Это направление, придающее главное значение в новоевропейском развитии римскому влиянию и отрицающее всякие перерывы в исторической эволюции, имеет особенный интерес по своим прикладным выводам.

Принципиальная методологическая установка новоевропейской науки заключается в том, что мир нерозрачен для человека.

Так в решающий для новоевропейской истории час древний миф обретает утраченную было значимость.

Это миф о гении, о всемогущей продуктивности искусства; так к древнему символу присоединяется специфически новоевропейский миф о человеке.

Во многих новоевропейских языках слово «раб», происходящее от слова «славянин» — slave в английском, esclave — во французском, вытеснило старое латинское слово servus.

Если, например, для египетской культуры таким «прасимволом» была вытянутая в глубину пространства горизонталь «пути», то для античной культуры это уже замкнутая телесная масса, а для новоевропейской — открытое бесконечное пространство (см.: Шпенглер 1993.

Эпоха становления и развития буржуазных общественных отношений отредактировала модель новоевропейской цивилизации.

Вообще говоря, пушкинский словарь, расширявший, как известно, границы поэтически допустимого, не чурается ни терминов, в большинстве своём перешедших в наши дни (ибо мы и сегодня всё ещё растём из прежнего корня новоевропейской цивилизации), ни политического словаря своей эпохи.