Отныне в общественном мнении я несчастная погибшая девушка; отныне ни один честный человек не захочет дать мне своё имя, на что я имела прежде полное право; вот и всё... Оставьте меня, уходите, живите в свете, гордитесь собой, гордитесь взятой на себя обязанностью, своим призванием, которое я поняла, и думайте иногда, что там, в толпе народа, есть душа, которая сочувствует вашим успехам, следует за вами, видит, куда вы идёте, и рукоплещет вашему торжеству.

И потому, читая поэму «Лёд», холодно становится не от повторений слова «лёд», а от холодного отношения к трагедии самого поэта, который в поэме думает не о погибшей девушке, а о себе, о своём стихотворчестве, будет ли оно сенсационным.

После разыгравшейся здесь трагедии логично ожидать, что деревья постригут и установят скамейку с мемориальной доской в память о погибших девушках или какой-нибудь фонтан, но похоже, людям не хочется вспоминать о том, что случилось.

Но ничего по существу таинственного здесь нет; этим приёмом лишь выдвигаются на первый план душевные муки третьих лиц — родителей погибшей девушки и родственников неизвестно куда удалившегося молодого человека.

По моей просьбе знакомые разместили в сети объявление, они долго искали по описаниям, но всё, что выяснилось — среди погибших девушка с такими приметами не значилась.

То есть понятно за что, — поправился он, — за убийство, но... понимаешь, у каждого же из нас есть люди, которые настолько нам дороги, что мы на все готовы ради них... Я не знаю, кто это окажется — отец, или брат, или жених погибшей девушки.

Я вытянул из-за ворота цепочку, на которой висел медальон погибшей девушки.

Но примерять платье погибшей девушки? Это было странно, если не сказать жутко. И тот факт, что она его даже увидеть не успела, мало что менял.