Однажды писатель сообщил, что сочинил большую книгу под названием: «Как опубликовать слова по моему способу», в которой он позволил своему уму направить мысли к замечательной теме — тонкости писательского мастерства.

Потом я купил и себе очень много сластей и орехов, а в другой лавке взял большую книгу «Псалтирь», такую точно, какая лежала на столе у нашей скотницы.

Милые женщины-писательницы выдают в год по десять и больше книг — и когда только успевают, если учесть при этом, что они ещё и жены, матери, да и просто жить когда-то надо — есть, спать, а не только строчить и строчить днями и ночами...

Расхождение задач исторического романа с вопросами истории, расхождение интересов автора с задачами эпоса, расползание формы и сути, расслоение крупной формы продолжается, и каждая новая большая книга, перерастающая объёмом смысл, приближает переворот: рождение «связи всего» из духа момента, аккумуляции большой истории в малом жанре.

И вдруг сообразишь, что все наши большие книги о большой истории были романами антиисторическими, и их приёмы освоения прошлого не прорывали, а заделывали туда ход, изолировали живых от канувших, замыкали время.

Принуждённость большой книги — и непригодность её к решению вопросов актуального времени: губительная антиномия, из-под власти которой не получается вырваться так же, как освободиться от дурной цикличности самой российской истории.

Во-первых, то, что при всей скудости и убожестве созданного ими в перестроечную пору крошечного издательства они вчетвером ухитрялись выпускать больше книг, чем былые госиздательства с их штатом в полтысячи душ.

А сидя в своей комнате, ты всё больше погружаешься в свой планшет, лезешь в свою любимую виртуальную паутину, где можешь найти намного больше книг, чем есть в нашей домашней библиотеке.