— Они не ждут меня из похода, а часы летят для них так скоро, что они и не думают о возврате... Или, — что я говорю, — может, они нарочно ждут вечера... Лес широк, тропинки излучисты... Мудрено ли заблудиться!

Дорога была светлая, излучистая; справа поднималась скалистая стена с цветущими колючими кустами в трещинах, слева был обрыв, долина, где серповидной пеной, уступами, бежала вода; затем появились чёрные ели, они стояли тесным строем то на одном склоне, то на другом; окрест, незаметно передвигаясь, высились зеленоватые, в снеговых проплешинах, горы, из-за плеч этих гор смотрели другие, посерее, а совсем вдалеке поднимались горы лиловатой гуашевой белизны, и эти были совершенно неподвижны, и небо над ними словно выцвело по сравнению с ярко-синими просветами между верхушками чёрных елей, под которыми катился автомобиль.

Проводник ехал впереди по излучистой тропинке; за ним начальники, за ними по двое стрельцы, тихо, безмолвно.

Излучистая река, тенистые аллеи, пение соловья — вот идеалы культурного человека, но отнюдь не пажити, не леса и не так называемые угодья.

Одно вышло справедливо: службы были лёгонькие, то есть совсем ветхие, а речка действительно весёлая: излучистая, сверкающая и вся в зелёных берегах.

Такие блуждания случались со мною в юности, такие деяния влекли они за собой, и не моя заслуга в том, что дальнейший излучистый путь моей жизни на земле уводил меня всё дальше и дальше от этих срывов в бездну.

Но с нею связаны длинные переходы по широкому простору степей и полей, по излучистым берегам рек, ручейков и речонок, по густым зарослям топких болот, и за это я люблю охоту.

Река широко раздвинула здесь излучистые в локтях рукава, и во все стороны от её светлых рук, от пышного кулича «Лужников» в зелёных ладонях леса, могучими волнами разлилось пёстрое море города-исполина.