Наша
великая тишина, из которой вышло всё лучшее, доброе, вечное, и наше великое историческое бездействие, породившее то, что отталкивает от нас многие, слишком многие народы, были слиты воедино, и конечно же, триединый славянофильский образ самодержавия, православия и народности, в европейском масштабе являясь глянцевым кичем, всё же в нас и для нас кое-что да значил и значит до сих пор, более того, он по-прежнему неотделим от суммарного представления о русской культуре и русской душе, как неотделима от глухой нашей глубинной деревушки какая-нибудь белотелая церквушка с золочёным куполом и малиновым звоном, да ещё неподалёку от узкой речушки со степным простором на одной стороне и сосновым бором по соседству с берёзовой рощей на другом берегу.
