеллектуальной истории христианства.
При рассмотрении интеллектуальной истории относящиеся к делу контексты находятся вне диапазона памяти наблюдателя.
Интеллектуальные истории встречаются с теми же препятствиями, с которыми сталкиваются другие формы исторических исследований, и даже более того.
Итак, приступая к тому, что было названо интеллектуальной историей, мы должны быть привержены какому-то иному принципу, чем принцип хронологии.
Помимо методов интеллектуальной истории в исследовании применялись элементы дискурсивного и герменевтического методов, значимых для понимания особенностей языковых и мыслительных конструкций историков прошлого и позапрошлого столетий.
Можно даже сказать, что эти представления, находившиеся в «дремлющем» состоянии в тени интеллектуальной истории, были выведены на авансцену именно идеологами и экономистами — прежде всего, в лице философа XVII в.
Специфическим образом преломлённую в структурализме и постструктурализме, тему творчества в интеллектуальной истории ХX века можно считать философской программой художественной практики постмодернизма.
Это образ заведомо маргинального, узнаваемо «лишнего человека», который, тем не менее, оказался архетипической фигурой русской интеллектуальной истории.
Подобный поворот пролагает путь к персонализированной истории культуры, которая мыслится как интеллектуальная история — история творческих прецедентов, где результатом творчества выступают идеи, овеществлённые в произведениях искусства и текстах культуры.
Раздел «Акмэ» открывает небольшой очерк, посвящённый столетию «Вех», сборника, который сам стал крупною вехой российской интеллектуальной истории.
Уже с первых страниц понимаешь, что для автора история — это прежде всего интеллектуальная история, которая позволяет взглянуть на прошлое гораздо глубже и проницательнее.
Однако чем большую легитимность приобретает восточное христианство, тем больше реакции против западного христианства, в значительной степени сформировавшего нашу культурную и интеллектуальную историю, начинают казаться просто мелким пререкательством.
Их значение в развитии западной культуры является одним из тех важнейших аспектов интеллектуальной истории, которые мало известны за пределами узкого круга избранных учёных, занимающихся соответствующей темой.
По сути, здесь ставится вопрос о формировании метатеории документосферы, предпосылки которой созрели в конкретных документоведческих дисциплинах и в новаторских разработках в области истории (когнитивная история, интеллектуальная история), исторической и социальной информатики, семиотики и философии символа.
Именно это определило гетерогенный, междисциплинарный характер работы, где мне приходится обращаться помимо литературной истории к разным исследовательским областям, прежде всего к интеллектуальной истории и истории идей — в эту сторону постепенно перемещались интересы автора в последние годы.
Хотя собственно либерализм имеет более раннюю интеллектуальную историю, чем коммунизм, однако вплоть до начала XX в., времени начала великой конфронтации, он пребывал в аморфном, благодушно-отстраненном состоянии.
Я предпринял первое и последующие издания этой работы для того, чтобы познакомить читателя с основными аргументами и выводами, направлявшими психологическую мысль на протяжении важных периодов западной интеллектуальной истории.
Если мы примем, неважно насколько неохотно, принцип последовательности, зная, что никто не будет обращать внимания ни на какие предостережения, останется ещё одна проблема — проблема идентификации более или менее раздельных периодов интеллектуальной истории.
Его интеллектуальная история началась ещё в материнской утробе, однако об этом чуть позже.
Состояние это можно лучше понять в контексте интеллектуальной истории нынешнего столетия.
Как же могло случиться, что пара обычных уголовников оказалась эпицентром такого общественного события, которое навсегда останется знаменательным для интеллектуальной истории советской эпохи периода распада?
Это одна из величайших идей в интеллектуальной истории, поскольку она решает одну из загадок, составляющих «проблему соотношения между душой и телом»: как соотнести эфемерный мир значений и намерений, составляющий нашу психическую жизнь, с куском физической материи, каковой является наш мозг.