Рубинштейна отличает столь нехарактерная для большинства отечественных религиозных философов методологическая отчётливость — неокантианская закалка и искушенность в теории познания требовали устранения, на его взгляд, фантастических предпосылок и отправных точек философствования, таких как, например, идея об утраченном абсолюте, находящемся «позади мира», вне истории и естественных законов, но парадоксальным образом предстающем также конечной целью
развития человека и мира.