Эта партия бурёнок где-то успела обрасти рогами.

С них он и начал — последние лужайки на огромном бетонированном скотопригонном дворе, где бурёнки и зорьки щиплют последнюю свою траву (ощипанную уже прежде другими коровами, невысокую, а всё же настоящую траву — при повторе на видеоэкране командированный замечает, что им сколько-то подброшено скошенной травы, лежит пучками).

Чуть дашь какой-нибудь бурёнке остановиться, она непременно шлёпнет «мину» диаметром с добрую четверть метра.

Прежних бурёнок зарезали, а новых плодить некому.

Двенадцать банок тушёнки — настоящей, с широкоскулой бурёнкой на боку, а не с сомнительного качества китайской продукцией.

Тут всему делу развязка: бабы уже работают спокойно; носят разрубленные части своей бурёнки по избам и вешают их на деревянных крючьях и на лыковых верёвках под потолками и над дверями чёрных изб (где дым идёт).

Неважно, как это было вначале, но обобществлённые ещё «при советах» бурёнки сбились в более крепкий колхоз, чем сами люди.

Строительство бросили, ангары для бурёнок так и остались незаселенными, а водокачку успели запустить, и на огородах появилась невиданная вещь — шланги для полива.