Эта неуловимая душа, самое реальное и самое призрачное существо на свете, самое для нас знакомое и самое неизвестное одновременно, вместе явь и галлюцинация, — как вторглась она, великая случайность, на заре мироздания в расчисленный и размеренный круг бытия, в механическую цепь событий, так и сохранила доныне свою анархическую сущность, и в железном царстве окружающей необходимости пребывает она свободной и эту свободу свою утверждает над природой.

И поскольку мысль и чувство разнятся между собою, постольку это одно уже делает литературу «беззаконной кометой в кругу расчисленном светил».

Всё расчислено, даже геометрично.

Так и внезапное обращение разрезает стихотворение, пробегает посередине «портрета» — пересекает текст, как беззаконная комета пересекает расчисленный круг.

Ей не место в театре с ежедневными спектаклями, сложными обязательствами и строго расчисленным бюджетом.

Наконец, в третьей главе атаке подвергается философия: старый мир ставится под сомнение не в своих случайных проявлениях, но именно в своей природе упорядоченного космоса, универсума, однозначно расчисленного и определённого по неизменным правилам аристотелевско-томистской силлогистики.

В ход чётко расчисленных событий вторгаются случайности; случайности складываются в систему; система оказывается сильнее прежних раскладов.

Ведь если мне, например, когда-нибудь расчислят и докажут, что если я показал такому-то кукиш, так именно потому, что не мог не показать и что непременно таким-то пальцем должен был его показать, так что же тогда во мне свободного-то останется, особенно если я учёный и где-нибудь курс наук кончил?