Можно припомнить немало романов (особенно далёких теперь советских времён), в которых авторы старательно «утепляли» образ своего «Мегрэ», нагрузив его в придачу к чисто служебным обязанностям ещё и женой-занудой (варианты: жена и дочь, тёща, старики-родители...) Расследуя очередное преступление, он время от времени вспоминает жену и даже звонит ей, чтобы получить дежурную взбучку и вновь приняться за опасный и трудный розыск.

Кто-то из представителей этой части учёного мира определил в своё время, что стиркой я занимался после очередного преступления, в связи с попыткой подсознания отмыться от содеянного.

Рядом похрапывал муж; лицо у него было задумчивое и сосредоточенное, словно даже во сне он разгадывал загадку очередного преступления, а храп являлся при этом необходимым следственным методом.

Тем более, рассуждая логически и ставя себя на место преступника, я посчитала весьма маловероятным, что он так и будет находиться на месте своего очередного преступления.

От этого и получается куцее действие многих описываемых сцен, где добрая часть повествования опускается, что преступника делает гениальнее и сильнее, а следователя принуждает активнее шевелить мозговыми клетками, покуда не совершилось очередное преступление.

Однако в этих двух случаях было абсолютно очевидно, что убийца не рассчитывал на случайность и действовал целенаправленно и обдуманно, а это опаснее всего, так как невозможно просчитать действия подобного маньяка и вычислить место его очередного преступления.

Значит, ходит бандитка налегке, чтобы смыться побыстрее после совершённого ночью, очередного преступления.

Вот и теперь — получив сообщение об очередном преступлении, он вызвал машину, чтобы выехать непосредственно на место происшествия.