Наверное, только историк может ощутить в полной мере изысканную благодать школьной атмосферы: именно здесь, в учебных аудиториях, будущее проходит огранку и обретает форму в горнилах образовательных коммуникаций для того, чтобы неизбежно стать прошлым.

Не довольно, чтобы уста красноречивых старцев передали её детям и внукам своим; мало ещё того, чтобы резец и кисть по частям перенесли её будущим поколениям и чтобы перо историка начертало её на листах бессмертия, — ей необходим памятник, который, смеясь угрозам времени, переселял бы её всю вдруг во взоры и сердца потомков.

Что касается будущего, также наряду с прошлым определяющего смысл настоящего, то историк вообще не размышляет о нём.

Как хороший историк, автор почувствовал чутьём фантаста (тоже хорошего), до какой степени неустойчивыми к малым возмущениям будущего оказываются итоги прошлого.

Они сохранены для будущих студентов, учёных, историков и исследователей, которые будут их штудировать и анализировать.

Вы когда-нибудь задумывались о том, какое преимущество по сравнению с нами будут иметь историки будущего?

Вот так возникла историческая загадка, над разгадкой которой будут ломать головы в будущем целые поколения историков.

Но я вам скажу, что это та религия, которая скрыта в умах, а не та, которая у всех на языке; что это религия вещей, а не религия форм; что это религия, какова она есть, а не какова она нам кажется; наконец, что это та предвосхищенная религия, к которой в настоящее время взывают все пламенные сердца и глубокие души и которая, по словам великого историка будущего, станет в грядущем последней и окончательной формой поклонения и всей жизнью человечества; но которая, в ожидании этого, не сталкивается с народными верованиями, а, напротив, в своей любвеобильности приемлет их, хотя и идёт дальше их.