И делаю это исключительно для того, чтобы развеять в умах моих читателей подозрение, будто, отходя от общепринятых значений определённых ведийских слов, я просто воспользовался той свободой в изощрённых домыслах, которая составляет и одну из наиболее привлекательных сторон, и одну из самых больших слабостей современной филологии.

Но если позволительно предположить наличие некоторых особенностей в древнем арийском языке — как его употребляли ведийские риши, для которых слова представляли нечто более живое, чем просто условное обозначение идей, и свободно допускали переходы значения, в отличие от нашего более позднего словоупотребления, — тогда мы увидим, что эти приёмы вовсе не были искусственными и надуманными для тех, кто их создавал, а скорее являлись наиболее естественным средством выражения, сразу приходящим на ум людям, стремящимся найти новые, лаконичные и адекватные формулы языка для передачи психологических концепций, непонятных среднему человеку, и скрыть представления, содержащиеся в этих формулах, от невежественного взгляда.

На этой основе я сумел отождествить эти ведийские слова мантры с соответствующими психологическими уровнями сознания, и вся ведийская система прояснилась для меня.

Другой чрезвычайно важной чертой ведийской символики является система миров и функции богов.

Из этого вытекало, что и прочие плоды, постоянно ассоциирующиеся с этими двумя главнейшими результатами ведийской кармы должны также иметь психологическое значение.

Отсюда стало ясно, что два главнейших плода ведийского жертвоприношения — обилие коров и обилие коней символизировали богатство умственной озарённости и изобилие жизненной энергии.

По меньшей мере, в одном случае психологический символизм ведийской коровы показался мне убедительно доказанным.

Но я уже понял, что ведийская корова — животное необычайно загадочное, и явилось оно, определённо, не из земного стада.