Ещё более утончённо, хотя так же неверно, мнение тех, кто считает, что не разум, а особое моральное чувство определяет моральный закон, в силу которого сознание добродетели непосредственно связано с удовлетворённостью и наслаждением, а сознание порока — с душевным смятением и страданием, и таким образом всё сводится к желанию личного счастья.

Однако данная теория моральных чувств пока представляет собой скорее общую аналитическую рамку, поскольку, за исключением некоторых предположений о принципах обыденного восприятия справедливости на макроуровне, не даёт возможности систематически предсказывать нормативные предпочтения для иных контекстов социального взаимодействия.

Таким образом познаётся, что история моральных чувств есть история заблуждения — заблуждения об ответственности, которое, в свою очередь, покоится на заблуждении о свободе воли.

Каково основное положение, до которого доходит с помощью своего режущего и рассекающего анализа один из смелейших и холоднейших мыслителей, автор книги «О происхождении моральных чувств»?

Ибо здесь повелевает та наука, которая спрашивает о происхождении и истории так называемых моральных чувств и которая в своём дальнейшем развитии должна поставить и разрешить сложные социологические проблемы, — прежняя философия совсем не знала последних и под самыми жалкими предлогами постоянно избегала исследования происхождения и истории моральных чувств.

К этому представлению примыкает возникшее из морального чувства аффективное понятие, которое приписывает тому, что ставит себе бесконечные задачи, бесконечную жизнь.

Этих явлений отнюдь не следует смешивать с моральным чувством, которое является более первичным, и, как мы увидим, заключает в себе ядро врождённых волевых предрасположений.

Моральное чувство цивилизованного человека — напомним, что предикат «гражданский» в случае с «правами» и в случае с «обществом» один и тот же (civil rights, civil society) — бывает оскорблено, когда он сталкивается с проявлениями вопиющего неравенства.