И даже когда оба патриция скрылись во мраке улицы, люди ещё долго смотрели им вслед, словно вспоминая демонический смех римского патриция, так потрясший их души.
Замедлил ход, собирая любопытные и завистливые взгляды, откинув голову, подставив лицо ветру — точь-в-точь римский патриций, который выехал прогуляться на колеснице, поприветствовать горожан, снисходительно кивнуть обожающей его черни.
Необразованные умы и дикое могущество римских патрициев казались её воображению, преданному мечтам и поэзии высокого звания, чем-то варварским и возмутительным, внушающим в одно и то же время ужас и презрение к ним.
С детства приучаясь презирать храбрость плебеев, даже тогда, когда сами не могли похвалиться ею, римские патриции привыкли к подобным ссорам, и нередко одного присутствия какого-нибудь нобиля было достаточно для рассеяния целой толпы, которая за минуту перед тем провозглашала мщение против его сословия и фамилии.