Это введение мёртвой, «научной» терминологии для характеристики самого живого, неуловимого, что есть у человека — его нравственной жизни, просто непонятно в устах сердцеведа и художника слова, — непонятно и неприемлемо для меня, для нас.
Но сердцеведу незнакома такая грамота, и это естественно для того, кто даже спустя пятьдесят лет после победы уверен: «По всем данным мы должны были проиграть».