Помимо циничной жестокости, с которой был нарушен устав партии, такое преступление ещё раз говорило о безыдейности вождя, абсолютизации его личной власти и его лютой враждебности к романтически вдохновлённым коммунистам.
В результате безыдейность и невнятность организации окончательно себя дискредитировали, членство в этой организации никаких дивидендов уже не могло принести, и это молодёжное движение медленно загнивало.
У части старшего поколения такая тоска была скорее в «алгебраическом» виде: старики примирились бы с молодёжью, будь у неё пусть другие, но убеждения — возмущала безыдейность как таковая.