Высокая радость при избрании в цари быстро сменилась страхом и печалью при виде бунтующих стрельцов и их кровавой расправы с родственниками и близкими людьми.

Романтики, решительно шедшие на конфликт с классицистской традицией (это был, конечно, еще далеко не пафос тотального разрыва с прошлым, но установка на «нарушение», сдвиг внутри заданного ценностно-смыслового пространства), при всём желании не могли полностью обойтись без традиционного арсенала классических аксиологем и художественных приемов: даже бунтуя и яростно отталкиваясь, неминуемо попадали в чей-нибудь «след».

К тому же необходимость приспособляться к новой обстановке держала его в постоянном напряжении и требовала таких усилий, что он не только не бунтовал и не лез в драку, но по возможности избегал всяких стычек.

То, что его заставляли ходить в упряжке, больно ранило его самолюбие, но у него хватило ума не бунтовать.

Еще мгновенье назад казалось — все идет к нужному результату, по рассчитанному, с запасом времени плану... мозг хочет теперь пересчитать-проверить, но чувства бунтуют и не дают... мозг, чувства, он сам — всё отдельно и всё в раздоре.

Он жаловался, бунтовал и время от времени создавал себе неприятности.

Летом 1471 года государь сначала продемонстрировал новгородцам, как он бывает грозен, если против него бунтуют, а затем — насколько он милостив, если ему покоряются.

Культура — это ориентирование существования на сущность и ограничения свободы, бунтующей против этого.