Её точёная головка с собранными на затылке в узел чёрными кудрями, мелко-кольчатыми, как бороды ассирийских царей, строгий профиль, который она рывком оборачивала то к одному, то к другому краю клавиатуры, чуть ли не ухом и щекой приникая к клавишам на пианиссимо, а на фортиссимо швыряя аккорды куда-то под рояль; её блестящие глаза, то сощуренные в щёлочки, то расширенные как бы в ужасе на громовых каскадах, округлый детский лоб, покрытый испариной, и
бешеная погоня по клавишам её недетских, суховато-мускулистых кистей, — всё излучало подлинность таланта.
