Меня снова пронизывает иссушающий зной, и я уже не помню того, что представилось мне на секунду, а мимо меня все идут, идут, и я не понимаю, кто это.

А иссушающий, палящий жар проникал в самую глубину тела, в кости, в мозг, и чудилось порою, что на плечах покачивается не голова, а какой-то странный и необыкновенный шар, тяжёлый и лёгкий, чуждой и страшный.

Но сегодня опыт мне подсказывает другое — что теперь уже не стоит записывать, додумывать, отмечать, что нельзя душевное внимание, на одно направленное, коверкать, насилуя и отвлекая, что и сами записи выйдут такими, какой я сейчас — лихорадочно-однообразными до маниакальности — и что будет у меня, как всегда бывало, промежуточное, успокоительное время, когда теперешняя безудержная горячка, не прекратившись, только уменьшится, а иссушающее забвение еще не наступит, и тогда попробую всё пропущенное восстановить и медленно привести в порядок, пока же, в этом состоянии — беспомощном, болезненном, невменяемом — как безрассудно-пьяному, мне умнее всего молчать.

Холодная вода иссушает кожу, а горячая ослабляет поры настолько, что сквозь них в организм могут проникнуть бактерии.

Они наполнены как иссушающей самоотречённостью, альтруизмом, серыми красками одиночества, одинаковыми для этой «хрупкой жизни в полусне», так и тем, что даёт надежду и способность среди жёлто-серой жизни «так сладко звенеть полоумьем», практически издеваясь над случайностями и трудностями.

Хорошо, что у меня нашлось, что ей дать, — этот вечный высокомерный отказ принять хоть что-то иссушает душу.

Именно к таким ситуациям, иссушающим силы и энергии субъекта и его реальности, относится поговорка «прогадать своё счастье».

Однако иссушающая жажда вскоре вернулась, и он почувствовал, что находится на грани обморока, когда увидел впереди холм, из подножия которого тёк ручей.