Из него особо выделялась батальная живопись — картины, посвящённые значительным событиям, «в коих означается время и которые служат к прославлению военных дел какого-либо великого государя или знаменитого народа, и принадлежат к большой истории...» — писал один из теоретиков русского искусства XVIII в.

Обезумевшее стадо человечества мчится от катящейся на него большой истории — силы «вне меня», до того равнодушной к человеку, что даже не преследующей его, а просто надвигающейся безличным ужасом: «Человек ничто в потоке истории, история сама катится, как придётся».

Расхождение задач исторического романа с вопросами истории, расхождение интересов автора с задачами эпоса, расползание формы и сути, расслоение крупной формы продолжается, и каждая новая большая книга, перерастающая объёмом смысл, приближает переворот: рождение «связи всего» из духа момента, аккумуляции большой истории в малом жанре.

И вдруг сообразишь, что все наши большие книги о большой истории были романами антиисторическими, и их приёмы освоения прошлого не прорывали, а заделывали туда ход, изолировали живых от канувших, замыкали время.

Но определив целью книги свою правду, я обязан описать всего себя; став волей судьбы одним из тех проводников, по которым прошёл ток большой истории, обязан объяснить своё внутренне устройство тех месяцев, свои личные чувства и мысли, которые, уверен, влияли на большие решения.

Дальше в большой истории случилась революция и война за независимость, а в малой — знакомство наших героев.

Испытав себя сначала в дерзких приключениях, он сумел затем деятельно причаститься к «звёздным часам» большой истории, мировой и отечественной.

Противно слушать, а на первой станции при нас большая история вышла: мужика возле нашего вагона бить стали.