И я смутно ощущал присущее земной твари неуловимое одиночество, когда мы оставались в
пустой церкви, наедине с сумерками и звуками органа, только мы двое, словно единственные люди на свете, соединённые хмурым светом, аккордами и дождём и всё же навеки разлучённые, без всякого моста от одного к другому, без взаимопонимания, без слов, и только странно рдели сторожевые огоньки на границах жизни внутри нас — мы их видим и не понимаем, я по-своему, она по-своему, словно глухонемые слепцы, хотя мы не глухи и не немы, не слепы, а потому оказываемся ещё беднее и оторваннее от всех.
