Вместо добродушного простоватого мужичка-лесовичка в гробу лежал древний римлянин, и не просто римлянин, а римский патриций.

И даже когда оба патриция скрылись во мраке улицы, люди ещё долго смотрели им вслед, словно вспоминая демонический смех римского патриция, так потрясший их души.

Замедлил ход, собирая любопытные и завистливые взгляды, откинув голову, подставив лицо ветру — точь-в-точь римский патриций, который выехал прогуляться на колеснице, поприветствовать горожан, снисходительно кивнуть обожающей его черни.

Необразованные умы и дикое могущество римских патрициев казались её воображению, преданному мечтам и поэзии высокого звания, чем-то варварским и возмутительным, внушающим в одно и то же время ужас и презрение к ним.

С детства приучаясь презирать храбрость плебеев, даже тогда, когда сами не могли похвалиться ею, римские патриции привыкли к подобным ссорам, и нередко одного присутствия какого-нибудь нобиля было достаточно для рассеяния целой толпы, которая за минуту перед тем провозглашала мщение против его сословия и фамилии.

Необычная пара: он — высокий, смуглый, атлетического сложения пожилой господин в длинном пальто, с абсолютно лысой, а может быть, тщательно выбритой головой брюзгливого римского патриция.

Конечно, дома римских патрициев (родовой знати) выглядели не столь помпезно, как у императора, однако были значительно более представительными (репрезентативными), чем греческие.

Тогда военный трибун начал свою речь, в которой рассказал всё происшествие предшествовавшей ночи, уже известное читателю, и просил у претора права возбудить обвинение против греческих корсаров и против римских патрициев, соединившихся с первыми, очевидно, с самой преступной целью.