Я хорошо помню несколько экзотические краски, царившие в светлых комнатах с серыми полами.

Она была старой, краска на ней облупилась, серые концентрические круги выцвели.

Мир мгновенно меняется — исчезают краски, всё становится серым, слегка нечётким.

Постепенно появляются цветные краски, чуть-чуть, не яркие, блёклые, но серый цвет уходит.

То ли дело ноябрь, когда не хватает ярких красок, вокруг серо и мрачно: обнажившиеся ветки деревьев, голая земля с пучками пожухлой травы, дома и асфальт.

Между ветвями струились гибкие прутья лучей... Мир не изменил летних красок, но на сером асфальте под головой парня наверняка уже расплылась багровая, вязкая, как кисель, лужа.

Кто бы мог предположить, что можно настолько радоваться обычным мелочам: тихому дыханию, холодку по замёрзшей коже, замиранию молчаливого сердца, проблескам красок в сером увядшем зрении?

Я родился на севере, под серым низким небом, у серых, холодных вод, где краски сумрачны и грустны, где по полугоду звучат унылые пени метелей, где люди хмуры мыслью и крепки, неотходчивы сердцем.