Причём эта «кинохроника» не имела ничего общего с фильмами времён «великого немого» — в моём кино звучали голоса, музыка и множество других звуков, включая и топот копыт, и грохот тачанок, и многоголосие выстрелов.

У «великого немого» прорезался голос; старые ленты с серенькой моросью блёклого экрана слетали с репертуара, «Трансвааль» вышел из моды; двадцатый век в очередной раз выморгнул соринку из своего бездонного, чудовищно выпученного, равнодушного глаза.

Это галерник, обвехованный со всех сторон; это великий немой, он уже издаёт звуки, но ещё не ясно, какие; он возмущён, но пока не понятно, чем.

Закончилось всё великим немым — кино.

Там за стеной... великий немой рот зашивает иглой.

Большинство из них столкнулись с проблемами языка — и в жизни, и на экране, где на смену «великому немому» приходило звуковое кино.

Из пивных, ресторанчиков и кино «Великий немой» неслась струнная музыка.

Но сей «великий немой» часто безмолвствует.