Для этого философского писателя, ревностно искавшего в очищенной от интеллектуалистских примесей самозабвенной и тихой
вере якорь душевного спасения от бед неладно устроенной общественной и
личной жизни, само понятие истины, в противоположность неизменной мишени его нападок — Гегелю, сопрягалось не с доказуемой рационально-логическим путём достоверностью для всех, вообще не с познанием сущности окружающих вещей, а в первую очередь с уяснением духовных и жизненных запросов отдельной, частной и неповторимой личности — прежде всего сокровенных тайн единичного существования самого мыслителя.
